Лучшие годы жизни (СИ)

– Понимаю. Мы уже в некотором смысле знакомы с ним, есть повод для того, чтобы выпить пива.
– Вот именно.
  
ЮРИЙ
 
Недели через две я будто бы случайно вошёл в кафетерию «Примавера» в семь часов вечера, твёрдо зная, что там в свободное от дежурства время проводит досуг лейтенант Ревейрос. Я сразу приметил его.
– Эй, журналист! – позвал меня полицейский. Было очень важно, чтобы Ревейрос сам окликнул меня, а не я подошёл к нему. – Откуда ты тут?
– Так, бродил тут, фотографировал, – я ткнул в болтавшиеся на моей груди две фотокамеры с тяжёлыми объективами.
– Эх, да я вижу, что вы, русские, совсем ничего не понимаете!
– То есть?
– В Барселоне полным-полно грабителей, которые нападают на туристов.
– Я слышал об этом, но я не турист.
– У тебя фотоаппарат, для них это знак, хороший повод поживиться. Хорошо ещё, что в нашем районе мало туристов. Потому и грабителей мало. Надо хорошенько думать, когда ходишь по городу. Эх ты, а ещё журналист!
– Я не могу без фотокамеры, лейтенант…
– Меня зовут Хуан. Называй меня так. Присаживайся, давай выпьем. Вот тут мои друзья. Знакомьтесь, этот русский журналист – мой знакомый, случайный знакомый по работе, по неприятной работе. Но теперь он попал в наши с вами руки, друзья, и не должен быть случайным. Мы обязаны проявить гостеприимство… Франсиско! Поднеси-ка нам вина! И пошевелись, дружок! Покажи, что такое настоящее радушие!
– Раз уж мы встретились, – я улыбнулся, – собственно, я уже хотел заглянуть к тебе в участок, Хуан, для этого, но раз уж мы встретились, то скажу сейчас.
– Говори, я слушаю, – лейтенант подался вперёд.
– Я по поводу того дела о нападении.
– Что такое?
– Видишь ли, я думаю, что бесполезно искать тех хулиганов. Для тебя это лишь головная боль, а результатов всё равно никаких не будет. Ведь они же ничего не успели у меня отобрать, так что предъявить им будет нечего. Так что я хочу написать заявление, что… как это правильно сказать…
– Ты хочешь забрать заявление?
– Да.
– Это очень хорошо, – обрадовался Ревейрос, – очень хорошо. Ты избавишь меня от множества проблем. Ты поступаешь как настоящий друг.
После этого мы стали встречаться часто. Я задавал Хуану Ревейросу безобидные вопросы, интересовался жизнью Барселоны («Жизнь города глазами полицейского – чудесная тема для моего журнала, Хуан!»), подбирал материалы для статьи, в которой – как я объяснил Хуану – намеревался раскрыть глаза русским блюстителям порядка на многие недостатки в работе московской милиции через освещение работы полиции Барселоны, Мадрида и других крупных городов Испании. Иногда я задавал Ревейросу и серьёзные вопросы, затрагивая темы, с которыми полиция соприкасалась косвенно, но часто. Однажды я сказал ему, что получил хороший гонорар за опубликованную статью, в основе которой лежала информация, полученная благодаря Хуану.
– Я думаю, что с моей стороны было бы несправедливо не дать тебе половину этих денег, – сказал я ему.
– Мне? Почему? За что? – удивился Ревейрос.
– Ведь ты меня консультировал. Если бы мы подписали с тобой договор о том, что ты выступаешь в роли консультанта, то ты бы получил эти деньги в редакции моего журнала официально. Но ведь ты не можешь поехать ради этого в Россию, верно?
– Верно, – согласился он.
– Да и руководство твоё вряд ли одобрило бы это. Всё-таки ты полицейский. Не всякому капитану понравится, что работающий с ним лейтенант выступает в роли консультанта у иностранца.
– Да, неумный человек может увидеть в этом что-нибудь противозаконное.
– Поэтому я просто делюсь с тобой половиной гонорара. Ведь это честно?
– Да, – согласился Хуан, – честно. В полиции платят не так много денег. Но всё же мне как-то неловко брать у тебя деньги.
– Тогда я должен купить тебе подарок. Я хочу отблагодарить тебя. Но мне кажется, что будет лучше, если ты сам купить то, что тебе нужно.
