Первый маг России

За спиной раздался голос дочери:
— Мама, кто это?
Пришелец лениво взмахнул рукой, и за спиной судьи послышался шум падающего тела. Она обернулась — дочь и внучка лежали на полу.
— Они спят. — Я пошел на судью, она в страхе попятилась в комнату. — Не бойтесь, Валентина Андреевна, пока я к вам пришел просто поговорить.
Женщина взяла в себя в руки, приложила ухо к сердцу внучки. Посмотрела на мерно вздымающуюся грудь дочери и встала.
— Что вам нужно? — Ее голос немного дрожал.
— Я же вам сказал, пока только поговорить. — Я шел вперед, вынуждая ее пятиться в комнату. — Присаживайтесь. — Выдвинул кожаное кресло из-под компьютерного стола и уселся в проходе. — Садитесь, прошу вас.
Валентина Андреевна судорожно оглянулась и села на расстеленную постель. Уставилась на меня расширенными от страха глазами.
Я внимательно рассматривал ее — обычная пятидесятилетняя женщина, чуть-чуть полноватая. Зачесанные назад темные волосы, придавленные ободком. Цветастый халат почти до пола, белые меховые тапочки на ногах.
— Итак, Валентина Андреевна… Почему вы вернули дело педофила в прокуратуру? Вы этим удивили не только прокурора, но и следствие… — спокойно спросил я и закинул ногу на ногу. — Только давайте без всяких там фраз типа: «Да кто вы такой, да что вы себе позволяете, я не обязана вам отвечать», — и тому подобных. Так мы сэкономим очень много времени.
— У меня были на то причины. — Она сделала усилие и взяла себя в руки.
— То есть доказательства, предоставленные вам следствием, вы не приняли во внимание… Анализ спермы, запаховая экспертиза, частицы кожи детей под ногтями педофила… Его личное признание, наконец, записанное на видео…
Судья молчала. Ну не говорить же о том, что подруга попросила за сына… Какой-никакой, а сын…
— Я так и думал. Даже спрашивать вас не буду, что бы вы сделали с этим… педофилом, если бы это он сотворил с вашей внучкой, — вздохнул я. — Вы как судья под явно надуманным предлогом вернули дело прокурору… Валентина Андреевна. Честно говоря, когда я зашел в вашу квартиру, я хотел вас убить. Потом убить следующего судью, если и он затянет дело. Потом следующего. И так до тех пор, пока до одного из судей не дойдет, что педофила нужно посадить. — Взмахнул рукой, показал на внучку. — Но я увидел ее…
— Ты не можешь… — побелела женщина.
— Я не педофил. И убивать ее не буду. Я даже вас убивать не буду. Не хочу идти длинным путем.
— И что же ты сделаешь? Возьмешь их в заложники? — вскинула на меня глаза судья.
— Нет. Я просто уйду. Но ваши родные, — я встал с кресла и потянулся, — они так и будут спать до тех пор, пока вы, именно вы, не назначите максимальный срок педофилу. И только когда решение войдет в силу, и они проснутся.
Женщина кинула взгляд на дочь, недоверчиво прищурилась. Даже интересно стало, о чем она думает. Что я усыпил их газом?
— Я сейчас уйду. Вы минут пятнадцать будете стараться их разбудить, потом вызовете «скорую». Потом всю ночь просидите в больнице, и утром вам скажут, что медики ничего не могут сделать. — Прошел в прихожую, обернулся и продолжил: — Это я пророчу. Потом вы захотите найти меня — но это у вас, во-первых, не получится, во-вторых, бесполезно.
Судья поднялась с кровати, медленно пошла ко мне.
— И еще одно скажу напоследок. — Я открыл дверь и вышел на лестничную площадку. — Мы с вами еще обязательно увидимся.
Закрыл дверь снаружи, активировал «восстановление металла» и спустился во двор.
  
