Суперсвет(ЛП)

Куски тел там и тут. Некоторые еще сохранили анимацию. Руки и ноги шевелятся. Детская ручка ползет к матери — грист сознает только самый примитивный инстинкт. Но энергия понемногу уходит, наступает охлаждение, приходит неподвижность, а за ним, наконец, долгая смерть.
Кое-кто из солдат уцелел. Те, кто сидел в глубоком резерве. И кое-кто из гражданских тоже остался в живых. Те, кто успел убежать на самые нижние уровни жилищ. Но за машинами присматривать было некому, и мы не смогли удержать крышку на вулкане. В тот момент каждый думал только о выживании и больше ни о чем.
И Пеле рванул. Многие годы нам удавалось смирять его, держать в узде, но теперь регуляторы не вынесли перегрузки, энергораспределительная сеть вышла из строя, и ярость вулкана, ничем более не укрощаемая, вырвалась на волю.
Пеле взорвался с мощным пирокластическим «бум». Сера потекла по склонам. В разбитые дождем входы. В коридоры, ведущие под землю. В последние убежища спасшихся.
Сера нашла нас там. Нашла и сожгла. Заглушила наши крики. Мы умерли в муках, разрывая ногтями тела и лица.
Наше мерси снова не сработало. Наши свободные конвертеры оказались отрезанными от внешних контактов и не смогли реплицироваться. Когда грист-матрица разрушена, им некуда деваться. Мы умерли все вместе.
Умерли в Желтой Розе.
Немногие уцелевшие ползали под скалистыми выступами на поверхности. Некоторые команды, работавшие снаружи, в горах, над жилыми комплексами и геотермальными станциями. Солдаты в патрулях. Полуразумные программы, запертые в оборудовании. Ни один полностью сознающий себя конвертер не выжил.
Две тысячи пятьсот двадцать два человека. Вот сколько нас выжило. Остальные умерли.
Две тысячи пятьсот двадцать два человека. Мужчины, женщины, дети.
Казалось, прошла вечность, прежде чем дождь прекратился. Последние гвозди упали на мертвую поверхность. Наступило затишье. Пеле, как будто почувствовав, что его разрушительная работа закончена, успокоился, и только глубокое ворчание выдавало, что он еще бурлит. Прошел еще час, и те, кто скрывался в горах, поверили наконец, что дождь закончился.
Мы вышли из убежищ и увидели разорение. Катастрофу. Наши семьи погибли. Наши дома были разрушены. Не осталось ничего.
— Посмотрите! Посмотрите! Он снова начинается!
И действительно, в небе появились черные точки. Мы побежали к укрытиям. Мы снова прятались под камнями. Но черные точки не были дождем. Это были корабли, и они несли солдат. Один приземлился неподалеку, изрыгнув из себя увешенных оружием военных. Они окружили наших, которые торопливо побросали свои винтовки. Потом окружили нас.
Мы смотрели на них пустыми глазами.
Они опустили оружие. Они смотрели на нас с удивлением.
Мы даже не пытались бежать. Куда? Мы садились на землю. Все, кто выжил, были адаптированы к Ио. И мы плакали как ионийцы. Мы роняли слезы, которые испарялись у поверхности газовыми облачками.
Мы плакали желтыми, серными слезами.
  
