Нокаут

— Независимый лейборист лорд Фаунтлерой.
Кумри Файзиева хихикнула и в смущении прикрыла лицо платком. Мухамеджан-ата укоризненно глянул на девушку.
— Гость с добрым сердцем — желанный гость, — откликнулся бригадир довольно прозрачным комплиментом. — А вы…
— Приехал познакомиться с делами артели, — бесцеремонно перебил Сергей Владимирович. — Уж очень захваливают ваш колхоз. Хочется копнуть поглубже.
На Винокурова иногда находил стих, и он жадно искал приключений. Сегодня ему хотелось издеваться, высмеивать, рисковать без всякой причины, лишь бы пощекотать нервы, встряхнуться.
— Копнуть? — Мухамеджан-ата насупился. — Плохой слово сказал. Не то слово. Обида это. Лорд тоже копать будет?.. Только колхоз наш, как колодец: глубже копай — чище воду достанешь.
Корреспондент, ничуть не смущаясь, раскрыл блокнот и быстро записал афоризм о колодце и воде, потом поинтересовался у Кумри, что смешного нашла она в заморском госте лорде Фаунтлерое.
— Ей восемнадцать лет. Молодость смеется и без причины, — пояснил бригадир. — Извинитесь перед лордом.
Кумри зарделась:
— Я… я не без причины. Я читала книжку «Маленький лорд Фаунтлерой», а этот… и не выдержала.
— Он и в самом деле маленький, — улыбнулся корреспондент.
— Тот был мальчик.
— Мальчик вырос, постарел. Это в порядке вещей… А вы книжки, оказывается, почитываете. Грамотная?
Тон корреспондента насторожил бригадира. Он повидал немало журналистов. Они нередко задавали несуразные вопросы — один по простоте душевной, другие из-за недостатка такта. Однако ими, чувствовалось, руководили благородные намерения, неуемное любопытство газетчика. Этот же словно колючкой кольнул.
— Грамотная, — холодно ответил Мухамеджан-ата, — студентка-заочница первого курса сельхозинститута.
Корреспондент смутился, но лишь на секунду. Он тут же завел легкий разговор, сообщил, что независимый лейборист отказался от переводчика из ВОКСа, бросил Фаунтлерою, окончательно одуревшему от вонючей сигары, несколько слов по-английски. В ответ раздалось хриплое урчание и тройное «Гав-гав-гав».
— Лорд спрашивает, как ему повидаться с председателем колхоза мистером Каримом Саидовым, — перевел бойкий корреспондент.
Кумри и еще несколько молодых колхозников удивленно переглянулись. Как и в большинстве наших средних школ, их обучали английскому языку. Поэтому лордовы «гав-гав-гав» посеяли сомнения. Кумри долго составляла в уме фразу и, наконец, запинаясь, ответила Фаунтлерою по-английски: «Председатель сейчас приедет к нам». Лорд и ухом не повел, у журналиста дрогнула щека, и он, окинув зоркими синими глазами колхозников, заметил:
— Лорд предпочитает не вступать в личное общение. Пережиток капитализма в сознании лейбориста. Горд, высокомерен… Однако нам хотелось бы пройтись по полям.
— Прошу повременить, уважаемый, — Мухамеджан-ата сделал приглашающий жест. Он явно затягивал разговор. — Разъясните один вопрос. Я старый человек, учиться не пришлось. Молодежь наша — у нее прямая дорога в жизнь: школа — работа — институт — работа… А мой институт — вот он, — старик показал натруженные ладони. — Грамоту своим умом одолевал… кружок политграмоты посещаю. Ответьте: как это лорд лейбористом стал?
Лорд Фаунтлерой выронил изо рта сигару, ошалело завращал глазами и… обратился в бегство.
— Бежи-и-м! — крикнул он Винокурову пронзительным фальцетом.
Винокуров, растерявшись, бросился следом. Колхозники, пораженные, замерли в оцепенении. Но вот они пришли в себя и с шумом и криком пустились вдогонку. Сопако мчался с поразительной быстротой. Тренированный его спутник, взявший старт несколькими секундами позже, не мог его догнать. Однажды казначей упал, но тут же вскочил на четвереньки и некоторое время бежал в таком положении с прежней скоростью.
— Обманщики-и-и!
— Проходимцы!
— Аферисты!
— Держи их!
