Любовь без поцелуев (СИ)

И всё-таки, всё-таки…
– Ох, Стас… Ты лучше скажи, ты зачем детей оставил на ночь в спортзале?
– А почему сразу я? Они пи… Врут они всё.
– Стас, во-первых, только ваша троица – ты, Долгин и Рейкин смогли бы это сделать. Во-вторых, вечером в спортзале больше никто не тренируется. В-третьих, они не сказали ничего. Он тут же улыбнулся. Ему нравится, что он внушает людям такие чувства. А какие чувства он ещё знает? Насколько я слышал, его мать пыталась от него отказаться. К нему ни разу никто не приезжал.
– Стас, ничего в этом хорошего нет.
– Они сами припёрлись. В следующий раз пусть знают!
Девятиклассников нашли утром. Замёрзших. Описавшихся. Один был без сознания. Все простыли, одного увезли на скорой. Никто из них не пожаловался. Один ответ на всех: «Кто-то это сделал в темноте».
Что ж, это законы здешнего мира. Я уже к нему не принадлежу. Я уволился по собственному желанию.
– Стас, а что Макс? – я присел рядом с парнем. Какой он, всё-таки, высокий… А ему ещё семнадцати нет.
– А что Макс? – не понял он.
– Не обижай его.
– Да я не обижаю… Ну, пока он себя, как пидор, не ведёт. В конце концов, если он пидор, то он сам себя так поставил. Был бы нормальным – все бы к нему относились нормально. А то ходит, умничает, татуха у него пидорская. Конечно, всех это бесит.
– А тебя? – что-то насторожило меня в постановке фразы.
– А я – не все. Меня все люди бесят одинаково.
– Даже твои друзья? Даже твоя девушка?
– Ну… – Стас задумался, – не так сильно. Хотя тоже. Ну, Банни, конечно, меньше всех. Катя, то есть. Ну, вот Вы не бесите. А вот, что я не люблю – так это трусов. И тех, кто под всяких там «крутых» лезет, которые перед нашими «авторитетами» выстилаются. Уроды! – и добавил фразу, которую я от него ожидал меньше всего, настолько свыкся с его имиджем робота и дуболома. – Если бы Макс так себя вёл, я бы не стал с ним общаться вообще. Потому что мне, на самом деле, плевать на ориентацию, на возраст, на национальность. Есть люди нормальные, а есть чмошники по жизни. Макс – не чмошник. Хоть и гей. Бросит потом эту фигню и будет нормальным парнем.
– А ты думаешь, бросит?
– Конечно, – уверенно ответил Стас, – он же ведёт себя как парень, а не как девка!
Эх, Стас, что ты понимаешь…
– Знаешь, расскажу я тебе одну историю, – я смотрел куда-то вдаль, пытаясь сквозь время разглядеть события далёких лет, – был у нас в роте в соседнем взводе парень один…
Я прямо почувствовал его интерес. Всё, что связанно с войной, вызывало в нём жадное, нездоровое любопытство. Извини, Стас, сегодня ты не услышишь ни о штурме Грозного, ни о партизанах, ни об обмене тушёнки на спирт.
– … Обычный парень, весёлый такой. Чуть кому помочь – он тут, чем поделиться – обязательно поделится. Ничего не боялся. В разведку пошёл с товарищем, под обстрел попали, второго ранило, пришлось двое суток в какой-то пещере крыться, так он этому раненому всю воду отдавал, потом на себе тащил… дотащил, всё-таки. Хороший человек, молодой совсем. А потом, на гражданке, узнали мы… В общем, кого бабы ждали, а его – пацан.
– Епт! Пидор в армии служил?
– Стас, дослушай. Так вот, отвернулись от него армейские друзья. Столько вместе прошли, кровь, грязь, голод… А этого не выдержали… А через полгода какие-то пьяные выродки убили его любовника. Случайно на улице поздно ночью за руки взялись – и всё. Тот уж на что крепкий был – только их двое против шестерых, а у его паренька астма была… Ну что, двоих из банды посадили, остальные вообще несовершеннолетними были. И тогда тот парень – его вроде Михаилом звали – с катушек слетел. Сначала пил. Потом наркоманить начал. Сильно своего любил. Войну пережил, а это – нет. И рядом никого не было в тот момент. И родные от него отвернулись – ну, как же, пидор!
Стас рядом коротко вздохнул сквозь сжатые зубы.
