Тень (СИ)

— Ты знаешь, кто такой вассал? И знаешь, как к ним относятся люди? — спросил Николас, подойдя ко мне поближе. — И знаешь, почему они не носят масок?
Слова с маской явной были провокацией. Неприятные эмоции это вызвало, но я их быстро подавил.
— Вассалы, — наставительно продолжил Николас. — Элита Западного района, на которую люди смотрят с завистью, благоговением, и восхищением. Как думаешь, что изменится, если рядом с ними увидят ронина?
— Ты в мечники титулов ради пошёл? — парировал я, и спокойно продолжил: — Тень выпустит тебе кишки, не смотря на твоё положение, а я могу тебя от этого спасти. Что тебе ещё надо?
— Да ты нарываешься? — нахмурился Николас. Он оглянулся, вытянул руку, и один из зрителей кинул ему деревянный меч, который Николас ловко поймал. — Драки хочешь?
М-да, бокенов тут не было. Значит, придется бить его ножнами, что было не так страшно. Площадь поражения у ножен шире, значит, вероятность сломать Николасу что-нибудь меньше.
Интересно, все вассалы были такими? Что заставляло Николаса, например, презирать людей, которые ниже его по положению? Что заставляло его стыдиться быть рядом с теми, кто не вассал? На лицо превосходство общественного мнения над личностью. Его не волновало, какой у меня характер, буду ли я хорошим товарищем, который прикроет спину. Его волновало только то, что я — ронин.
При взгляде на Николаса становилось ясно, что говорить он уже не планирует.
Я решил, что ножны доставать не буду. Николас меня очевидно недооценивал, и хотел срубить как манекена, на котором тренируется. Рванувшись к нему, я сразу же начал наносить удар, который должен был пробудить реакцию Николаса. Он немного замешкал, не ожидая от меня того, что я нападу без тренировочного оружия, но среагировать всё же успел, отскакивая в сторону, и занеся меч для удара. Я со всей силы ударил его локтем в подбородок, и его голова качнулась от удара. Злобно зарычав от боли, он повалился на пол, как бревно, держа меч над головой. Хорошо попал. Мне чудом удалось притупить бойцовское чутье Николаса проявленной дерзостью и неожиданной атакой кулаками.
Зрители ошарашенно на меня смотрели.
— Даже не предупредил! — прорычал Карл.
Хотелось высказать, что в нападении на безоружного с тренировочным мечом — чести неимоверно, но воздержался. Схватив выпавший их рук Николаса меч, я обернулся к зрителям. Карл стоял неподвижно, оценивая меня взглядом, и решил приблизиться ко мне, осторожно. Моя скорость и сила насторожили Карла.
Кроме Карла из зрителей никто не дернулся. Видимо, Карл и Николас были самыми сильными среди вассалов, которые тренировались сегодня. Карл приближался, и пристально смотрел на меня горящими от злости глазами. Мне стало ясно, каким образом Николас одолел его, и захотелось попробовать то же самое. Было понятно сразу — у Карла проблемы с самоконтролем, и провокационные замечания в бою заставляли его делать необдуманные выпады.
— Что, мне ту же степень мастерства продемонстрируешь, что и Николасу? — мне показалось, что после поражения, мастерство для него — больная тема.
— Увидишь, — злобно усмехнулся он, бросившись в мою сторону. Он занес меч над головой, сразу же открыв место в защите, и я выпадом направил клинок в брешь. Вместо того, чтобы попробовать поразить меня, Карл тяжело обрушил меч на мой, и тот аж завибрировал у меня в руках. В следующий момент Карл сделал колющий выпад, и он пришелся мне прямо в грудь, вызвав жуткую боль, заставившую меня отскочить. Конечно, получить настоящим мечом было хуже, но и деревяшка била больно.
Как же этот меч был неудобен! Орудовать им так же непривычно, как есть левой рукой, но ничего. Если я буду иметь намерение победить, то смогу справиться с Карлом, пусть с трудом, но смогу. Расстроило то, что моя провокация не сработала так хорошо, как сработала провокация Николаса. Уповать можно было лишь на собственное мастерство. Карл боялся Николаса, из-за того, Николасу было легче его спровоцировать.