Крики преследователей лишь придавали беглецам силы. В спину Льва Яковлевича хлопнулся ком слежалой земли, другой ком сбил с него шляпу. Винокурову угодило по затылку. Погоня не отставала, впереди бежал рослый плечистый юноша с кетменем в руках. Сопако оглянулся, увидел сверкающую сталь кетменя и, завывая от страха, побежал с такой быстротой, которой мог бы позавидовать рекордсмен мира на стометровую дистанцию Мерчисон.
— Стойте, негодные! — грозно кричал юноша. — Все равно поймаем.
— Лейбористов бить? — огрызался Винокуров. — Представителей прессы преследовать?
— Сволочь он, а не лорд-лейборист. И ты мерзавец. Стой, говорю!
— Штымпы, — отвечал журналист на великолепном блатном наречии. — Мазу тянете. А «перо» в пиджак не хошь, фрайер?
Винокуров, видимо, приустал, расстояние между ним и головным преследователем неумолимо сокращалось. Разрыв составлял каких-нибудь пять-шесть шагов. Юноша поднял над головой кетмень, но затем опомнился и бросил опасное оружие. В этот миг «журналист» вдруг резко затормозил и упал поперек дороги на четвереньки, юноша с ходу тяжело перелетел через него и ударился головой, но тут же вскочил на ноги. Винокуров сделал неуловимое движение — правая рука молодого парня безжизненно повисла; страшный удар в подбородок — и парень недвижимо распростерся на дороге.
Преследователи смешались, остановились. Винокуров оглянулся и увидел удивительную картину: из-за поворота дороги, не сбавляя прежней феноменальной скорости, мчался назад Сопако. Колхозники дрогнули: психическая атака независимого лейбориста устрашила людей. Лорд Фаунтлерой был невменяем. Опешил и Сергей Владимирович. Но секунду спустя все прояснилось. Из-за поворота выскочил мотоцикл.
— Раис! Раис! Товарищ Саидов! — радостно закричали колхозники. — Не пускайте!.. Это мошенники!
«Лорд» заметался то в одну, то в другую сторону. Винокурова и Сопако взяли в клещи. Сергей Владимирович бросился к фыркающему мотоциклу. Председатель схватил Винокурова за грудки. Винокуров медленно повалился на спину и в тот момент, когда он коснулся земли, с силой ударил Саидова ногой в живот, перебросив его далеко через себя.
— Скорей! — гаркнул Винокуров.
Сопако понял, но обезумев от страха, вскочил на место водителя.
— Пусти сволочь! Марш на багажник! — Сергей Владимирович выхватил «Вальтер».
Колхозники, бросившиеся было на помощь председателю, отпрянули. Сопако продолжал пытаться управлять мотоциклом. Тогда Винокуров не очень сильно ударил Льва Яковлевича в левую часть подбородка и одновременно в правый висок. Казначей охнул, схватился руками за голову и тут же был переброшен на багажник. Мотоцикл взревел, развернулся и, описав дугу, полетел по шоссе и скрылся за поворотом.
 
Глава XI. Заветная книга
Бешено рыча, мотоцикл жрал километры с жадностью и неистовством голодного цепного пса, дорвавшегося до вареной печенки. Ветер наотмашь хлестал Винокурова по щекам, застилал слезами глаза; бесконечные ряды молоденьких тополей по обочинам шоссе превратились в сплошной сверкающий и прозрачный забор Начальник штаба и казначей, то и дело взлетая высоко вверх над багажником, мертвой хваткой вцепился в своего шефа. Зажмурив глаза, он прижимался к Винокурову, словно к любимой девушке в канун долгой разлуки.
Пугая редких пешеходов, беглецы в каких-нибудь пятнадцать минут домчались до границы опасного района, затем, беспрерывно меняя направление, миновали еще два района. Дорога пошла на подъем. Сергей Владимирович сбавил ход, въехал на подвесной хрупкий мостик. Внизу шипел и ерепенился широкий бурный сай.
Винокуров слез с мотоцикла и огляделся. Вокруг — ни души. Слева расстилались огромной изумрудной скатертью пастбища, справа — врезалась в бездонное небо громада подернутых дымкой гор, разбежались во все стороны от могучих вершин зеленовато-желтые холмы. Кажется: бушевала здесь некогда невиданная буря, вздымая и сталкивая гигантские валы, и вдруг, словно по мановению волшебной палочки, замерла, достигнув, своего апогея. Застыли чудовищные волны, поросли травой, кустарником, деревцами, а те, что вонзили вершины в самое небо, оделись в гранит, окаменев в вековом молчании.