Эринеры Гипноса
стоящее среди тысячелетних кипарисов, было выстроено в тяжелом классическом стиле позапрошлого века. Монументальные колонны поддерживали двухскатную кровлю. Барельефы на фронтонах рассказывали о быстротечности жизни и величии Хроноса [9].– Не знал бы, что тут, подумал – музей, – заметил Руф.
Вдали, за деревьями, скрывались корпуса Центрального медицинского университета. Там обычно было шумно и людно. Здесь же, в полной тишине, лишь негромко посвистывал ветер в кронах.
– Сообщение с госпиталем и лабораторией эринеров под землей, – пояснила Талия, вдыхая аромат свежей зелени. – Чтобы на поверхности ничто не нарушало покой этого места.
В холодном мраморном вестибюле их встретил служащий в серой форме с приметным серебряным значком, стилизованным под факел. Опрокинутый, с тонкой струйкой дыма вместо пламени. Символ погасшей жизни.
– Добрый день, Плутон, – сказала Талия, показывая жетон сновидящего. – Нам нужно спуститься вниз.
Суровое лицо служителя Танатоса не изменило выражения. Глаза, прозрачные как первый озерный лед, окинули внимательным взглядом девушку и ее пожилого спутника. Взгляд зацепился за медный мак в руке Талии. Затем смотритель сделал приглашающий жест и направился в глубину вестибюля, к тускло мерцающим кабинам скоростных лифтов.
Спуск на нижние уровни занял не больше нескольких секунд.
Они оказались в холодном зале, освещенном белым стерильным светом. Воздух, наполненный запахом хвои, напоминал о кипарисах – деревьях печали, растущих наверху. В серых полированных стенах – квадратные металлические люки с номерами.
– Нас интересует стрелок из центрального Полиса.
Смотритель кивнул и подошел к одной из ячеек в нижнем ряду. Выдвинул узкий ящик.
Талия посмотрела на Руфа. Тот приблизился. Его неровные шаги сопровождались громким стуком трости по каменным плитам пола. Остановился, глядя на бледное тело, лежащее на ледяном металлическом поддоне.
Молодой мужчина – машинально отметила Талия. Физически развит, правильные черты лица, светлые волосы. Из особых примет – шрам на внешней стороне правого бедра. И едва заметные отметины на левой голени. Похоже на укус змеи.
Харита взглянула на Плутона.
– Отчет эринеров есть?
Он утвердительно наклонил голову, вынул из отделения в ячейке планшет и подал ей.
Талия перелистнула виртуальные страницы.
Предположительно тридцать пять лет. В базах данных не значится. Местожительства неизвестно. Дальше следовал полный генетический код. Если бы сохранились биоматериалы Севра, можно было провести сравнительный анализ и выяснить точно, является ли этот человек сыном пропавшего инженера.
Человек-призрак. Появился из ниоткуда, убил, и ушел в ничто.
– Это он, – прозвучал хриплый голос Руфа. – Одно лицо с Севром.
– Уверен? – спросила Талия, копируя информацию в свою базу данных.
– Абсолютно.
Впрочем, возник он не из пустоты. Порождение Александрии. Совершенная оболочка с искаженной, изломанной внутренней сутью.
Ее размышления прервал звонок коммуникатора.
– Прошу прощения, – сказала она Руфу и отошла к служебной лестнице, притаившейся в тени за колонной.
– Закончила? – в голосе Тайгера звучал плохо скрытый азарт.
– Такое чувство, что ты следишь за мной, – улыбнулась харита.
– Присматриваю, – деликатно уточнил он, – и, пока ты не приняла никаких серьезных решений, хочу сказать еще кое-что. Во время своего последнего погружения Аметил столкнулся с дэймосом, старым и больным, по счастью. Его имя Лонгин Сотер.
– Сотер?
– Да, один из потомков правителей Александрии. Он умер на глазах Мэтта, и тот успел разглядеть тени его жертв. Это – одна из последних. Никого не напоминает?
Талия посмотрела на экран своего многофункционального коммуникатора. Там открылось изображение. Искусно выполненный рисунок передавал не только основные черты, но и настроение. Боль и несломленная воля. Мужчина в изодранной одежде, покрытой кровью, рука перебита, вместо глаз – две мишени.
