Искатели сокровищ (СИ)
… – Вот и потекли отовсюду драгоценности в этот отдел, – продолжал генерал Лунин. – Там с ними работали высочайшие профессионалы. Они ни в чем не уступали своим коллегам из «Антиквариата», конторы, которая работала с ценностями Оружейной палата. Да и знал ли кто в этой почтенной конторе о возникновении тайной сокровищницы и масштабах работы в ней.
– А в чем была суть этой работы, товарищ генерал? – спросил майор Посин.
– Говоря попросту – в сортировке. Шедевры оставлялись в хранилище «Красного алмаза», а остальные драгоценности… Что происходило с остальными – это вопрос. Не исключено, что эти, менее ценные, бриллианты пошли в тридцатые годы на бурильные установки, когда государству остро не хватало промышленных алмазов. Возможно, часть из них была продана за границу. Для финансирования ускоренной индустриализации страны все средства были хороши.
– А как в отделе поступали с теми изделиями, которые признавались шедеврами ювелирного искусства?
– Никак – если можно так сказать. Со дня поступления и до таинственной пропажи все эти уникумы оставались в хранилище «Красного алмаза», в Фуркасовском переулке. Можно предположить, что за все время существования отдела наверху так и не было решено – что же делать со всем этим великолепием. И это затруднение, Владимир Кузьмич, понять можно. Как, действительно, следовало поступить с ними? Использовать уникальные бриллианты для промышленных целей? Распиливать и в таком виде продавать за границу? Но ведь все это – предметы огромной материальной, художественной, исторической ценности. Уродовать их было бы варварством.
– А почему, товарищ генерал, нельзя было выставить их на зарубежные аукционы?
– Этому, надо полагать, мешала революционная форма изъятия их у бывших владельцев. Многие из этих драгоценных шедевров, переходящих из поколения в поколение, значились в соответствующих каталогах. Каждому такому лоту могла сопутствовать истерика какой-нибудь экс-графинюшки, узнавшей фамильную реликвию. И мародерство большевиков опять стало бы главной темой буржуазной печати.
– А почему тогда эти драгоценные изделия не экспонировались в наших музеях, уж коли так велика была их историческая и художественная ценность? – спросил майор Посин.
– Число музеев, где могут экспонироваться такие уникумы, очень ограничено. А достойных экспонатов и без того достаточно. Например, в той же Оружейной палате даже не все яйца Фаберже выставляются. Некоторые эвакуированные туда из Петрограда еще в 1914 году драгоценные изделия из сокровищницы императора и по сей день остаются упакованными в ящики и сундуки.
– Да, запасники наших главных музеев будут, наверное, побогаче их открытых экспозиций.
– Ну, самое достойное, конечно, выставляется. Хотя бы в порядке очередности. Но вот как можно было выставлять вещички «Красного алмаза»? Сколько недоговоренности было бы в такой экспозиции. Чего скрывать, ведь порой с тел без суда и следствия казнённых людей снимались те вещички.
– Возможно, товарищ генерал, наверху было решено выждать какое-то время, чтобы подзабылось происхождение этих драгоценностей? А уж потом как-то с пользой распорядиться ими.
– Очень может быть, Владимир Кузьмич. Как говорят летчики-испытатели – когда не знаешь, что делать, не делай ничего. Со временем сокровища «Красного алмаза» только бы прибавили в цене. Так или иначе, а пролежали они без движения до самой войны.
– Как я понимаю, товарищ генерал, в 1941 году их должны были эвакуировать из Москвы?
– Вот мы, Владимир Кузьмич, и подходим к тайне их исчезновения. Да, «Красный алмаз» эвакуировал свои сокровища. Для удобства транспортировки было решено отправлять только одно, так сказать, место. По специальному заказу на заводе «Серп и молот» был срочно изготовлен из стальных листов ящик-сейф. К нему приварили восемь ручек. Только восемь достаточно крепких мужчин могли переносить этот стальной короб с упакованными в нем драгоценностями. 16 октября 1941 года его погрузили в автофургон, выкрашенный как санитарная машина, и вывезли из хранилища в Фуркасовском переулке. Только «старший» машины знал – куда ехать. Но до места назначения фургон не доехал. И вот уже тридцать пять лет о сокровищах «Красного алмаза» не было ни слуху, ни духу.
