С любовью, Луков (ЛП)

— Ой, какие вы злые, — отрезала Руби. — Жасмин была очень миленькой.
— Она была обладательницей большой задницы и ненавидела носить трико, потому что оно всегда впивалось ей в кожу, — решила вставить свои пять копеек моя мать. — Чем больше мы намекали, чтобы она надела более свободную одежду, тем чаще дочь нацепляла это проклятое трико и комбинезоны, хотя ей явно было некомфортно.
Раздался смешок, принадлежавший Ивану.
— Очень на нее похоже.
— Ты даже не представляешь. Эта девочка всегда все делала наоборот. Она поступала так из принципа. Постоянно. Единственный раз, когда ее остановило слово «нет», это когда она смотрела фильм... Как он назывался? Ну тот, про хоккей, которым Жасмин была одержима…
— «Могучие Утята»? — предположила Руби.
— Да, точно. «Могучие Утята». Она умоляла меня отдать ее заниматься хоккеем, но не было ни одного кружка по хоккею, которые позволяли бы брать в команду девочек. Я чуть не разругалась с одним из тренеров, чтобы ей хотя бы дали шанс, когда она находилась в Галерее27, на вечеринке в честь дня рождения подруги. У меня получилось убедить ее пойти туда, только когда я сказала, что многие хоккеисты занимаются фигурным катанием, чтобы развить свои навыки.
— Я не знал этого, — сказал Джеймс.
— О Боже, сестра смотрела этот фильм миллион раз. Я стабильно раз в неделю пыталась выбросить кассету в мусорное ведро, но мама всегда доставала ее обратно, — простонала Тали.
— Жасмин же вроде однажды заметила, как ты сделала это, и вы даже подрались, да? — спросила Руби.
Ее слова вынудили меня улыбнуться, потому что я отлично помнила тот день. Мы поругались. Мне было десять, а Тали вроде бы уже исполнилось восемнадцать. На мое счастье она была очень маленького роста, и оказалось не так сложно избить ее за попытку выбросить мой фильм.
— Да. Она ударила меня прямо в нос, — ответила моя сестра.
Мама разразилась смехом.
— У тебя кровь лилась рекой.
— Как ты можешь смеяться, когда твоей дочери причинили боль? — сделала резкий вдох Тали, напомнив мне, кто являлся второй по величине королевой драмы в нашей семье.
— Твоя десятилетняя сестра ударила тебя по лицу. Знаешь, как тяжело мне было не смеяться, когда это случилось? Ты сама напросилась. Мы с Жасмин предупреждали тебя, но ты все равно это сделала, — мама рассмеялась вновь, и было похоже, что она гордилась мной.
Я опять улыбнулась.
— Это чушь собачья, мам.
— Эй, успокойся. Иван, тебя ведь не волнует, что маленькая девочка избила свою старшую сестру? — спросила мама.
Наступила пауза, а затем раздался голос:
— Уверен, ты была не первой, кого ударила Жасмин. И уж точно не последней.
Последовала еще одна пауза, а потом Тали добавила.
— Нет. Определенно нет, — затем раздался шум, подозрительно похожий на фырканье. — Жас всегда была маленькой злюкой. Ей ведь исполнилось три, когда она ударила ребенка в детском саду?
— Вроде в три она врезала тому мальчишке, который пытался заглянуть ей под юбку, разве нет? — уточнил ДжоДжо.
— И то, и другое... — начала говорить мама, пока Иван не заржал.
— Что?
— Свое первое предупреждение дочь получила, ударив мальчика, который толкнул ее. Затем ее вообще отстранили от детского сада за то, что она стукнула того же пацана, когда тот попытался заглянуть ей под юбку. Честно говоря, я почти уверена, что все это ей подсказал Себастьян. Потом она ещё дважды была наказана в детском саду. Одна девочка дернула ее за волосы, и Жасмин в отместку вытащила ее за косы прямо на улицу…
Я узнала смех Джеймса.
— В школе какая-то девочка отобрала у нее печенье, и дочь сказала, что плюнет ей в лицо, а проходящий мимо учитель услышал ее угрозы, — продолжала мама. — В первом классе ее отстранили за то, что она натянула мальчугану трусы до лопаток, торчавшие из штанов. Жасмин утверждала, что сделала это потому, что тот обижал какого-то малыша. Во втором классе ей дважды делали выговор. Она вылила молоко на...