– Это Севр, – услышала Талия за спиной голос Руфа, но не обернулась.
– Дэймос жил в Александрии и там же умер? – спросила Талия.
– Да.
– И теперь Аметил стремится в земли Птолемея?
– Не говорит об этом прямо, но он одержим идеей найти ответы на свои вопросы. Я планирую удовлетворить это стремление.
– Надеюсь, ты не позволишь ехать с ним ученице. Ей там совершенно нечего делать.
– Безусловно.
– А что насчет моей просьбы? Ты обещал подумать над ней.
– Я подумал.
Его голос умолк. Вызов прервался.
Харита подняла взгляд. Плутон задвигал обратно ящик с мертвым телом. Руф стоял рядом.
– Кто хочет ехать в Александрию? – спросил он, и недоверчивый прищур вернулся на его лицо.
– Его зовут Аметил. – Талия помедлила и добавила: – Он поможет тебе в твоих поисках. И, думаю, гораздо лучше, чем я.
Глава 6
Вес воды
Он поднимался из сна, точно ныряльщик-фридайвер с глубины. Колоссальная масса воды давила на каждую клетку тела, растворяла проникающий сквозь толщу тусклый солнечный свет, жгла холодом бездны через гидрокостюм.
Кислород в легких заканчивался, и Трои уже перестал их чувствовать. В груди нарастало онемение, границы зрения заливало мраком – так, что виднелась лишь узкая щель, замочная скважина, да и то ненадежная, подрагивающая и вот-вот грозящая исчезнуть вместе с последними крупицами сознания, которое пытался удержать агонизирующий от недостатка кислорода мозг.
Время, чтобы подняться до начала «самбы» – потери моторного контроля над телом из-за гипоксии мозга, – все еще оставалось, но сокращалось с каждой четвертью секунды. Трои знал, что тьма – означает смерть. Он «погаснет», и глубинное течение унесет его далеко-далеко, в сердце океана, где человеческое тело не найдут и за целую вечность. Стараясь сохранять спокойствие, ныряльщик продолжал мерно работать ластами, держась правой рукой за путеводный трос, уносящийся высоко вверх, туда, где серебрился и дрожал потолок водной поверхности.
Здесь был еще кто-то. Этот некто не давал обнаружить себя, перемещался слишком быстро, под ним, скрываясь в толще воды, наблюдая, но Трои чувствовал вибрации моря, когда незнакомец подплывал достаточно близко. Иногда, словно играя, он дергал трос, отчего тот дрожал, точно переохладившийся пловец, и в эти мгновения ныряльщику казалось, что единственная ниточка, связывающая его с миром, полным воздуха и тепла, оборвется в любую секунду.
А быть может, и не казалось. Он слышал это от другого ныряльщика. Шепотом сквозь гул, забивающий уши, злорадной насмешкой и угрозой. Агонизирующему мозгу представлялись мрачные картины и слова, которых не было. Сознание Троя постепенно угасало среди хоровода океанид, нереид и гиппокампусов, поднявшихся со дна, не желающих отпускать человека наверх.
Он разобрал слова второго пловца, тот приказывал ему сделать нечто неправильное, и Трои, удивленный этим, не сдержался и сделал вдох. Глубокий и сильный, так, что вода заполнила его бронхи и легкие, точно жидкое золото.
Последнее, что услышал ныряльщик – тихий смех.
В следующее мгновение он проснулся. Воздух насыщал горящие легкие, словно он и вправду тонул на глубине, а не спал. Сердце стучало как бешеное. Сквозь этот стук и шум крови в ушах Трои не сразу расслышал мелодичное гудение ручного терминала.
Будильник трезвонил уже несколько минут, и он отключил его, с трудом перебарывая апатию.
– Свет.
Собственный голос показался чужим и дребезжащим, но система управления домом узнала его – и большие скошенные панорамные окна начали светлеть, набирать прозрачность, впуская утро в квартиру, находящуюся на сорок втором уровне небоскреба.
– «Пробуждение».
Из скрытых динамиков зазвучали мелодии летнего леса. Щебет птиц, жужжание пролетевшего шмеля, отдаленный звон ручья и шум