– Но тот парень, которого он тогда в разведке на себе до части тащил… У него в голове немного прояснилось. И он решил ему помочь, как бы в благодарность, понимаешь?
– Ну.
– Вот тебе и ну. Он с ним сидел. В больницу его клал. Из петли вынимал. Я слыхал, однажды в лес увёз на полтора месяца… И держал там, чтобы соблазна ширнуться не было. И вылечил. Не до конца, конечно, но Михаил смог завязать. И, вроде, пришёл в себя, работать начал, учиться пошёл.
– Ну?
– Вот тебе и ну. Они до сих пор вместе.
– А? – Стас от неожиданности качнулся на парте и чуть не сбросил нас обоих. Я вовремя успел схватить бутылку, а он – меня.
– Простите, Сергей Александрович. В смысле, они это? Но они же воевали вместе! То есть, ладно тот, который Миша, а второй что? Зачем с педиком остался?
– Потому что иногда люди просто не могут бросить друг друга, – я встал с парты и понёс бутылку к своим вещам. – Ты, Стас, молодой ещё совсем и много в жизни не понимаешь.
– Чего тут непонятного. Педики есть педики. А Макс – нормальный, просто хуйнёй страдает, потому что мажор.
– Знаешь, вряд ли у меня получится тебя переубедить. Да и бесполезно. И вообще, я здесь теперь не работаю…
– А кто теперь будет вести труды и ОБЖ?
– Анна Павловна.
– Психичка наша?
– Психолог, Стас. И вообще, теперь будут не труды, а информатика. В следующем полугодии откроют компьютерный класс.
– А станки и всё такое?
Я научил Стаса работать на токарном и фрезеровочном станках. Больше я никого не рискнул к ним подпускать, да большинство и не хотело. А Стасу нравилось. «Хорошо уметь делать вещи», – сказал он мне в девятом классе, выточив дверную ручку. Хорошо помню, как тогда тоскливо стало, – отца, который мог бы чему-то его научить, самым простым вещам, как учил меня мой, – чинить розетки, забивать гвозди, мастерить табуретки, – у парня вообще не было. Наверняка, это был один из тех недоносков, которые не умеют брать ответственность за свои поступки. Что ж тебе с родителями так не повезло, а?
– Их увезут. Всё равно они никому не нужны, – я не смог сдержать злость.
Я потратил здесь пять лет своей жизни и теперь какая-то тварь шантажом заставляет меня уволиться, а другая тварь записывает на свою любовницу мои часы, отлично понимая, что в это время ничего детям даваться не будет. Да какая разница, какая, к чёрту, разница!
Тут был только один парень, который хотел у меня учиться, и его я научил всему, чему смог. Может, я на правах любимого учителя ещё и дам ему поручение?
Мысль была нехорошая, но соблазнительная.
– Скажи, Стас, а как ты к нашему физкультурнику относишься?
– Мразь он, – коротко и убеждённо выплюнул Стас.
– Почему ты так думаешь?
– Потому, что всё про него знаю.
Надо же, он знает. И все знают… Кроме меня, но и я узнал. И теперь ухожу по собственному желанию.
– Ты осторожнее с ним, Стас.
– Да что он мне сделает? – Стас характерным жестом впечатал кулак в ладонь. – Эта тварь до Банни докапывалась, ну, я его поймал, об стенку приложил и предупредил, что, если он в сторону моих друзей дёрнется, то я ему башку проломлю. Он понял.
У меня гора с плеч упала. Я сам не смогу заступиться за Веригина. Это сделает Стас. Павлюк обломается. Может, сказать Стасу, что именно из-за него я увольняюсь? Нет, не стоит провоцировать парнишку. Это может плохо кончиться. В первую очередь – для Стаса. Ему уже почти семнадцать.
Я тут, кстати, не работаю, верно?
– Знаешь, Стас… А у меня тоже есть для тебя подарок…
Я сделал их сам и думал оставить, как сувенир. Универсальные ключи от практически всех помещений.
– О! – Стас с восхищением взял тяжёлую связку.
– Вот этот плоский – от спален. Жёлтый – от учебных кабинетов. Белый – от подсобных помещений. Вот этот опирает столовую, спортзал и медпункт. Этот – подвал и чердак, а вот этот, самый большой, – от гаража, сарая и склада.
– Нифига себе!
– Если что – я их тебе не давал! – он понимающе кивнул и спрятал связку в карман. – И ещё, Стас…
– Ммм?
– Не попадайся, хорошо? И, пожалуйста, не обижай Макса. Ему и так несладко.