Суперсвет(ЛП)

— Наши ресурсы исчерпаны, — кричал в ухо Карки Мэтуэй. — Алгоритмы есть, но физической энергии недостает. Нам требуется перезарядка. На это потребуется несколько минут, а сюда идут другие солдаты. Их очень, очень много.
— Что ж, у вас тут неплохо получилось.
— Неплохо, но, боюсь, этого мало. Нам это стоило двадцати пяти жизней.
— Что будем делать?
— Если они нас захватят, то отправят в Силиконовую Долину, — сказал Мэтуэй.
Слухи — правда, пока неподтвержденные — о существовании на Марсе лагеря смерти для свободных конвертеров ходили давно. Все знали, как ненавидит их Амес. Может быть, так оно и есть.
— Такой вариант, как капитуляция, нами даже не рассматривается. А вот тебе стоит подумать…
Сдаться в плен? Ну уж нет. Черта с два. Всю жизнь он был сачком, даже в армии. Эти конвертеры показали, что нужно делать. Почему и ему не взять с них пример.
Он выглянул из-за карбункула и дал короткую очередь в сторону вражеского солдата. Тот направил руку на Корки, но стрелять не стал.
— Черт, — крикнул он. — Черт.
Ага, боеприпасы кончились. Да и у меня осталось на одну очередь. В позитронном пистолете пять пуль. А потом — только голые руки.
— Подскажи, когда он выглянет, чтобы я смог его подстрелить.
— Хорошо, — пообещал Мэтуэй. — Это мы можем. Будь готов. И… Давай!
Карки сжал пальцы в кулак и выпустил последнюю очередь. Крик боли… Попал.
Два быстрых, глубоких вдоха. Выскочить из-за укрытия. По коридору. Парень поднимает голову, и в глазах у него боль и страх. Но он еще жив. Да и рана небольшая. Зацепило колено. Черт.
Он бросился на врага. Сжал пальцами горло. Но тот врезал ему в адамово яблочко, и Корки с хрипом отпрянул. Противник заревел и ткнул пальцами в глаза.
Они покатились по коридору. В виртуальности дрались и кричали их конвертеры.
Как убить человека? Ударить. Укусить. Задавить. Оборвать его информационный поток. Задушить. Стереть его память. Здесь никаких барьеров нет. Здесь все позволено. Это жизнь. Это смерть…
  
Глава шестая
 
Льоса знал, что должен убить врага. Раненная нога подождет. Щупальца пелликулы противника уже пытались проникнуть за защиту и стереть его память. Стереть его семью. Стереть его жизнь.
Убьет он его или нет — от этого зависело все. Но и враг не желал умирать и вырывался, выворачивался, выскальзывал, как змея. Только не забывай, напомнил себе Льоса, он так же хочет убить тебя, как и ты его.
Он стиснул зубы, сопротивляясь чуждому вторжению.
Моя воля сильнее.
Боже, был бы хоть нож. Он рискнул оглянуться. Ничего острого. А это что? Кусок металла. Обломок пускателя. Достать. Черт. Враг ударил в грудь. Тянется к горлу.
Дотянуться.
Есть. Сжать.
Вложив всю силу, Льоса ударил чужака железякой по черепу. Хватка ослабла. Льоса освободился от захвата. Получи еще. И еще.
Враг откатился. Кровь. Стоны.
Льоса поднялся, все еще сжимая железяку. Стоя на коленях, навис над чужаком. Вот тебе, гад. Вот тебе. Кровь ударила из разорванного бедра, как вода из ключа. Раскатилась, как река. Получи, сволочь.
Чужак посмотрел на него. Лет двадцать с небольшим. Каштановые волосы. Смуглая кожа.
Похож на меня.
Льоса ударил его по лицу.
Враг снова попытался проникнуть за его грист. Нога… А, черт. Он попытался пошевелить ею. Система доложила, что боль отключена. Значит, слева он не защищен. Тот может попытаться… перенаправить поток и…
Невыносимо острая боль пронзила мозг. В ногу как будто впился нож. Но дело не в ноге. Боль только в голове.
Он выпустил железяку и рефлекторно схватился за ногу.
Боже, как больно. В голове только боль и ни одной мысли. Изолировать этот нерв. Если нужно, уничтожить. Не думать. Не…
В руке чужака металлический прут. Вот он уже поднимается. Льоса свалился, корчась в судорогах, на пол.
Восстановить контроль. Изолировать. Выжечь.
Закричав от боли, он Льоса применил собственный грист, чтобы уничтожить нерв в ноге. Единственный выход. По-другому не выходит. Боль прекратилась.
Льоса поднял голову. Чужак стоял над ним, держа в руке металлический прут.
Их глаза встретились.
Ему же страшно, понял Льоса. Он — как запуганный зверек.
Как я.
Чужак опустил прут. Как кол. Воткнул. В грудь Льосы.
Прямо в сердце.
На периферии зрения замигали предупредительные огни.
Он поднимает глаза. Чужак плачет. Всхлипывает.
Странно. Боль.
Еще чье-то лицо.
Сержант Фолсом. И рядом с ней Эшенбах.
Сержант вытаскивает нож из спины чужака.
Чужак падает.
Льоса? Льоса, ты меня слышишь?
Он кивает. Улыбается. Он еще слышит, но видимость ухудшается.
Лицо чужака. Мертвое. Льоса знает, что уже видел его раньше. Видел, точно. Но где? А, да. Карта-болса. Шланг в руке. Удивление и боль на лицах тех, кого он промочил до нитки, чью гостиную залил…
Не расстраивайся. Это же только шутка. Все шутка.
Игра. Детская игра. Поиграем и разойдемся по домам к ужину. Вернемся к своим… к семье…
Льоса, ты меня слышишь?
Мама?
  
