Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни
Со временем Власовский стал применять наказания. По свидетельству М.М. Богословского, обер-полицмейстер поддерживал строгую дисциплину, невзирая на чины: «Не только околоточных надзирателей, но и участковых приставов, – иные из последних бывали в чине полковника, – он ставил в качестве дисциплинарного взыскания также на перекрестках улиц часов на 5 или 6 на дежурство, с которого нельзя было сойти». В газете «Новое время» было отмечено, что для упорядочения полиции и поднятия ее престижа Власовским были применены такие методы, как «искоренение дурных в ней элементов и приглашение на места приставов и их помощников людей обеспеченных, образованных и даже титулованных».
Политику «кнута и пряника» применял обер-полицмейстер и по отношению к рядовым служащим полиции. Награждение городовых за примерное выполнение служебного долга он всегда отмечал в суточных приказах первым пунктом. Начало такой практике было положено 20 января 1892 г., когда в «Ведомостях московской городской полиции» для всеобщего обозрения было опубликовано:
«Городовой 1-го участка Пресненской части Калинкин, находясь на посту у Пресненской заставы, заметил проходившего по улице еврея, не имеющего права на проживание в Москве, и когда задержал его для представления в участок, то еврей тот дал городовому один рубль, прося об освобождении, но городовой представил еврея вместе с данными деньгами в участковое управление.
Назначая городовому Калинкину, в награду за такое внимательное и добросовестное исполнение служебных обязанностей, пять рублей из состоявших в моем распоряжении сумм, предписываю приставу выслать его за получением денег к казначею моей канцелярии».
Пристальное внимание Власовский обратил на условия жизни и службы рядовых полицейских. В начале февраля 1892 г. после осмотра будок он отметил в приказе, что городовые живут с семьями «несоразмерно с кубическим содержанием воздуха». Из-за этого в жилищах стоит духота, что вредно отражается на здоровье. Приставы получили указание проверить все будки и по помещениям, не отвечавшим санитарным нормам, представить специальную ведомость. Тем же приказом предписывалось так «употреблять» городовых на службу, чтобы у них оставалось время для отдыха.
Как настоящий командир, Власовский прекрасно понимал, что нельзя обойтись без строгости. Для начала он дал это понять всем рядовым стражам порядка:
«Получены мною сведения, что городовые во время отправления постовой службы грубо обращаются как с публикой, так в особенности при задержании по каким-либо случаям разных лиц, вынуждая их этим на оскорбительные действия. Кроме того, нередко отказывают в их законном содействии, под разными неосновательными предлогами лицам, обращающимся непосредственно к ним с просьбами о помощи.
Почему предписываю по полиции постоянно внушать городовым, чтобы они во время отправления служебных обязанностей были вежливы в обращении, отнюдь не дозволяли никакого самоуправства, а тем более насилия, и чтобы они оказывали законное содействие всем обращающимся к ним с просьбою о том».
В конце января несколько городовых были лично отмечены обер-полицмейстером. Один во время дежурства стоял не по середине улицы, как положено, а на тротуаре, другой допустил, чтобы на Пятницкой улице в нарушение запрета стоял легковой извозчик. Третий вообще «сидел на крыльце трактирного заведения, курил папиросу и разговаривал с частными лицами». Но всех переплюнул городовой Денисов – он ушел с поста в винную лавку и там пил водку.
Его-то обер-полицмейстер наказал строже всех: назначил семь раз на дежурство к вокзалу Курской железной дороги. Остальным Власовский приказал заступить по три раза через смену «в наружный наряд для наблюдения за порядком на те улицы, где усиленное движение».
Усилиями Власовского городовые были превращены в настоящих стражей порядка. Об этой удивительной метаморфозе М.М. Богословский писал: «Незаметные прежде постовые городовые, нередко стоявшие у чьих-нибудь ворот и проводившие время в добродушных беседах с кухарками и прочей прислугой, поставлены были теперь на перекрестках улиц и должны были на больших улицах руководить и управлять уличным движением. Всякие «праздные разговоры», как выражался Власовский, были им запрещены. На место невзрачных прежних людей в городовые Власовский набирал молодых высоких солдат, выходивших по окончании срока службы в гвардейских полках. Это были силачи и великаны, стоявшие на перекрестках улиц как бы живыми колоннами или столбами. Заведена была строгая дисциплина».
