Боль и сладость твоих рук (СИ)

Лори начала рассказывать, как только Ира села, тяжело дыша и угрюмо посмотрела на нее, показывая, что ее терпение на исходе.
— Послушай, я знаю, как это выглядит, но мне нужна была твоя поддержка. Я ведь не ожидала, что ты будешь встречаться с ним. Я вообще не знала, что вы когда-нибудь познакомитесь, — вздохнула Лори, которая все больше выглядела как побитая собака. — Мне хотелось сорвать на нем свой гнев, но только заочно. Я никогда на самом деле не считала, что он во всем виноват.
— У тебя что, Стокгольмский синдром? Ты испытываешь нежность к своему палачу? — фыркнула Ира.
— Ира, скажи мне, — Лори поймала ее руку, наклонившись через стол. — Ты влюблена в него? Да или нет?
— Какая разница?
— Да или нет? — упрямо спросила Лори, немного сжав ее пальцы.
— Да. Я с этим справлюсь, уж как-нибудь, — фыркнула Ира. — Убиваться не буду.
— Ты уже убиваешься, — мягко возразила Лори.
— Я…
— Месяц не появлялась в клубе.
— Я…
— Ходишь грустная, ненакрашенная.
— Я…
— Ты поссорилась с Максом. И даже не общалась со мной.
— Блядь. Лори.
— Ира. Просто выслушай меня, хорошо? Просто послушай.
— Да говори ты уже, — снова заорала она, но голос сорвался, и на этот раз Ира поняла: все. Она действительно сорвала связки.
С трудом прокашлявшись, она попыталась что-то просипеть, но не могла. Только шепотом. Лори суетилась, наливала ей теплой воды, пыталась заставить говорить, но Ира махала руками:
— Бесполезно, — прошептала она. — Говори. Быстрее, или я тебя убью.
— Хорошо. Дай мне секунду.
Лори снова села и уставилась в кружку. Весь ее вид говорил о том, каким трудом ей дается этот разговор. Она даже побледнела, и Ира молчала несколько минут, позволяя ей на этот раз собираться столько, сколько необходимо. Наконец Лори очень глубоко вздохнула и выпрямила спину, глядя в сторону. Когда она заговорила, ее голос звучал очень ровно, но в тоне слышалась горечь:
— Я мазохистка, Ира. Всегда ею была и остаюсь. Я как вечный наркоман, которого всегда тянет к наркотикам, но он держится.
— Хорошо, — прошептала Ира и попыталась взять ее за руку, но Лори мотнула головой и убрала руки со стола.
— Пойми, я мазохистка, — повторила она и посмотрела на Иру, но та все еще не понимала, к чему она клонит.
— И что? — шепотом спросила Ира.
— А Тимофей — не садист. Никогда им не был, понимаешь?
На щеках Лори обозначились и побелели скулы. Ира все еще смотрела на нее.
— Это я придумала игры с плетью. Это я его заставила. Он был влюблен в меня, довольно сильно. Я знала, что ему не нравится, но он был готов на все, — тихо сказала Лори. — А мне нравилась плеть. И мне нравилось, что он готов на все ради меня. Я сделала это специально.
— Что? Что ты…
— Я его напоила. Он был слегка пьян, но я была трезвой. Не настолько, чтобы не понимать. Я все устроила.
— Зачем? Зачем, Лори?
Ира приоткрыла рот, чтобы немного подышать. Они теперь обе плакали, и слезы просто невозможно было остановить.
— Затем, что я была дурой. Я хотела узнать, где у меня границы. Но вместо этого я узнала, что у меня нет никаких границ, — сказала Лори. Ее губы дрожали, она всхлипнула и отвернулась.
  