Глава седьмая
 
Дождь на горе Пеле
Мы были на горе Пеле, когда пошел дождь с гвоздями. Мы знали, что войска Департамента идут, что они уже близко. Мы ждали их. Ждали драки и допускали, что проиграем. Мы думали, как это отразится на нас, на работе, на уровне жизни. Мы готовились к наступлению тяжелых времен.
Но мы никак не ждали, что с неба пойдет дождь с гвоздями.
Некоторые из нас смотрели в небо и видели, как они падают. Гвозди. На нашей крохотной луне всей атмосферы — тонкий слой сернистого ангидрида. Но и этого хватило, чтобы гвозди, падая на нас, обрели голубоватое сияние. Те, кто это увидели, позвали остальных, и все посмотрели в небо.
Это было прекрасное зрелище. Дети не понимали, что происходит, и с улыбкой наблюдали голубоватый дождь.
Мы выстрелили ракетами, но летящие на нас сверху кусочки металла не были ни кометами, ни метеоритами — не были единым целым, чем-то таким, что можно разбить, рассеять. Они не были ни комом, ни пластом. Нет, это был дождь, а в дожде ведь дыру не пробьешь, верно?
Дождь падал на всех. На тех, кто адаптировался к Ио, и на тех, кто адаптировался к открытому космосу, на богатых и бедных, на стриков и молодых. И на детей он тоже падал. Падал, вспарывая, пробивая все постройки — жилые дома, промышленные корпуса, культовые места. Казалось, он живой и ищет другую жизнь. От него было не скрыться. Падал он и на сам вулкан. Бил и бил, выбивая из него фонтаны сернистого газа. Громадные облака серы и двуокиси железа поднимались в воздух и, почти сразу же охлаждаясь, переходили в другое состояние и становились жидкостями.
На Ио такое случается нередко, когда извергается Пеле или какой-то из других вулканов или гейзеров, особенно из тех, у которых люди не отбирают геотермальную энергию. Идет сернистый дождь. Для тех, кто адаптировался к планете, это приятное, ядовитое явление. Нам нравится запах серы. Это наш хлеб и наша вода. Вот так мы и живем на планете, которую называем Желтой Розой.
Но тот сернистый дождь был другим.
Он принес гвозди.
Гвозди резали нашу плоть. Они рвали наши пелликулы с такой же легкостью, как если бы мы прикрывались бумагой. Они рикошетили в нас, отскакивая от костей, пока кости не ломались, а кожа не превращалась в лохмотья. А потом били еще и еще.
Некоторые из нас прятались под крыши и выступы. На какое-то время помогало. Мы слышали, как гвозди колотят по этим укрытиям. Мы молились, чтобы крыши выдержали.
Наши молитвы не были услышаны.
Кое-кому повезло — они потеряли сознание под рухнувшими перекрытиями. Остальные с криками выбегали под бьющий с неба дождь. Они падали и уже не поднимались.
Кровь густеет и почти мгновенно замерзает на поверхности. Лужи красного льда — железо и вода — вокруг каждого тела. Но на Ио все кипит и бурлит, и горячие зоны постоянно перемещаются. Кровь на поверхности тает, течет, снова замерзает и снова течет. Раскаленные гвозди падают в кровь и превращают ее в пар, но сернистый дождь охлаждает. Еще один цикл. Еще одно обстоятельство смерти.