Глава восьмая
 
Лео Шерман чувствовал себя предателем, но поделать ничего не мог. Не мог даже ни с кем поговорить об этом.
Впрочем, взятие Ио силами Мета было не самым страшным, что с ним случилось. Он принял участие в боевых действиях, он стрелял в солдат Федеральной армии и даже — как ни крути, это надо признать — убил человека.
Тем не менее, все эти малоприятные обстоятельства не могли заслонить того факта, что он был теперь в юпитерианской системе и в непосредственной близости от линии фронта. Он находился в прекрасной позиции, чтобы перебраться через линию фронта и доставить по назначению заключенную в груди посылку.
Архивированную копию начальника разведки Амеса.
Возможность и мотив у меня есть, раздумывал Лео. Теперь надо посмотреть, какие есть средства.
Если находящиеся в контейнере сведения так важны, как он полагал, то они могут спасти тысячи и даже, может быть, миллионы жизней. Но одну жизнь они спасти уже не могли — жизнь того парня, которого он расстрелял из пистолета при штурме Конденсатора. Парень, разумеется, без колебаний сделал бы то же самое и с самим Лео, окажись он чуть проворнее, поскольку на нем была неприятельская форма. Форма ненавистного Департамента.
Но я ведь знаю, кто я такой, думал Лео. Ведь знаю, да? Я — партизан. Надо присматривать за этим Эшенбахом, чтобы не взял надо мной контроль. Поговорить бы об этом с Джилл. Она-то, наверно, убила немало. Или хотя бы с той девчонкой, Обри. А если потолковать с Фолсом? Да вот только эта чертова сержант чего доброго оторвет ему башку, если ей что-то не понравится. Боже. Джилл. Фолсом. И чего это меня тянет на таких бойких баб?
Лежа на койке, Лео улыбнулся и постарался думать о женщинах, чтобы побыстрее уснуть. Получилось не сразу. Он крутился и ворочался. Вспоминал пустое лицо убитого парня перед тем, как его сжег позитронный заряд.
Его смерть, решил Лео, будет иметь какой-то смысл только в том случае, если я выполню свою миссию. Перейду линию фронта. Доставлю посылку. Предаваться сожалению нет смысла, это никому еще не помогало.
В конце концов он все же забылся неспокойным сном, но только чтобы пробудиться через пару часов: взвод отправляли охотиться на чужаков, которые, по имеющейся информации, скрывались в ближайшем ущелье.
После одержанной неделю назад победы у Конденсатора их взвод там же и остался — его включили в состав сил, занятых зачисткой территории.
Зачисткой… Он вспомнил, как буквально собирали с пола беднягу Льосу. А с какой яростью сержант Фолсом расправилась потом с тем солдатом, который его убил. Она не только вогнала ему нож в спину, но и перерезала потом горло от уха до уха. Отправиться от такой раны невозможно, как бы ни старалась система восстановления. Кто он был? Неизвестно. Но он был на моей стороне. Не забывай об этом. Я за тех ребят, которые стреляют по мне.
Господи, как же трудно быть шпионом — в голове все путается.
Потом они опустошили гристлок. Загрузили всех конвертеров в передающий элемент и отправили на Марс. Бедняги. В Мете почти никто не знал, что происходит в Силиконовой Долине, но партизанам удалось выяснить правду. Лео знал — всех этих людей отсылают в концентрационный лагерь для разумных компьютерных программ. Лагерь, откуда живыми уже не выходят. Он мог бы попытаться как-нибудь сорвать пересылку. Спасти десять тысяч душ, переправив их в какой-нибудь ближайший суперкомплекс. Сделать вид, что хочет просто загнать их куда поглубже. В мерси-триллерах такие фокусы проходят. В реальной жизни его бы раскрыли и убили. Он уже был бы мертв.
А так остался жив и теперь шагал, покрытый серной пылью, в почти полном вакууме по безжизненной долине. По крайней мере Лео надеялся, что она безжизненная. Взвод осторожно шел по дну оврага в направлении той самой расселины, где вроде бы укрылись чужаки. Как и Луна, Ио была постоянно повернута к Юпитеру одной стороной. Конденсатор находился на северном полюсе, и Юпитер занимал половину неба на юго-западе. Долина же вела на юго-восток, и по мере того, как они спускались, громадный лик планеты-гиганта все больше уходил за горизонт у них за спиной.
В прошедших боях взвод потерял шесть человек, включая лейтенанта Чатрум. В результате работу, на выполнение которой требовалось, по прикидкам Лео, минимально шестнадцать человек, пришлось делать четверым. Новый лейтенант, Тай, только что прибывший с Земли, из Уэст-Пойнта, просто отправил их в долину, жизнерадостно улыбнувшись. Фолсом хмуро улыбнулась в ответ и сказала только «Есть, сэр». И вот они шли прямиком в ловушку. Война, конечно, дело сложное и туманное, но представься такая возможность, Лео без всяких угрызений совести пристрелил бы лейтенанта.
Впереди, со всеми своими сенсорами, двигался Альянс. Но и обвешенный приборами, он едва не попал в зип-сеть. Заметила ее Фолсом. Как у нее это получилось, Лео не знал. Сеть была практически невидимой. Наверно, у сержанта инстинкт выживания.