Добро пожаловать в мир, Малышка!

Сейчас, в свои шестьдесят четыре, Кингсли был еще красив, вдумчив, спокоен и прекрасно говорил. Его ответная речь всех очаровала. Он поблагодарил жену за верность, за то, что продержалась рядом с ним сорок лет в богатстве и бедности (в основном в богатстве), и сказал, что без нее он, вероятней всего, продавал бы сейчас страховки в Де-Мойне, штат Айова. Что жена и их дочь Анна всегда были «его надежной гаванью в бушующем море телевещания». За эту короткую речь ему пять минут аплодировали стоя, и даже такой умудренный, по ее мнению, профессионал, как Дена, была безмерно счастлива находиться с ним в одном зале. Во время обеда она попыталась объяснить себе, что же так отличает Кингсли от большинства остальных работников телевидения, с которыми она была знакома. Потом до нее дошло: честность, вот что. Не то чтобы он говорил или делал нечто особенное, просто, слушая его, ты понимал, что он прямой и порядочный человек, который наверняка говорит тебе правду. Он ничем не отличался от других, но в телемире честность постепенно становилась раритетом, все больше напоминая свет во мраке. Дена смотрела на его жену и дочь и чувствовала то, что всегда чувствовала, глядя на отца с дочерью, — грусть, смешанную с завистью. Своего отца она видела только на фотографии. Она завидовала даже дочурке Айры Уоллеса. Он мог быть презреннейшим из презренных, но дочку свою обожал.
После обеда, выходя, Джей-Си сказал:
— Кстати, у нас приглашение на прием к Кингсли, это наверху.
— Какой прием?
— Небольшой прием для узкого круга друзей, который устраивает Джанет Рокфеллер.
Джей-Си был в числе основателей фонда и много кого знал.
Идти туда Дене не хотелось.
— Но почему?
— Я там никого не знаю. Мы с ним не друзья, подумает еще, что я напрашиваюсь.
— Да ну, брось. Я друг Джанет. Пошли.
— Иди, я тебя здесь подожду.
Но Джей-Си отказов не принимал, и через пять минут Дена обнаружила себя в номере люкс наверху, на вечеринке для директоров всех трех телекомпаний, включая Джулиана Амзли, человека, стоящего во главе их телекомпании. Она была в ужасе, когда он встретился с ней взглядом. О боже, подумала Дена, теперь он будет считать, будто я прихожу на вечеринки незваной, но Амзли кивнул ей с явным удовольствием. Спустя тридцать минут, которые Дена провела, пытаясь слиться со стеной, она увидела, что Джанет Рокфеллер зовет всех, дабы представить почетному гостю. Теперь Дена вместе с Джей-Си оказалась в очереди и хотела одного — провалиться сквозь землю. Говард Кингсли приближался, пожимая каждому руку и произнося несколько слов, и, когда Дену наконец представили, она чуть не присела в реверансе. Но как-то ей все же удалось сохранить видимость спокойствия и сказать:
— Поздравляю, сэр, мне очень понравилась ваша речь.
Говард взглянул на нее с легкой усмешкой и кивнул:
— Большое спасибо, юная леди.
Она хотела отойти, но он добавил:
— Кстати, мисс Нордстром, я видел интервью с Гамильтонами. Хорошая работа. Давайте как-нибудь пообедаем.
Дена выдавила «Спасибо», и тут хозяйка подвела следующего гостя.
Она не ослышалась? Он в самом деле сказал: «Хорошая работа, давайте пообедаем» — или это была галлюцинация? Может, она неверно поняла, может, он, наоборот, сказал: «Отвратная работа, давайте побеседуем»? Джей-Си стоял сзади, и Дена схватила его за руку.
— Ты слышал, как он сказал: «Давайте пообедаем»?
— Да.
— Уверен?
— Да. Я же был рядом.
— О боже… как думаешь, чего он хочет?
Джей-Си засмеялся:
— А ты как думаешь? Хочет сказать, что ты самая восхитительная и самая талантливая женщина в Нью-Йорке.
— Не говори глупостей. Он правда сказал: «Хорошая работа»?
— Да.
— Как думаешь, что это значит?
— Это значит, он считает, что ты сделала хорошую работу.
— И он это действительно сказал?
— Да, Дена. Мне что, диктофон с собой носить, чтобы записывать сказанные в твою честь комплименты?
— Нет, просто кто бы мог подумать, что такой человек будет меня смотреть. Я же просто ведущая каких-то глупых интервью, призванных заполнить пробелы в эфире.
