Любовь без поцелуев (СИ)

Сегодня и физ-ра была. К физ-ре я отношусь по-разному. С одной стороны, куча народу, все в физкультурной форме – штаны и майки, все в движении, совершенно легальный шанс запустить в кого-нибудь мячом так, чтоб тот свалился… С другой стороны – наш физкультурник Григорий Николаевич. Вот уж мразь из мразей! Выродок. Все знают, что он любит зажимать учениц помладше, да и мальчиков тоже. Нет, ко мне он не сунулся ни разу. А то живым бы я его не оставил. Но, в самом начале, он домогался до Банни. До неё вначале многие домогались, только я это дело быстро пресёк. Физруку я дал по морде и объяснил, что проломлю гантелей череп. Я не шутил. Я бы, и вправду, с удовольствием это сделал. Он поверил.
Хватит с него Леночки.
На физ-ре я смотрел на Макса. Чёрт, и как я раньше не замечал! Как он легко бежит, как ловко двигается. Он был в чёрных спортивных штанах и простой белой борцовке, без всякого выпендрёжа. Не очень накачанные, но, без сомнения, сильные руки. Отжимается он, во всяком случае, не хуже меня или Вовчика. Подтягивается тоже. Интересно, а «солнышко» он сделать может?
Но по-настоящему я офигел, когда пришла очередь прыгать через козла. После традиционных шуточек о том, через кого мы будем прыгать, причём я громко, не стесняясь заявил: «Вы, Григорий Николаевич, не боитесь? Вон, Пыряев на вас свалится, он же Вас переломит!» – Пыряев или, попросту, Пыря показал мне кулак. Он очень толстый, всё время что-то жрёт, отнимает в столовке хлеб и всякие ватрушки у малолеток и, говорят, бегает на кухню доедать объедки. И при этом всем ещё доказывает, что он, мол, не толстый, и всё рассказывает про своего не то дедушку, не то дядю, который до восемнадцати тоже был «пухленьким», а потом взял и превратился в Шварценеггера. Физрук скривил рожу, пригладил свои сальные волосики и ничего не ответил. Даже отжаться пятьдесят раз не заставил.
Через козла я прыгать не люблю. Могу, но не люблю. Как-то это по-глупому выглядит. Я прыгаю обычно через препятствия, отталкиваясь руками и перебрасывая обе ноги одновременно сдвинутыми, а тут их надо раздвинуть. Поэтому через козла я не прыгаю. Игорь не прыгает потому, что физически не может, Банни потому, что шутки про «раздвинь ножки» её, всё-таки, беспокоят. А Макс прыгает. И как он это делает! Так легко и естественно, словно это для него самое простое. Словно он так прыгать начал, когда ещё ходить учился. Даже физрук прифигел, по-моему. Попросил его прыгнуть ещё раз и я ему прямо «спасибо» хотел сказать. Макс ещё раз коротко разбежался и прыгнул. Чёрт, я хочу, чтобы он это сделал ещё раз и ещё раз. И ещё раз. Никогда не видел такого законченного, лаконичного движения. Только когда спортсменов по телеку показывают – всяких там гимнастов и акробатов.
Хрен ты теперь отвертишься от совместных походов в спортзал!
Нет, сто процентов, он не педик, а только придуривается. Может, ему нравится всех провоцировать. Попробовать уговорить его перестать? А смысл? Вряд ли выйдет. А, хрен с ним, неважно, главное, что я для себя решил.
– Ты где так прыгать научился? Я подошёл к нему, как только физрук оставил его в покое. Было просто физически неприятно видеть этого плешивого гада рядом с Максом.
– Я же трейсер, уже говорил тебе, кажется, а это – одно из самых простых и основных движений.
Ах, паркур, точно. Так вот это что такое, вот как это выглядит… Что ж, видимо, он, и впрямь, не зря этим занимается…
– Оставшееся время – баскетбол! – свистнул физрук. Ага, баскетбол, как же. Баскетбол – это когда мяч швыряют в корзину, а не в человека. Но в человека – интересней. Быстро поймав жесткий, пупырчатый оранжевый мяч я стал выцеливать своего «отвратника». Все посторонние мысли ушли из головы, осталось только чистое наслаждение движением, видом других игроков – настороженных, напряженных и, конечно, чужой болью.
Я сидел на лавочке и курил. Сидел на спинке, потому что только лохи садятся на сидушку, от которой, к тому же, остались всего две планки. Сидел и курил на виду у всей школы.