Он кивнул. И тогда я вынул из кармана конверт. Заглянув в конверт, Хуан присвистнул:
– Хорошо быть журналистом!
– Да, – согласился я, – но только такие деньги приходят не каждый день. Это деньги за конкретную работу, за хорошую работу. Но работу могут и не принять. Меня, как волка, ноги кормят. Бегаешь, выискиваешь материал, пишешь, пишешь, пишешь, а статью не принимают. Проходит месяц, два, три, а никакого гонорара нет. Всякое бывает.
– Спасибо тебе, Юрий, – Ревейрос вдруг протянул мне руку. – Я всегда чувствовал, что ты честный человек и настоящий друг. Эти деньги мне сильно помогут…
– У тебя сейчас финансовые затруднения?
– Есть немного, – сказал он после некоторого колебания. – Жена легла в больницу. Проблемы с беременностью. Больница – это дорогое удовольствие.
– Тогда послушай меня, Хуан. Это твои деньги. Но я могу дать тебе ещё, если тебе надо. Пусть это будет считаться задатком за следующую помощь с твоей стороны. Ты ведь мне очень сильно помогаешь, подсказываешь. Без тебя я многое оставил бы без внимания. Журналисту нужны люди сведущие, специалисты в каждой области. Ты понимаешь меня? Я ещё не раз обращусь к тебе за дружеским советом. А потом получу деньги за мою работу. Улавливаешь мою мысль?
– Мне как-то неловко…
– Мы с тобой друзья? – серьёзно спросил я.
– Да, – ответил Ревейрос.
– Тогда тебя ничто не должно смущать.
Он кивнул:
– Спасибо. Я никогда не забуду твоей помощи. Хуан Ревейрос умеет ценить настоящую дружбу…
После этого я долго не обращался к нему ни с просьбами, мы просто встречались время от времени, сидели в кафетерии, потягивали пиво, болтали о жизни. Незаметно я вытягивал из него полезную информацию. А когда мне однажды по работе понадобилось устроить одного из моих агентов на квартиру, которую по определённым причинам выбрала резидентура, но хозяин упрямился, то я привлёк Хуана к решению этого вопроса. Он даже не подозревал, что за роль была отведена ему в том деле. Он лишь пришёл в своей форме, задал пару-тройку вопросов владельцу дома, походил по коридорам, посмотрел, и дело сразу решилось.
В то время я снимал квартиру на окраине Барселоны, хотя часто оставался у Моники. Она готовилась к поступлению в университет, я знакомил её с разными людьми, даже позволил себе однажды взять её на приём, устроенный бароном Хименесом, где на Монику сразу обратили внимание многие мужчины. Фактически я вывел её на дорогу, где её, возможно, ожидала участь любовницы многих из этих высокопоставленных кобелей. Я их знал. В обмен на любовную связь большинство из них готово было оказать фантастическую протекцию.
– У тебя такие важные знакомые, – шепнула она мне с восторгом.
– Со временем все эти люди станут твоими друзьями, – улыбнулся я.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что я знаю.
– Ты умеешь видеть будущее?
– Будущее ничем не отличается от настоящего, дорогая. Будущее уже состоялось. Сегодня, вчера, позавчера. Оно уже есть. Твоё будущее решилось, когда ты надумала учиться.
– Но я ещё не поступила в университет.
– Многие из находящихся здесь мужчин захотят помочь тебе. Ты только посмотри, какими жадными глазами они глядят на тебя. Они – ступеньки к твоему будущему. Ступеньки уже сложены, они ведут тебя к твоей мечте.
– Ты говоришь так, будто рассказываешь сказку.
– Я рассказываю быль.
– А кто вон та женщина? – Моника указала головой на Амаратну. – Она не отводит от тебя взгляда.
– Это жена одного из крупных чиновников министерства юстиции.
– Так смотрят ревнивые любовницы. Ты хорошо знаешь её? – в голосе Моники послышалось подозрение.
– Она в меня влюблена.
– Она твоя любовница? Я угадала?
– Она в меня влюблена. Она во многих влюблена и всех ревнует. Некоторые женщины считают всех мужчин своей собственностью.
– Ты мне не ответил. Ты с ней спал?
Я улыбнулся её настойчивости.
– Есть такое выражение: «Не спрашивай, и тебе не будут лгать».