Бой продолжился, и мы безмолвно решили, что биться собираемся до потери сознания. Мечи то и дело сталкивались, и вскоре мне удалось понять, что Карл вполне хорошо фехтует. Никак не удавалось пробить его защиту, а сам я, казалось, сидел в ней безвылазно. Любое нападение встречалось умелой контратакой. Приходилось быть очень осторожным, но и это не помогло. Что-то было не так с моей техникой, или я был недостаточно тренирован, чтобы биться с вассалом, у которого многолетний опыт владения мечом. Явно больший, чем мой.
Скоро у меня стали затекать руки, ведь Западный клинок был на порядок тяжелее Восточного. Пальцы приходилось сжимать всё крепче, для того чтобы не выронить меч, сдерживая натиск Карла. Настал момент, когда я полностью перестал чувствовать себя непобедимым бойцом, и именно в этот момент Карл нанес мне поражение.
Выбив меч у меня из рук, он обрушил на мою голову удар со всего размаху, но явно сдерживаясь, чтобы не убить. Маска громко треснула, у меня перед глазами полетели искры, а в ушах зазвенело.
Больно ударившись о бетонный пол, я вскрикнул. Карл довольно усмехнулся, смакуя нанесённое мне поражение. Точнее, он думал, что нанес мне поражение. Я слышал, как он отходит под одобрительные возгласы толпы, значит — я в сознании.
Нужно стоять до его потери. Иначе, какой же я к чертовой матери воин?
Что-то неразборчиво прошипев сквозь зубы, я стал подниматься, еле удерживая равновесие. Земля ходила подо мной из стороны в сторону. Открыв глаза, я увидел мир, который стал расплывчатым, непонятным, и не желающим быстро обретать четкие очертания. Крепко же Карл меня приложил.
— Мы ещё не всё, — выговорил я, с трудом отыскав деревянный меч на полу, и подняв его.
— Ляг, — сказал Карл. — Я же жалеть не стану.
Его образ в моих глазах становился четче. Он сейчас был открыт, и казалось, что момент для нападения очень удобный. Но этого делать не пришлось. Карл стал действовать первым, приняв боевую стойку. Карл подходил весьма осторожно, не смотря на моё состояние, которое было трудно назвать боеспособным. Он замахнулся, и нанёс удар, да такой, что я чуть не повалился с ног, заблокировав его. Наши мечи скрестились стукнувшись друг о друга. Мы оба заскрипели зубами, пытаясь продавить друг друга до критической точки напряжения.
Наше противостояние длилось недолго. Карл, понимая, что у меня сил явно меньше, и чувствуя, что сдержит мой напор даже одной рукой, бросил короткий удар мне в нос. Всё бы ничего, но его кулаки, в отличие от моих, были закованы в латы, и даже короткий удар по силе многократно превосходил обычный из-за веса перчатки. Перед глазами рассыпалась очередная порция искр, мир вновь потемнел, и в голове зазвенело ещё сильнее, будто один звон лег на другой.
Очередная потеря равновесия, к счастью, не кончилась падением, но мой триумф длился недолго. Голень пронзила острая боль, и почувствовалось, что кость с трудом выдержала напор удара деревянного меча. Это моментально сбило меня с ног, сработав не хуже, чем любая подсечка. Доля секунды ощущения свободного полета, и я снова оказался на полу. Столкновение с бетоном выбило из меня воздух.
— Теперь угомонишься? — сказал Карл со снисходительным презрением, и уже, наверное, даже жалея меня. — Давай не будем.
Его голос слышался как сквозь толстый слой ваты. Сил, честно сказать, осталось довольно мало. Ну, это мне так думалось. У меня было представление о возможностях своего организма. То, что было использовано мной в бою, далеко не все его ресурсы. Сознательная часть это понимала, но вот подсознание и тело были явно против.
Всеми силами и страх, и усталость, и боль, пытались оставить меня лежать на холодном полу. Инстинкт самосохранения — один из самых сильных человеческих инстинктов, и если человек умел подавлять его, это говорило о потрясающем уровне самоконтроля. У меня подобная воля была.
Правда, я колебался. Смысл кому-то что-то тут доказывать? Кто они такие, чтобы я, ради бойцовской показухи, гробил своё здоровье? Будь я кем-то другим, будь обычным человеком, не встал бы. Это неразумно. Но иначе было нельзя. От собственных решений, именно от собственных, отступаться нельзя. Если решил биться до потери сознания, значит — бейся. Если постоянно отказываться от решений, то ничего не добьешься, оставшись в плену у собственных страхов.