Глава 9
 
ВЕДЬМА
 
— Жениться тебе нужно, Паша. — Я перевернул шампур другой стороной, залил загоревшиеся угли пивом из своей бутылки.
— Нет, хорош… — Паша лежал в шезлонге, подставив голый торс летнему солнцу. За последний месяц он скинул четыре килограмма и теперь сильно гордился этим. — Два раза уже было, третий раз сам не хочу. Тем более что счастливый свадебный пиджак я уже выкинул.
— Ну-ну, — хмыкнул я. Сгреб по пять шампуров в каждую руку и положил их на пластиковый поднос. — Айда жрать, пожалуйста, — повернул голову в сторону дома и крикнул: — Девчонки, готово!
Паша сел, взял крайний шампур и впился в него зубами, я с удовольствием последовал его примеру.
Из дома вышли близняшки, схватили по шампуру и ушли обратно, досматривать какой-то фильм.
— Слышал уже, мразоте педофильной пожизненное впаяли? — Паша облизнул жирные пальцы, тоскливо посмотрел на кучу мяса, не выдержал борьбы с самим собой и взял второй шампур.
— Нет, — удивленно ответил я. — Суд вроде должен быть только через месяц!
Паша прожевал кусок, вытер рот рукой.
— Да че-та там… непонятно, как получилось, суд перенесли.
— Вот как… — задумчиво отложил шампур. Надо позвонить судье, вынести благодарность. — Я сейчас.
Зашел в дом и уединился в спальне, набрал номер судьи.
— Валентина Андреевна, здравствуйте. Узнаете мой голос?
— Да. Вы же обещали… — Невыразительный голос, полный печали и безнадежности. — Я с утра нахожусь в больнице, а они все спят.
— Только что узнал. — Я потянулся к своему «касанию тьмы» и без труда развеял заклинание. — Будите. И не думайте, что, если спрячете их от меня, вам это поможет. Дотянусь и до другой стороны планеты.
В телефоне послышался шорох и тихий голос:
— Оля, Олечка, проснись, пожалуйста…
— Мама… Что случилось?
Донесся стук телефона о твердую поверхность, и связь отключилась.
Я вышел из дома, посмотрел, как Паша доедает третий шампур мяса, и со вздохом взял свой. Есть уже не хотелось… Чувствовал себя шантажистом. Хотя разве это шантаж, заставлять людей делать свою работу? То, что ты обязан делать?
— Ты что загрустил, друг? — спросил Паша. — Все ж нормален? Педофила ты нашел, его посадили, весь город радуется!
— Взгрустнулось чего-то… — Я взял бутылку пива со столика, сделал большой глоток.
Раздался стрекот мотоцикла за забором, приблизился к воротам и пропал.
— К тебе, что ли? — удивился Паша.
— Не знаю. — Я поглядел в сторону ворот — мой сторож, которого я, кстати, ни разу не видел, приоткрыл створку и с кем-то разговаривал. Спустя минуту он, приволакивая правую ногу, направился к нам.
— Ты че, инвалида в сторожа взял? — спросил приятель.
— Еще не знаю… — Дарья мне ничего не говорила…
Парень лет двадцати доковылял до нас, остановился неподалеку. Несколько секунд помолчал, разглядывая, потом нехотя поздоровался:
— Здравствуйте. Там к вам из деревни старик приехал, Поликарпом Дмитричем назвался. Что ему сказать?
— Тебя как звать, сторож? — грубо спросил я, внимательно рассматривая ауру парня. Двадцать лет, серьезная травма ноги. А в глазах — ненависть. Причем не ко мне именно, а ко всем и всему.
— Антон, хозяин. — Он иронично шаркнул больной ногой.
— Пропусти деда.
Парень молча развернулся и поковылял обратно.
— Че у тебя с ногой, Антоха? — внезапно спросил Паша.
Антон, не оборачиваясь, негромко произнес:
— Не ваше дело.
Паша дернулся было, потом решил, что связываться с больным не очень хорошо, и расслабился.
— Борзый…
— Да и пусть… — пожал я плечами. — Действительно, не наше дело.
Поликарп Дмитрич, одетый в древний, наверняка довоенный серый костюм, подошел к нам. На ногах калоши, штанины заправлены в носки. Мнет кепку в руках.
— Здрав будь, Владимир, — чуть поклонился дед.
— Здравствуй, дед Поликарп, — я встал и поздоровался за руку, — садись за стол, угощайся.
— Спасибо за приглашение, сыт. — Опять взялся мять кепку в руках.
— Случилось что, дедушка? — Я сразу понял, что не просто так пришел. Даже интересно стало, что у них в деревне произошло.
— Давеча разговор меж нами был… Что если помощь нам понадобится по твоей линии, ведовской… — издалека начал дед. — Так вот ведь, напасть какая случилась… — и замолчал.
— Не томи, дед, рассказывай! — не выдержал Паша.
— Дак ведь бабка Матрена на старости лет совсем головой повредилась… Пакостит… — Старик опять замолчал, опустил голову. — Поговорил бы с ней… Приструнил…