Лучшие годы жизни (СИ)
– Не нужно лгать. Я не собираюсь ревновать тебя, обещаю. У меня нет на это никакого права, – Моника вздохнула. – Я не из тех, кто цепляется за мужчину и устраивает истерики. Просто если я чего-то не знаю, то я начинаю домысливать… Домысливать можно так много, что это превращается в пытку… Всякое домысливание тяготит, потому что оно по-своему лживо. Я предпочитаю правду.
– Да, однажды.
– Я это сразу почувствовала, увидев её. У неё, похоже, взбалмошный характер.
Моника была дорога мне. Я уделял ей много внимания, окружал заботами в меру моих возможностей. В отношениях с ней меня тяготило только одно: огромное здание наших отношений стояло на фальшивом фундаменте. Сейчас она спросила, спал ли я с Амарантой. Можно было запросто солгать. Но я ввёл Монику в круг этих людей, ей предстояло бывать здесь довольно часто и, стало быть, встречаться с Амарантой, а что представляет собой сеньора Монторья, мне было прекрасно известно.
– Ты угадала, – сказал я, – Амаранта любит закатывать истерики на людях. Пару раз я был свидетелем того, как она подходила к жене очередного своего любовника и подчёркнуто громко начинала рассказывать, что и как делает этот бедолага в постели.
– Со мной ей трудно будет тягаться.
– Что ты имеешь в виду?
– Не забывай, что я официантка. Я ко всему привычна.
Я поцеловал Монику в щёку.
– Обожаю тебя, -прошептал я. – Тебе здесь нравится? Или уйдём?
– Мне здесь любопытно. Я никогда не бывала в таком обществе…
Ту ночь мы провели в доме Хименеса, нам выделили шикарную спальню, и я впервые почувствовал, что заниматься любовью в богатых апартаментах было гораздо осязаемее, чем в обыкновенной квартире. Окружавшая нас роскошь каким-то непостижимым образом обострила во мне чувство телесной наготы. Золото, мрамор, бархат, шёлк, изысканная средневековая роспись стен, мозаичная кладка паркета, тяжёлое бронзовое обрамление зеркал, выразительная лепнина потолка – всё это источало из себя силу искусственной красоты, холодной, кропотливо сотворённой, лишённой нежности живой плоти и живого дыхания. Всё кричало о своей бешеной дороговизне и потому чуть ли не устрашало, заставляя снова и снова бросаться друг другу в объятия, чтобы найти защиту и забвение в горячих ласках.
Утром на вилле Хименеса появились три человека, среди которых я увидел Олега Морозова! Того самого Олега, с которым у меня произошла стычка на дне рождения у Игоря Петрова! Того самого Олега, от которого ушла моя Татьяна!
Я слышал, что он сразу после института попал в МИД, но понятия не имел, в какой департамент. Возможно, его привели сюда дела, но какие?
Я наблюдал за ним из окна, стараясь не попадаться на глаза.
– Ты не знаешь, что там за делегация? – остановил я Амаранту.
– Где? Ах, эти… Мой муж привёз каких-то русских дипломатов, – холодно ответила женщина.
– Твой муж?
– Да.
– Какие дела могут быть у сотрудника министерства юстиции с русскими дипломатами?
– Откуда я знаю! – Амаранта высвободила свою руку.
– Ты злишься на меня? Из-за Моники?
– Я? Из-за этой девчонки? – она фыркнула.
– Не ревнуй, дорогая.
– Да я плевать хотела на твою простушку!
Я властно притянул женщину к себе и поцеловал её в шею. Она очень любила это.
– Не говори так, милая. Тебе не идёт, когда ты злишься.
– А что прикажешь мне делать? Ты проводишь ночь с какой-то девицей чуть ли не у меня на глазах! А я обязана делать вид, будто ничего не происходит?
– Амаранта, перестань. Я же знал, что в этот раз ты будешь с мужем. В вашем обществе принято соблюдать формальности. Хименес просил меня быть с дамой. Я вынужден был приехать с кем-нибудь.
– Вынужден! Какие слова… Ты уже не хочешь меня больше, Юрий?
– Я с ума схожу по твоему телу, дорогая. Но не здесь же…
– Давай уйдём в розовый кабинет. Дон Хименес держит его специально для таких случаев, – Амаранта потянула меня за собой.
– Не могу сейчас, – я не двинулся с места.
– Почему нет? – она коснулась моих брюк. – Ты ведь уже заводишься! Доставь же мне несколько минут наслажденья!