ГЛАВА 15. Некуда бежать
 
Ждать было невозможно, но час ночи не казался лучшим временем для звонка. Она добралась до дома, приняла душ, села на кровать и поняла, что ждать до утра не сможет. После хорошего размышления это показалось особенно глупым, ведь сейчас он наверняка не спит, а утром — будет. Еще немного подумав, она набрала номер дрожащими руками, молясь, чтобы он был не в командировке, не спал и мог ей ответить.
Один гудок… два… сердцебиение зашкалило… третий, четвертый… На пятом Ира сама оборвала звонок. Он не взял трубку.
Какое-то время она еще сидела на кровати, не веря, что так случилось. Чувствовала же: сейчас возьмет. Сейчас она поедет к нему, или они просто поговорят. И, может, все не будет по-старому, может, он вообще не захочет ее видеть, но они хотя бы поговорят. К тому, что он не возьмет трубку, она оказалась совершенно не готова. Почувствовав, как опускаются плечи и накрывает глупое стыдное чувство, Ира резко поднялась и пошла на кухню. Ей захотелось кофе, захотелось встряхнуться. Щеки горели.
Глупое чувство не уходило, пока она варила себе свежий кофе в турке. Дура какая-то. Полная дура. То, что сказала Лори, меняло многое, но это не меняло того факта, что у Тимофея не было особых чувств к ней. Разве она не видела это так же ясно, как неровно подкрашенный глаз в зеркале в раздевалке клуба? И даже не поправила — настолько ей было все равно.
Ира машинально нащупала свой правый глаз, потрогала ресницы подушечкой пальца, из чистого любопытства пытаясь понять, осталась ли на них тушь, но тут вдруг телефон зазвонил. Резко повернувшись, она схватила его со стола, но смартфон соскользнул с ладони и с грохотом упал на кафельный пол, а затем заскользил по нему и улетел под холодильник.
Не веря, что это действительно происходит, она просто замерла, проводив его взглядом, а затем с хриплым матом понеслась в ванную. Ей нужна была швабра или что-то вроде.
— Але. Але.
И только в тот момент, когда Ира уже выудила телефон из холодильника, когда она захрипела в трубку таким голосом, каким с утра не отвечают даже запойные алкоголики, выкуривающие две пачки в день, она поняла: звонить вообще не стоило. Звонки не работают без голоса.
— Ира? — недоверчиво спросил в трубке Тимофей.
— Это я, — захрипела она.
— Ты что? Что случилось? Где ты?
Возможно, ее голос не напоминал ему запойного алкоголика. Вместо этого Тимофей мог представить умирающего астматика на смертном одре. Судя по его вопросам и нарастающему в голосе волнению последнее было вернее. Последний вопрос он задал особенно громко и требовательно, что явно свидетельствовало о том, что умирающий астматик в деле.
Ира невольно улыбнулась и молча опустилась на пол. Она готова была молча слушать его вопросы еще некоторое время. Слушать и получать непередаваемое удовольствие: он беспокоился за нее.
— Ира. ГДЕ ТЫ? — спросил Тимофей с такой яростью, что пришлось отвечать.
— Я дома, — прошептала она. — Я в порядке, просто потеряла голос.
— Ты — что? Я ничего не слышу. Ты дома?
— Да, да. Дома. Я тебе сейчас напишу.
— Мне приехать?
— Да.
— Я тебя не слышу. Ира. Саба. Нижняя.
Улыбаясь еще шире, Ира сбросила звонок и, торопясь, написала сообщение о том, что потеряла голос. И что хочет с ним поговорить.
"Я приеду?" — коротко спросил он. И она кивнула. А потом с улыбкой до ушей написала: "Да".
Следующую минуту она так и сидела на полу, блаженно улыбаясь.
Пока от него не пришло сообщение: "10 минут". Как десять?
Подскочив, словно ошпаренная, Ира в мгновение ока просветлела разумом. Кофе. Она дернулась к плите и в последнюю секунду успела выключить закипающий в турке напиток. Но думать о том, чтобы невозмутимо распивать его, было определенно некогда. Она бросилась в ванну. Может, она будет выглядеть как запойный алкоголик и говорить, как астматик, чье заболевание некстати осложнилось ангиной, но по крайней мере, от нее не должно вонять. Душ. Ей необходим душ.
И только когда она уже стояла под теплой водой, а мысли перестали бешено скакать, хотя сердце все еще продолжало колотиться, до Иры дошло, что она уже принимала душ. И было это всего минут десять назад — прямо перед звонком Тимофею. И даже волосы у нее все еще мокрые.
Черт, черт… решительно выключив воду, она положила ладони на кафельную стену и попыталась дышать ровно. Ей необходимо успокоиться. Вот что ей по-настоящему сейчас необходимо. Но как, если ощущение было такое, что в следующие минуты решится вся ее жизнь? Если ее счастье на волоске, а она даже не знает, что Он чувствует?
Он едет к ней потому, что чувствует себя виноватым или потому, что действительно хочет ее видеть?