Новые украшения Москвы. Уличные «живые фигуры» как свидетели возрождения Белокаменной в эпоху полицейского порядка и городского благообразия.
(кар. из журн. «Будильник». 1892 г.).
Современник мемуариста упомянул и о такой характерной детали: «Городовые при Власовском стали вежливы, бдительны и исполнительны».
Служба Власовского, приносившая Москве столь явную пользу, была прервана Ходынской катастрофой, омрачившей коронацию Николая II. Многие из современников тех событий считали, что главным виновником трагедии был великий князь Сергей Александрович. Говорили, что самолюбие генерал-губернатора было смертельно уязвлено распоряжениями Министерства императорского двора, согласно которым в организации коронационных торжеств московским властям отводились вторые роли. В результате обер-полицмейстеру было приказано занять позицию пассивного наблюдателя – пусть дворцовое ведомство само все устраивает.
Как позже выяснилось, Ходынское поле оказалось непригодным для размещения почти полумиллионной толпы, собравшейся в ожидании царских подарков. Из-за возникшей давки, по официальным данным, погибло 1300 человек и 1389 было изувечено. Специальная комиссия, расследовавшая причины «Ходынки», недолго искала главного виновника. Для нее вполне достаточным оказалось заявление Власовского, что он узнал о предстоящей раздаче подарков из газет.
Отправленный в отставку, А.А. Власовский переехал в Санкт-Петербург, где скончался 3 февраля 1899 г. Гроб с его телом был перевезен в Москву и захоронен на кладбище Алексеевского монастыря. Накануне похорон в церкви Николая Чудотворца в Гнездниках, находившейся неподалеку от дома обер-полицмейстера, была совершена заупокойная служба. На ней присутствовали великий князь Сергей Александрович и преемник Власовского – обер-полицмейстер Д.Ф. Трепов.
В некрологе, опубликованном в «Ведомостях московской городской полиции», о Власовском говорилось: «Почивший много потрудился для Москвы, вводя улучшения, касающиеся как внешнего порядка, так и санитарного состояния столицы. Предметом его забот была московская пожарная команда, которая при нем усилена составом служащих и приобретением паровых машин». Но, пожалуй, главной эпитафией прозвучали слова корреспондента «Нового времени»: «Теперь Москва уже не может вернуться к состоянию абсолютной грязи, из которой ее вытащил Власовский».
Журналист и литератор A.B. Амфитеатров, лично знавший А.А. Власовского, на его смерть откликнулся очерком мемуарного характера: «…он мне показался человеком добрым и мягким в обращении, хотя каждая черточка его благородного лица выдавала его непомерную нервность. Он любил искусство, дружное общество, умел пожить весело, в свое удовольствие, отдавая делу время, а потехе час.
Это был энергичный, смелый, честный деятель, который вошел в Москву, опираясь на руку Н.А. Алексеева, хозяйничавшего в то время в Белокаменной, «никому не спросясь», со свойственными ему быстротою, стремительностью, натиском. Алексеев приглядел Власовского в Риге и Варшаве, заметил в нем те же административные свойства, что в себе самом, и возопил:
– Да ведь этакого-то нам и надо!
Стараниями и хлопотами всемогущего «головы-диктатора» пред высшею администрацией Власовский был назначен на важный пост московского обер-полицмейстера. Алексеев редко ошибался в людях, не ошибся и на этот раз. Говорят, что новая метла чисто метет. Но такой чистки, как увидела Москва от Власовского, кажется, еще ни от одной метлы не видывали. В моих бумагах сохранилась рукописная «гражданская баллада» того времени; первые шаги Власовского в Москве воспеты ею довольно характерно…