Все, достаточно. Я вела себя отвратительно. Это никого не должно было удивлять.
— Ну, хватит. Ивану, Аарону и Джеймсу не нужно знать обо всех моих выходках, — сказала я, зайдя на кухню.
Моя мама сидела между Иваном и Руби и широко мне улыбалась.
— Мы как раз дошли до хороших историй.
— Я не прочь послушать все, — подмигнул мне Джеймс.
Я вздохнула и остановилась позади сестры.
— Она может рассказывать о моих проделках в возрасте от пяти до десяти до следующей субботы.
Мать отодвинула свой стул назад.
— Давайте поедим, детки, — затем она взглянула на Ивана. — Поужинаешь с нами? На вкус моя стряпня, не как не золотая медаль, но... — она пожала плечами, — тоже неплоха.
Я должна была догадаться, что мама пригласит Лукова остаться на ужин.
Черт.
Иван, казалось, задумался на мгновение, пока я стояла на пороге и молилась, чтобы он отказался, прежде чем бросить взгляд в мою сторону и уточнить:
— А ты будешь?
Блядь.
— Да. Сегодня у меня читмил, — не знаю, зачем я оправдывалась.
Ледяные глаза задержались на моем лице на секунду.
— Хорошо.
Затем он повернулся к моей матери.
— Если у вас хватит еды для еще одного человека, то я останусь. Если нет, я пойму.
Мама хихикнула.
— Еды у нас достаточно. Можешь об этом даже не переживать, — затем настала ее очередь замереть. — Мы привыкли есть на кухне.
Иван моргнул.
— Отлично.
— Ну что ж, это было неловко, — пробормотала Тали, прежде чем отодвинуть стул и встать. — Давайте ужинать.
По заведённому более двадцати лет назад порядку, мы схватили тарелки и выстроились в очередь, чтобы наполнить их едой из кастрюль, расставленных на столешнице. Я дождалась Ивана, пока тот обходил островок, и пропустила его вперед.
— Не удивлен, что ты устраивала чистилище, начиная с детского сада, — прошептал парень первым делом.
Я закатила глаза.
— С тех пор я набралась достаточно опыта.
Он вскинул брови.
— Буду иметь в виду в следующий раз, когда кто-нибудь побеспокоит меня.
Ха.
Это так мы пытались стать друзьями? Что-то не похоже.
— Окей, — затем я ударила его ногой по голени. Мягко. Ну, почти. — Давай двигайся. Умираю с голоду.
Он сделал шаг назад, оглянувшись через плечо, чтобы увидеть Джеймса, который стоял впереди, прежде чем посмотрел на меня и прошептал:
— Тебе ведь все равно, что я задержался здесь?
О, нет. Мне было не все равно. Я не знала, что с этим делать. С ним. С Иваном Луковым, который по какой-то причине меньше часа назад сказал, что мы должны попытаться поладить.
После всех наших споров и действий в отношении друг друга, мужчина, которого я знала почти всю жизнь, хотел, чтобы мы постарались подружиться.
Было странно — не понимать, что с этим делать и как реагировать.
Но я не стала объясняться перед ним, в основном потому, что моя любопытная семья находилась рядом, и понятное дело, как минимум двое из них подслушивали. Вместо этого мне пришлось солгать и ответить:
— Меня это не беспокоит.
Иван прищурил глаза.
— Уверена?
Я действительно не умела лгать. Так что вскинула брови и не стала отпираться.
— А это имеет значение?
Парень криво улыбнулся... немного пугая меня.
— Нет.
Именно об этом я и подумала.
— Твоя семья забавная, — продолжил он.
— Да, они такие.
— Ты уже знакома с моей, так что это справедливо.
— Справедливо для чего?
— Для нас. Мы ведь друзья.
Я даже не осознавала, что рукой теребила браслет, потирая застежку между звеньями, пока металл не вонзился в подушечку моего большого пальца. Так сильно я сжала ее. Оглянувшись вокруг и убедившись, что никто из моих родных не обращал на нас внимания, я прошептала:
— Не уверена в том, что знаю, как это — быть друзьями.
Луков моргнул.
— Что ты имеешь в виду?
Мне не нужно было смотреть на него, когда я произнесла: