Я выбираю свободу!(СИ)

А, впрочем, зачем себя обманывать? Я даже не подумала, что можно это сделать, и в ту же секунду ответила со всем жаром, ещё теплившимся внутри. И чувство было такое, будто на раскалённые угли плеснули спирта. Мы целовались как безумные, жадно и страстно, и от возбуждения темнело в глазах. Туманивший голову хмель смешался с иссушающей жаждой, и любые сомнения и разумные мысли отступили под напором желаний тела. До дрожи, до мучительной боли в груди, до зуда в пальцах хотелось сорвать мешающие тряпки, почувствовать его ладони на своём теле безо всяких преград. Сейчас было плевать, кто мы -- друг другу и вообще. Главное, я особенно остро ощущала, что унять этот пожар может единственное существо в целом мире, что только в этих руках я... воскресну?
Странное и неожиданное слово пришло откуда-то извне -- или наоборот, из глубины бессознательного. Я сейчас плохо понимала, что оно значит, потому что чувствовала себя живой как никогда, но именно оно подстегнуло меня, заставило отстраниться, перехватить мужчину за руку и увлечь прочь из толпы, к темнеющим вокруг силуэтам пустых зданий. Последние остатки самообладания требовали хотя бы укрыться от посторонних глаз, не надеясь на более разумное поведение, и я точно знала, что там можно это сделать. В порту не было жилых домов, только склады -- разрушенные и уцелевшие, - здание управления порта, ещё что-то... сейчас я не хотела об этом вспоминать, каждая секунда промедления отзывалась без преувеличения болью во всём теле.
Никогда в жизни я не думала, что желание может быть... таким, и никогда ничего не хотела так сильно. Это желание составляло почти всю мою сущность, не оставляя места ничему другому.
Мы взбежали на несколько ступеней и через низкую арку без двери вступили в пахнущий пылью сумрак. Я попыталась сориентироваться в пространстве и понять, куда стоит двигаться дальше, но тут уже мужчина оставил роль ведомого, рывком развернул к себе и впился в губы поцелуем, вжимая своим телом в стену. Его руки суматошно, торопливо боролись с моей юбкой, пытаясь нащупать край подола и добраться до тела, я же -- упрямо теребила ворот его рубахи, никак не желающий поддаваться. Мгновенное просветление позволило сообразить, что там попросту нет пуговиц, и я, чуть не плача от злости и отчаянья, рывком дёрнула полы вверх, освобождая из-под ремня, и с невероятным наслаждением прижала ладони к гладкой тёплой коже. Мужчина издал невнятный хриплый звук -- не то застонал, не то выругался, - и в этот момент юбка наконец-то сдалась, и я почувствовала его руки на своих бёдрах. Фель легко приподнял меня, теснее прижимая к себе, заставляя раскрыться, - а я крепко обхватила его ногами за талию и настойчиво потянула рубашку вверх.
На мгновение прервав поцелуй, мужчина сбросил одежду, и та контрастно-белым ярким пятном легла на тёмный пол, а через мгновение я почувствовала лёгкое возмущение магического поля -- простенький поисковый импульс. Вновь вернувшись к моим губам, Фель отстранился от стены и, слепо шаря по ней рукой, двинулся вбок, одной рукой придерживая меня: видимо, ответ импульса оказался полезным. А я, одной ладонью держась за мужские плечи, второй торопливо расстёгивала собственную блузу, чтобы избавиться и от неё. Это получилось удивительно быстро.
Обо что-то споткнувшись и тихо выругавшись, - это что-то покатилось по полу с гулким металлическим грохотом, - Фель наконец нащупал какую-то дверь и толкнул её. Благо, та открывалась в нужную сторону и подалась под моими плечами.
Не знаю, что это была за комната -- здесь было так же темно и пусто, как и в предыдущей, разве что по ощущениям она была значительно меньше. Ещё здесь обнаружилась мебель. Мужчина усадил меня на стол и, освободив руки, торопливо занялся собственным ремнём...
Процесс интимной близости мужчины и женщины во все времена наделялся чертами более возвышенными, чем совокупление животных. Говорили о духовной близости, о слиянии душ, придумывали десятки поэтичных названий, и особенно старались в этом мои сородичи, всегда воспевавшие красоту природы и всех её проявлений: "прогулка по звёздной дороге", "прикосновение к Вечности", "танец жизни", "пробуждение весны". Люди были проще, они называли это "заниматься любовью".
А вот, в том, что сейчас происходило между нами, не было совсем ничего возвышенного. Да и с любовью этот процесс никак не был связан. Гораздо лучше здесь подходило грубое и бесцеремонное слово "трахаться", кажется, ставшее калькой с орочьего, или какое-то другое обозначение из области совсем уж ненормативной лексики.
Фель двигался во мне глубокими сильными толчками, до боли сжимая ладонями ягодицы, а я впивалась ногтями в его плечи, рвано стонала и не просила -- требовала не останавливаться, ещё и ещё, содрогаясь от прокатывающихся по телу волн наслаждения. До тех пор, пока удовольствие не затопило меня до радужных искр перед глазами, отозвавшись эхом низкого хриплого мужского стона.
На некоторое время мы оба замерли. Я уткнулась лбом в прохладное от влаги плечо мужчины, обнимая его за талию отчего-то ватными ослабевшими руками, и иногда вздрагивала и ёжилась -- не то от отголосков ощущений, не то от зябкого вечернего воздуха, который буквально только что казался раскалённым. Фель одной рукой упирался в стол, второй -- обнимал меня, а его тёплое учащённое дыхание щекотало и грело моё ухо.
Потом мужчина мягко отстранился, но вместо того, чтобы одеться и уйти, мысль о чём вяло и как-то очень грустно шевельнулась у меня в голове, принялся, насколько я могла слышать, раздеваться дальше.
- Что ты делаешь? - я наконец вспомнила, что рот существует не только для поцелуев, но может выполнять другую полезную функцию. Вопрос был не слишком умный, но думать сейчас я была неспособна вовсе, в голове царил вязкий плотный туман.
- Раздеваюсь, - предсказуемо отозвался он и через мгновение потянул меня к себе, вынуждая слезть со стола. Привлёк в объятья, но не просто так: длинные ловкие пальцы без особого труда нашли застёжку юбки, и я мерзляво вздрогнула, оставшись совсем без одежды. - Замёрзла? - мягко спросил Фель, обнимая меня обеими руками.
- Немного. Сыро, зябко, - честно призналась я.
- Сейчас я тебя согрею, - с тихим предвкушающим смешком пообещал -- или всё-таки пригрозил? - он и начал медленно прокладывать дорожку из поцелуев по шее вниз. Не солгал: согрелась я почти сразу.
Во второй раз всё было иначе. Сладко, медленно, тягуче, до слёз остро.
То ли звёзды на небе вдруг встали по-особому, а то ли стоило благодарить умения самого мужчины -- не знаю, но я даже не пыталась что-то вспоминать и с чем-то сравнивать. Просто точно знала, что так хорошо мне не было никогда прежде. Фель оказался изумительным любовником -- страстным как пламя в его крови и чутким настолько, что впору было подозревать его в чтении мыслей.
Двух раз тоже показалось мало.
Когда же мы наконец насытились и улеглись на полу на моей юбке, я уже окончательно потеряла счёт времени и, кажется, потерялась в пространстве. Мужчина самоотверженно вызвался послужить мне не только подушкой, но ещё и матрацем, позволив устроиться у себя на груди; благо, он был существенно выше и шире в плечах. Слушая размеренный стук его сердца я и заснула, а вернее -- попросту отключилась.
Разбудило меня ощущение холода. Я лежала на боку на полу, и холод пытался добраться до костей и проморозить меня насквозь, а единственной преградой ему было тепло чужого тела: кто-то большой и почти горячий обнимал меня со спины. Некоторое время пыталась сообразить, что вообще происходит, где я нахожусь и как сюда попала, причём открытые глаза никак не помогли установлению истины. Тусклый рассеянный свет, просачиваясь непонятно откуда, наполнял небольшую комнату. Пахло мускусом, какими-то цветами и чем-то ещё непонятно-сладким, похожим на перезрелые фрукты; душный тёплый запах, очень знакомый и никак не вяжущийся с ледяным полом под боком.
Я поёжилась от пробежавшей по телу мелкой дрожи. Обнимавшая меня тяжёлая мужская рука вздрогнула в ответ, на мгновение рефлекторно напряглась, прижимая меня к твёрдому телу, - а в следующее мгновение нас обоих будто окутало невесомое пушистое одеяло, защитив от промозглой утренней сырости. Я тихонько пробормотала что-то благодарное, вновь попыталась задуматься о происходящем, но глаза уже закрылись сами собой, и в тепле сон вновь заключил меня в свои объятья.