За секунду до взрыва

Ла Мойя полез в кусты.
Дэггет поднял смятую банку из-под пива. Нет, не то. Нашел пустую бутылку из-под машинного масла. Дохлого воробья, по-видимому, задушенного кошкой, вон и перья валяются за колесом. Внимание его привлекли пометки, сделанные углем на крыле трейлера. Он попробовал пальцем — на пальце остался уголь.
— Когда у вас тут последний раз был дождь? — крикнул он Ла Мойе. Того не было видно — так и исчез в кустах.
— Кажется, в понедельник вечером. А может, в воскресенье. Надо будет уточнить.
Дэггет опустился на корточки. Достал шариковую ручку и стал расчищать ею землю у заднего колеса трейлера. Там под птичьими перьями обнаружил два окурка от сигарет. Судя по всему, их выбросили не слишком давно. Кто это был, вот вопрос. Тот, кто в нетерпении ожидал здесь Роджера Варда? Дэггет еще раз взглянул на окурки. Черные, с золотистым фильтром. По-видимому дорогие сигареты. И необычные, нездешние Европейские? Дэггета охватило безудержное волнение. Он продолжил раскопки, едва справляясь с нетерпением. Вслед за окурками среди кучи перьев он обнаружил смятый пакетик в разорванной целлофановой обертке. Еще одна улика? Если Ла Мойя прав и дождь был не раньше воскресенья, значит, это выбросили совсем недавно. Может, даже во вторник вечером. Но кто, кто мог это сделать? Тот, кто убил Варда, или абсолютно невинный человек, прохожий, который лишь пробыл несколько минут на этой площадке? Давай-давай, подстегнул он сам себя, давай ищи, разбираться будем потом. Он расправил смятый пакетик и попытался прочитать, что на нем написано: «Энбесол — для временного облегчения зубной боли». И зуб нарисован.
— Кажется, у нашего клиента зуб болит! — крикнул он Ла Мойе.
— Зуб болит? — отозвался тот. — Значит, надо звонить китайскому дантисту.
— Я думаю, надо обзвонить всех дантистов в городе.
— Вы серьезно?
— Ну мы кое-что нашли — значит, надо проверить. Может, это окажется серьезной уликой.
— А может, и нет.
— Согласен.
— Думаю, лейтенанту не очень это понравится. Это ведь все догадки, предположения. Ваши обычно этим увлекаются, мы — нет.
У него с собой были бумажные и пластиковые пакеты, у полицейских они всегда с собой, отметил Дэггет. Совместными усилиями они разложили его находки по пакетам. И расширили зону поисков.
— Как вам это нравится? — позвал через несколько минут Ла Мойя, вылезая из кустов. Рукой в перчатке он осторожно держал недочищенную картофелину. — Очень похоже на кое-что, вы не находите?
И точно — очень похоже на короткий мужской член.
— Ей нравится пошире, но только чтоб не очень глубоко, — пропел Ла Мойя в ритме блюза. Он покрутил картофелину перед глазами. — А может, он у нас «голубой» клиент? Как бы вам понравилось с картофелиной? — Он сделал движение, которое ни с чем нельзя было спутать. Потом кинул картофелину Дэггету. Тот ее подхватил.
Теперь Дэггет начал изучать картофелину. От воздуха она уже немного почернела.
— А ведь кто-то здорово над ней потрудился.
— Кому-то, наверное, просто нравится сам процесс.
Дэггет уже собрался выбросить картофелину, как вдруг он заметил, что рука у него почернела, как от сажи. Он поднес руку к носу, понюхал. Его как током ударило. Наконец-то! Наконец-то, кажется настоящая улика.
— Тебе известно, что с потерей слуха обоняние усиливается? — обратился он к Ла Мойе.
— Нет, — ответил тот. — Я не очень-то интересуюсь органами чувств.
— Я сейчас имею в виду медицину. Науку.
— Никогда не был силен в науках. Разве что в анатомии. Да и то не по программе.
— Ты когда-нибудь можешь остановиться?
— Только если она об этом попросит, — парировал Ла Мойя. — И только если я буду уверен, что она говорит серьезно.
— Понюхай, — прервал его Дэггет и протянул испачканную сажей руку. Тот отшатнулся. — Да нюхай, нюхай же!
Усы у Ла Мойи дрогнули, на лице выразилось изумление.
— Выхлопной газ?!
— А может, мой поврежденный слух тут и ни при чем, — медленно проговорил Дэггет.