Уже в такси Дена сказала:
— Послушай, давай не пойдем домой, я слишком возбуждена. Поехали в «Сарди».
Пока машина мчалась через весь город, Дена не умолкала.
— До сих пор не могу поверить. Знаешь, Джей-Си, я тебе не говорила, но он всегда был моим героем.
— Говорила.
— Правда? Попасть на такой обед в его честь — уже счастье, а уж познакомиться с ним лично…
Джей-Си хмыкнул. Ему нравилось наблюдать за ее радостью.
— Не смейся, Джей-Си, ничего смешного. Разве у тебя никогда не было предмета обожания, на которого ты хотел быть похожим?
— Был. Хью Хефер.  [15]
— Да ну тебя. Ну правда, скажи, разве ты не удивился, что он мне столько внимания уделил?
— Нет.
— Почему?
— Потому что я заранее знал, что он хочет с тобой познакомиться.
— Как это?
— Он просматривал список приглашенных. И сказал, что тебя особенно хочет видеть.
Дена взвизгнула.
— Джей-Си, я тебя задушу! Почему же ты ничего не сказал? Я из-за тебя вела себя как последняя дура. Могла бы заранее придумать, что сказать, порепетировать, вместо этого «Поздравляю, мне понравилась ваша речь». Курица! Почему ты меня не предупредил?
— Потому что скажи я тебе заранее, тебя бы от волнения вырвало ему на костюм.
— Что он сказал? Он сказал, что хочет меня видеть?
— Нет, он сказал: «Я буду радс ней познакомиться».
— Джей-Си, я сейчас не шучу. Повтори все точно, слово в слово. Не выдумывай.
— Дена, когда он увидел твое имя в числе предполагаемых гостей, он сказал Джанет, цитирую: «Да, я буду рад с ней познакомиться».
Позже, в баре «Сарди», после четырех бренди (впрочем, выпила она меньше, поскольку два пролила на платье), Дена спросила:
— Интересно, а что он имел в виду под словом рад?
Придя домой, она выкинула платье в мусорную корзину. Платье дорогое, но Дене было плевать, она до сих пор была на седьмом небе. Жаль, что некому позвонить, рассказать. Как всегда, в самые счастливые моменты жизни ей больше всего не хватало мамы.
Давайте пообедаем
 Нью-Йорк 
 1973 
Дена чудом удержалась, чтобы не разболтать на работе, что произошло, когда она встретилась с Говардом Кингсли, и теперь была этому рада. Прошло две недели, а от него ни слуху ни духу.
Может, он забыл, а может, раздавал предложения «Давайте пообедаем» направо и налево? Почему бы и нет, собственно, ведь она сама по десять раз в день говорит людям «Давайте как-нибудь пообедаем», вовсе не собираясь ничего подобного делать, если, конечно, от этого не будет прямой выгоды. Какая же она была дура, самовлюбленная дура, чтобы решить, будто он в самом деле станет тратить на нее время. Она же никто, очередная девица, которая, не имея ни таланта, ни опыта, пытается втиснуться в большое телевидение.
Зазвонил телефон.
— Мисс Нордстром?
— Да?
— Это Говард Кингсли. Звоню узнать, свободны ли вы в четверг, чтобы со мной пообедать?
— Э-э… ага… четверг. Давайте поглядим… — Она притворилась, будто сверяется с ежедневником, листает воображаемые страницы. — Поглядим, четверг, четверг…
И вдруг прекратила этот фарс.
— Ой, да кого я пытаюсь обмануть, конечно, я свободна, мистер Кингсли, и буду счастлива составить вам компанию.
Кингсли засмеялся:
— Вот и отлично. Обычно я обедаю в «Карлайле». Там тихо и кормят хорошо. Вам подходит?
— Ну конечно.
— Что ж, тогда в четверг, скажем, в двенадцать тридцать?
— Отлично, буду.
— Хорошо, договорились.
— Да, сэр.
Дена положила трубку и сморщилась. Почему она сказала «Да, сэр»? «Он подумает, что я идиотка. Помни, он просто человек, из плоти и крови, как и все остальные». Принимая аспирин, она заметила, что ладони влажные. Она не знала, зачем глотает таблетку, действовала на автомате. Потом подумала, что все же стоит проверить, не занят ли у нее четверг. Как будто ради такого случая она не отказала бы кому угодно, хоть королеве Англии или Полу Ньюману. Ей, конечно, страшно не хотелось бы отказывать Полу Ньюману, но, слава тебе господи, такого выбора делать не пришлось. Четверг был совершенно свободен.