Сергей Александрович только что уехал. Я его проводил. Ненавижу провожать и встречать – тоже. Но его я не мог не проводить. Особенно после той истории, которую он мне рассказал. Про тех двух парней, которые с ним служили. И как рассказал! Так спокойно, как будто это вообще нормально! Нормальный мужик рассказывает про парочку пидоров, как будто это так и надо. Блин, в башке каша. Манная. Или вермишель молочная.
Расскажи мне эту историю кто другой, я бы послал его подальше. Но Сергей Александрович… Я же его так уважаю! А он ещё просил позаботиться о Максе. Но Макс – не пидор, это я уже для себя решил. Сто процентов, иначе он вызывал бы во мне только отвращение.
В других он вызывает. Во всяком случае, парни в душе именно так себя и ведут – словно с отвращением. Но это просто… как это было написано в учебнике биологии? Условный рефлекс. Собака Павлова. Вот, например, я – не собака Павлова, у меня таких рефлексов нет. И Игорь тоже. Он умный, даже чересчур, и Макса оценивает как-то по-другому. Как умник умника. И Банни, вроде, тоже к нему особо отвращения не питает… Хотя, вот уж кто был бы рад, если бы Макс, и вправду, был геем! Она, вон, к Леночке относится лучше, чем к тому же Рэю. Помню, однажды даже помогла этой шлюхе подняться, когда я ему очередного пендаля отвесил.
Кстати, Леночка… Если Макс гей, то, наверное, должен был с ним общаться, а не с Игорем? Точно! Вот, всё сходится. Был бы он геем, они бы с этой шлюшкой под ручку ходили и хихикали.
От этой картины аж мурашки по коже побежали. Пакость. Макс и этот недочеловек… Тьфу. Если бы это было так, я бы моментом за него заступаться перестал, пусть его пиздят, кто хочет. Но Макс нормальный. Как он сегодня прыгнул!
Надо пойти сказать ему «спасибо» за коньяк и перестать парить себе мозги проблемами каких-то неведомых пидоров. В конце концов, почему они должны касаться меня? Я совершенно нормальный.
И да, у меня теперь есть универсалки! Чёрт, про такие штуки я ещё, когда только сюда попал, слышал, но думал, что это так, байка. Нет, простой замок я и так вскрыть могу, только это долго копаться надо. А тут! Круто! Нет, за такую штуку я Сергею Александровичу прощу хоть сто историй про педиков. Всё прощу. Отлично, теперь можно будет бухать в котельной. Или на чердаке. И в спортзал и душ можно ходить, когда хочешь. Главное – не спалить ключи. Лучше их, наверное, никому не показывать, даже Банни. Мало ли… Возьмутся за неё, начнут дёргать, она не выдержит и скажет. Не специально, а просто не выдержит. Если, например, её с матерью заставят говорить. Нет, никому не покажу.
Ну, а теперь пойду к Максу.
Он согласился пойти с нами в спортзал. Остальные парни скисли, а Танкист, вообще, внезапно изобрёл какие-то мифические уроки. Да плевать!
– Слушай… – озвучил я желание, которое крутилось в голове с самого урока физры, – а ты можешь показать что-нибудь ещё из своего паркура?
– Где, здесь? – Макс скептически осмотрел спортзал. Да, он был большим, но ничего, кроме огромной шведской стенки, нескольких лавочек и баскетбольных щитов, не было. – Тут ничего нет. Паркур – это преодоление препятствий.
– Надо посмотреть в подсобке. Ну, что встали, пойдёмте! – это уже Вовчику и Рэю.
В подсобке ничего, кроме того самого козла, не было. Мячики. Горка матов. Какие-то верёвки, биты… Отстойно.
– Только, разве что, вот это, – говорит Макс, показывая на какой-то зелёный круг.
– Что это за фигня? – никогда не видел, чтоб его где-то использовали.
– Это спортивный батут! Как раз недавно я научился кое-чему новому… Вот сегодня и освежу навык.
Мы выкатываем батут, Макс тащит пару матов. Сегодня мне плевать на гантели. Я хочу смотреть на Макса. Снова испытать тот восторг, когда он прыгает и на секунду словно повисает в воздухе.
– Смертельный номер, исполняется впервые, – Макс забрался наверх по шведской стенке и внимательно смотрел вниз, через плечо, – завидуйте, смертные.
От дальнейшего у меня перехватило дыхание. Без всякого напряжения, уверенно и чётко, Макс, буквально, упал с перекладин на батут. Взмыл в воздух, легко и точно, кувыркнулся и приземлился рядом с батутом на мат. Ни одного лишнего или просто случайного движения. Идеальная концентрация.