Почти всю вторую половину дня и часть вечера он провел в телефонных разговорах с вашингтонским отделением. Пытался дозвониться до Кэри, но безуспешно. Взял машину и поехал к озеру Грин Лэйк, там немного побегал. Вечером у него была встреча в ресторане со старым другом, тем самым, который пригласил его в Сиэтл. Они пили пиво — пожалуй, чересчур много — и вспоминали старые времена. Поговорили о Бернарде и о «Дер Грунд».
— Так ты думаешь, убийство в «Данинге» — дело рук Корта? — спросил приятель. — Думаешь, он еще здесь? — В первый раз кто-то заговорил открытым текстом о такой возможности. Хотя и Бэкман, и Палмэн это предполагали. — Я хочу сказать, — продолжал приятель, — что меня эта мысль не оставляла. Потому и вызвал тебя сюда. Бернард работает на «Дер Грунд». Корт тоже работает на «Дер Грунд». Бернард мастерит детонатор, а Корта нигде не могут найти. Что я имею в виду? Кто-то же должен подложить этот чертов детонатор в самолет, так? А этим обычно занимается Корт.
— Мы предполагаем, что он.
Судя по всему, так оно и есть. Сам Дэггет ни минуты в этом не сомневался. Однако, будучи полицейским, он не мог высказывать свои догадки, пока не будет надежных доказательств.
— Иногда я думаю, что это он, иногда — что не он.
— Да-да, понимаю, — согласно закивал приятель.
Да нет, подумал Дэггет, понять это невозможно.
Но к чему спорить со старым другом? К чему вообще с кем-то спорить? И тем не менее ему хотелось спорить. Хотелось выпустить пар.
— Хочешь покидать шары? — спросил приятель.
Дэггет кивнул.
— Я знаю одно местечко. Они работают до полуночи.
— Звучит неплохо.
— И пиво там подают.
— Еще лучше.
— А ты часто играешь?
— Нет, уже давно не играл. Слишком дорогое удовольствие. Одно время я играл за команду ВСРО. И сынишку тренировал. Хорошее было время.
Что-то такое пролегло между ними, как будто тяжелый занавес опустился. Дэггет вдруг почувствовал страшное одиночество.
— Ну что, пойдем? — проговорил приятель после нескольких минут молчания.
На следующий день после полудня позвонил Шосвиц. Дэггет в это время сидел и писал отчет. В течение почти трех часов Ла Мойя и пять других полицейских обзванивали городских дантистов, пытаясь установить связь между энбесолом и обладателем больного зуба. Дэггет уже начал терять надежду. Да, вот так оно почти всегда и бывает: сначала надо потерять всякую надежду, чтобы удача наконец повернулась к тебе лицом.
— А ведь вы, наверное, были правы насчет энбесола, — начал Шосвиц взволнованным голосом. — Четырем дантистам во вторник звонил какой-то человек, иногородний, ему срочно требовалась медицинская помощь.
— Если прав наш эксперт, — заметил Дэггет, — скорее всего Корт не собирался убивать Роджера Варда. Может быть, он планировал пробыть в городе еще несколько дней — до среды или до четверга.
— А может, и до пятницы! — кивнул Шосвиц. — Он попросил записать его на прием на любой день со среды по пятницу. И оставил всем четверым номер телефона и номер комнаты в гостинице на случай, если у них неожиданно появится возможность его принять. Ему позвонили от двух дантистов, но он так и не объявился.
— Номер телефона?! — переспросил Дэггет. — Вы хотите сказать, что у нас есть его номер телефона в гостинице?!
— Отель «Майский парк». Такая симпатичная старая гостиница на Оливковой улице.
— Так можем мы произвести там обыск? Я имею в виду, как посмотрит на это суд?
— Сначала надо переговорить с вашими, из ФБР, — сказал Шосвиц. — Я-то сам ни хрена не смыслю в этих правилах. Думаю, они что-нибудь сообразят.
Он протянул Дэггету листок, вырванный из блокнота. На листке значились фамилии дантистов. Внизу списка выделялась обведенная жирными кругами строка: отель «Майский парк», комната 311.
В вестибюле отеля его встретил агент по особым поручениям Фрэнк Макалистер.
— Нам тут немного повезло, — заговорил он сразу же после рукопожатия. Это был чернокожий, высокого роста, гладко выбритый, серьезный человек с настороженным взглядом. Говорил он густым басом, но с некоторым усилием, как будто ему гораздо легче было бы говорить высоким голосом. — Жилец из 311-й попросил, чтобы его не беспокоили. Сказал, что обойдется без горничной, сказал, чтобы номер не убирали, пока он не съедет. У него якобы необычный режим дня, а чистые полотенца его не волнуют. Он объявил об этом во вторник вечером, вернее, уже ночью.