Волшебная скрипка (СИ)

Вода была мягкой, чуть покалывала кожу. Кажется, это была минералка, в которой плавали лепестки роз, сразу прилипшие к щекам. Все с самого начала в этом мире шло наперекосяк. Очень хотелось зареветь в голос: «Мама, я хочу домой!», и чтобы все стало как прежде. Тогда рациональная часть души говорила: о`кей, Сашка, вернешься ты домой — и что? Даже если в то же самое мгновение и без смертельного исхода, думаешь, пьяная мать там за тебя вступится? Да ее саму, наверное, кто-то из собутыльников в спальне пользовал. А если даже и не изнасилуют, дальше-то что? Закончить школу — и идти работать на рынок, продавцом, распрощавшись с мечтой о консерватории, потому что гранты в нашей стране никогда не давались по заслугам, только по блату, а бесплатно тебя в Москву никто не повезет?
А тут… тут есть свой дом, слуги, еда каждый день без ограничений, единорожье молоко бидонами и лепестки роз по утрам в минералке плавают. Есть своя скрипка, место, где можно играть, есть поклонники, вроде как даже королевский дворец рукоплескал скрипачу. Если правильно себя повести, никто больше не ударит. Можно попробовать подружиться с Раннином, если он не уйдет, сочтя, что каждодневно видеть перед собой живой труп бывшего любовника и любимого — слишком тяжело.
Сашка оделся, пришел в столовую. В большой серебряной чашке и впрямь было пахнущее земляникой молоко. А еще стоял овощной салат. Полуэльфа не было, как и других слуг. И Сашка был им всем очень благодарен. Ну, не привык он питаться под чужими взглядами. Салат был выше всяких похвал, а молоко, как он ни старался растянуть удовольствие, закончилось слишком быстро.
— М-м-м, вкуснятинка какая, — Сашка слизнул с края чашки последнюю каплю и облизал губы.
— Сделать еще? Молоко надоили недавно, ягод привезли тоже много, — Раннин оказался за дверью.
Сашка поколебался, кивнул:
— Да, не откажусь от еще одной чашки, если тебе не трудно.
— Ничуть.
Вскоре Раннин принес такую же чашку розового молока, поставил на стол, две девушки принялись убирать посуду.
— Пожелания к обеду будут? Что-то особенное приготовить? — Раннин посмотрел на Александра.
В глазах эльфа, сегодня ставших уже цветом, как зеленый янтарь, плеснулась паника.
— А… н-нет, ничего особенного.
— Хорошо. Но все-таки… Из кого сделать суп? И жаркое? Что на десерт? Подать к обеду вина? — Раннин убедился, что девушки унесли всю посуду. — Мороженое? Торт в четыре яруса с ягодами? Похлебку из овощей и кореньев?
— А можно обычной картошки с отбивной? И салатик из огурчиков с растительным маслом? — попросил Сашка, прекрасно понимая, что только что над ним поязвили и поиздевались — самую капельку, но все равно ядовито. Эх, полукровка, если б он только знал, что приходилось есть иногда…
— Вы решили сесть на диету? Но зачем… Впрочем, хорошо, будет отбивная с белыми клубнями и огуречный салат. Салат в чашку или сразу на лицо? — Раннин улыбнулся.
— Издеваться надо мной обязательно? — фыркнул эльф.
Вскочил и умчался. Через минуту по дому разнеслись звуки скрипки.
— Я и не издевался, — пробормотал Раннин, пожимая плечами.
Ближайший час пришлось потратить на то, чтобы добавить единорожье молоко во все флаконы Эльтарна, а в пустующий просто налить это самое молоко и явиться в зал для занятий.
— Милорд, позвольте ваши руки.
Оные тут же спрятались за спину вместе со скрипкой и смычком.
— Зачем?
Ух, сколько недоверия сразу в глазах. Ну, правда, с чего бы Александру доверять ему? Да еще и руки — самое ценное у музыканта.
— Затем, что их надо сполоснуть молоком, чтобы им стало лучше, — терпеливо пояснил Раннин. — Оно хорошо впитывается, так что пол не зальет.
— Косметику нельзя использовать во время занятий, — хмуро фыркнул эльф. — Уж это-то ты должен был знать, столько лет проведя рядом со скрипачом. Закончу — сполосну.
— А еще вам надо беречь руки, лекари их едва спасли. Так что занятия окончены, вам надо вообще каждый день по полчаса лежать в ванне с молоком и травами. Или вы хотите, чтобы усилия лекарей пошли прахом? Александр, давайте сюда руки или я вас действительно посреди ночи суну в чан с молоком и накрою крышкой.
— А я его выпью, и утром в чане будет круглый булькающий эльф-колобок!
Александр удивлял. Только что был похож на ощетинившегося ежа, и вот уже улыбается. Не умеет долго злиться? Нет, вряд ли, после парка он не торопился «оттаивать». Решил, что здоровье дороже? Возможно.
— А что, все было так серьезно? Ну, что прям ванна с молоком нужна?
— Было плохо. Лекари собрали все снаружи, но могут возникать сильные боли, тело не терпит столь огромного и быстрого вмешательства. Я пытался сказать, что Эльтарн может потерять руки… Но он меня не слушал.
Ага, а вот и страх… нет, не страх — УЖАС огромными буквами в глазах. М-да, то ли Александра там, в его мире, этим пугали, то ли пережил что-то подобное сам.
— Хорошо, я буду делать все, что ты скажешь, чтобы вылечиться до конца.
— Просто пей молоко, держи руки в молоке. И я сделаю пару настоев. Ты ведь эльф, людская магия может тебя заштопать, но только природа сможет полностью исцелить, — Раннин посмотрел на скрипку. — Это твоя нелюбимая. Ты всегда говорил, что у нее нет души и ты не чувствуешь ее.
Переход на «ты» получился как-то сам собой.
— Глупости! — с жаром вскинулся эльф. — Как можно не увидеть души в этом великолепном произведении искусства? Ты слышал ее голос? Он живой! Я ее полюбил с первого же мгновения, с первого прикосновения.
И только когда дошло, Сашка спросил:
— А есть и другие? Покажи!
— Конечно, есть, — Раннин подошел к стене, начертил на ней какой-то символ, часть стены бесшумно канула вниз, открывая взору Сашки восемь витрин, в каждой из которых лежало по скрипке. — Разные породы дерева, разные мастера, разные струны. Ты их все заказывал, очень придирчиво отбирая материалы. Тебе пытались дарить инструменты, но их ты выбрасывал, они там, в углу, под тканью.
В углу комнаты возвышались штабеля в полтора роста Сашки, накрытые темным полотном.
— Не знал, что делать, — пояснил Раннин. — Горят они плохо, продавать их глупо, выбрасывать было обидно, мастера ведь старались. Пришлось складывать их все тут.
Кажется, чего-то он все же недопонял из рассказа Александра о том, как тот жил. Потому что в глазах эльфа был шок, когда он отбросил полотно и уставился на небрежно сложенные скрипки. Потянулся к ним, а руки дрожали, как у родителя, который видит свое дитя на земле, побитое и несчастное.
— Ну как же так-то? Ну как же так со скрипками?
— А что с ними было делать? Каждый год по две-три скрипки, а ты их выбрасывал. Я просто не знал, что с ними можно делать, я осчастливил скрипками три приюта и четыре школы музыки. Осталось только встать на рынке и начать ими торговать, — вздохнул Раннин. — Я их даже раздавал уличным скрипачам и бродячим музыкантам.
— Инструмент жив только тогда, когда на нем играют, — печально сказал эльф, поднимая простовато выглядящую скрипку в золотистом лаке. — Иначе это мертвый инструмент. Ты правильно делал, когда раздавал их. Кто бы ни играл, он оживлял скрипку музыкой, а значит, делал мир чуточку светлее.
— Так что мне делать с этим всем, милорд? — Раннин обвел рукой залежи инструментов.
— Раздать. Может, в самом деле, встать на рынке, только не продавать, а отдавать за так?
— Хорошо, я распоряжусь этим заняться. Надеюсь, что это поможет избавиться хотя бы от части. За твоими личными скрипками ухаживали надлежащим образом.
— Музыкант должен ухаживать за инструментом сам. Если уж у меня десять скрипок, за ними всеми нужно присматривать мне. Или у меня тут целый мастер-настройщик имеется, а я ни сном, ни духом?
— Магия, — чуть удивленно ответил Раннин. — Она следит за всеми твоими скрипками. Ладно, пойду. Надо накопать белые клубни тебе на обед.
— В моем мире нет магии, — Сашка бережно уложил скрипку и снова укрыл штабель полотном. — Помни об этом, пожалуйста, я не воспринимаю магию, как нечто само собой разумеющееся. Она для меня чудо.