– А куда должна была доехать машина?
– Всего-то до Казанского вокзала. Там для необычного груза был приготовлен спецвагон, который должен был довезти его до Куйбышева, запасной столицы.
– А люди, которые сопровождали груз, – что стало с ними?
– В Фуркасовский переулок возвратилась и машина, и все люди, которые были на ней. Кроме одного человека. «Старшего» машины – капитана Климова. Заместителя начальника караульной службы «Красного алмаза».
– А кто были остальные люди?
– Сержант-водитель и восемь солдат из того же караула.
– Их, конечно, допрашивали. И что они показали?
– Все они показали одно и то же. Из Фуркасовского переулка выехали на улицу Кирова и поехали до Садового кольца. А вот здесь, вместо того, чтобы ехать прямо, к площади трех вокзалов, о чем, повторяю, знал только Климов, – вместо этого они свернули к Колхозной площади. Там повернули еще раз – и до Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Чуть западнее ее находится улица Хованская. В то время там стояли заброшенные гаражи эвакуированной автобазы. Въехали туда. Климов распорядился снять с машины ящик с драгоценностями. Скоро туда же подъехала другая машина. Климов приказал своему водителю с солдатами возвращаться в Фуркасовский переулок. Маршрут следования туда назначил им такой, который требовал раза в три больше времени, чем прямой путь. Сам остался.
– Климов, товарищ генерал, как-то объяснил подчиненным эти маневры?
– Для солдат его объяснение прозвучало вполне убедительно. Они не должны знать пункта назначения драгоценного груза. А на следующем транспорте не будут знать, какой груз они везут.
– Значит, сокровища «Красного алмаза» продолжили куда-то свой путь с улицы Хованской?
– И путь не очень далекий, Владимир Кузьмич. Хоть и кружной дорогой возвращались солдаты Климова в Фуркасовский переулок, а все равно – не так уж много времени давал он себе на то, чтобы драгоценности были надлежащим образом спрятаны, пока их не хватятся.
– Значит, по горячим следам не нашли ни пропажи, ни Климова?
– Климова нашли через два дня.
– Вот как!
– В числе прочих под наблюдение сразу была взята некая Кира Тоцкая, актриса одного из театров, любовница Климова. Тоцкая привела наблюдение в Малый Екатерининский переулок. Там, в одной из квартир, ее ждал Климов. А вот тут сотрудники сработали топорно – он успел застрелить и ее, и себя.
– Признал вину… А что за человек был Климов, товарищ генерал?
– Проверенный, что называется. Ничего подозрительного в происхождении, характере, привычках.
– Чем же тогда можно объяснить его поступок?
– Владимир Кузьмич, а вы знаете, что это были за дни в Москве – середина октября сорок первого?
– Ощущалась некоторая растерянность?
– Чего уж тут иносказания употреблять. Была самая настоящая паника. И она охватила не только гражданское население. Многие, очень многие были уверены, что взятие Москвы немцами – это событие уже не дней, а ближайших часов.
– И кое-кто не упускал случая подготовить себе безбедное существование при новом порядке, ловя рыбку в мутной воде?
– Да, преступление Климова надо, вероятно, объяснить его пораженческим настроением и теми личными качествами, которые никакими анкетами и проверками не выявишь.
– Товарищ генерал, но ведь к тому времени, когда вышли на Климова, драгоценности уже могли быть распределены между похитителями?
– Такое поспешное растаскивание драгоценностей сильно бы увеличило шансы быстро обнаружить их и похитителей. У Климова и Тоцкой не нашли ни одной вещи из тех, что были в пропавшем ящике-сейфе… Сокровища надежно спрятать, а самим до прихода немцев затаиться – так должны были поступить похитители. Но даже не эти соображения заставляют думать, что сейф ни тогда, ни после не распотрошили. Тридцать пять лет прошло с тех пор, а ни один из тех предметов не выплыл ни у нас, ни за рубежом. Ни один из огромного их количества! Такие уникальные драгоценные изделия сразу были бы замечены… Можно с уверенностью говорить, Владимир Кузьмич, что все сокровища «Красного алмаза» до сегодняшнего дня находятся там, где и были схоронены в 1941 году. Все в том же ящике-сейфе, добросовестно сработанном на «Серпе и молоте».