– Я не могу. Мне необходимо переговорить с Альтавасом.
– Зачем тебе этот голубой идиот?
– Милая, у меня много дел. Я не могу проводить время в праздности, как это делаешь ты. Мне надо на хлеб зарабатывать.
– Тебе нужны деньги? Юрий, дорогой мой, я дам тебе денег. Сколько ты хочешь?
– Амаранта, прекрати! За кого ты держишь меня? Я не жиголо! Ты хочешь оскорбить меня? – я придал моему лицу максимально оскорблённое выражение.
– Прости, – она поспешно вцепилась мне в локоть обеими руками, – прости. Я не подумала… Я глупа, как корова! Прости меня, милый!
Я изобразил глубочайшее возмущение и сделал слабую попытку вырваться.
– Не уходи, – капризно сказала она.
– Амаранта, мне пора.
– Когда я увижу тебя? Ты завтра не заедешь ли ко мне?
– Не знаю, – я раздражённо передёрнул плечами. – Надо уладить кое-какие вопросы… А сейчас мне пора идти. Ты не видела Монику?
– Эту твою девчонку? Минут десять назад она была в саду, прогуливалась под ручку с директором департамента культуры, – Амаранта ядовито улыбнулась.
– Что ж, в таком случае, может быть, она не будет искать меня в ближайшие пятнадцать-двадцать минут… Так что ты сказала насчёт розового кабинета?
Глаза Амаранты радостно вспыхнули:
– Пойдём. Неужели ты не был там ещё? Там фантастическая розовая мебель, сумасшедшие розовые подушки! Там всё прелестно!
Пока мы шли по коридору, я поглаживал её по обнажённой руке.
– А зачем, ты говоришь, эти русские дипломаты приехали? – спросил я. – Надо бы поприветствовать их…
Здороваться с Олегом Морозовым пока не входило в мои планы, разве что мы случайно столкнулись бы лицом к лицу. Его появление насторожило меня. Ничего, конечно, странного и таинственного я не видел в приезде российских дипломатов к Хименесу, у них вполне могла быть намечена деловая встреча, ведь здесь собиралось много высокопоставленных персон. Но я ничего не слышал о том, что на приёме должны были присутствовать русские. Миша Соколов обычно был в курсе таких дел, но не предупредил меня ни о чём. Возможно, о приезде Морозова меня не поставили в известность, так как в этом не было необходимости. Возможно, этот визит был частной, а не служебной поездкой. Могло быть что угодно. И мне не хотелось попадаться на глаза Олегу.
– Амаранта, там много русских? Все трое?
– Откуда я знаю? Мне знакомо лицо только одного.
– Блондина?
– Да, блондин бывал у нас дома, – она подставила ладонь моим губам. – Поцелуй сюда. Ты же знаешь, как я люблю это. И прекрати говорить о работе. Мне дела нет до твоих соотечественников.
Приложившись губами к тёплой руке Амаранты, я продолжал думать о Морозове. Амаранта знала только его. Может, Олег вообще был единственным русским в той группе? Тогда с кем он приехал? Что за люди сопровождали его?
– Юрий! – в дальнем конце коридора появилась фигура Хименеса. – Наконец-то! Пойдём, я хочу представить тебя кое-кому.
Он протянул руку в нашу сторону, и на его пальце вспыхнул, попавший в луч солнца, золотой перстень.
Я остановился, одарил мою спутницу извиняющимся взглядом, виновато пожал плечами и быстрым шагом направился к Хименесу, радуясь случаю избавиться от Амаранты.
– Там приехал один русский, – сказал Хименес, – надо вам познакомиться.
Один русский…
Значит, остальные не из России. Очень любопытно, что же привело Морозова на виллу. Он вряд ли занимал в МИДе достаточно высокий пост, чтобы водить знакомство со здешними «сливками». Очень любопытно…
При моём появлении по лицу Олега Морозова пробежало смятение, которого он не сумел скрыть.
– Господин Полётов? – Олег развёл руками.
Он приложил усилие, чтобы вернуть себе спокойствие. Что за причина крылась за его волнением? Неужели он до сих пор испытывал неприязнь ко мне? Тяготился мыслью о том, что его молодая жена почти сразу после медового месяца ушла от него ко мне? Некоторые люди обожают терзать себя тоскливыми и злыми воспоминаниями. А некоторые упиваются поселившейся в них ненавистью. Может, Морозов был как раз из таких?