Вернись и полюби меня (ЛП)

- Безнадежны, - констатировал Северус – и добавил, заметив, как встревоженные целители с подозрением косятся на Лили: - Если кто-то из вас, безмозглые ничтожества, или ваших кретинов из отдела магического правопорядка вздумает тронуть Лили хоть пальцем – я возьму датчик честности и устрою этому болвану такое, что он даже жертвам вашего лечения позавидует.
А затем он потерял сознание. Лили пошатнулась под его тяжестью – двое мужчин-целителей тут же поспешили к ним на выручку.
- Что ты сделала? - вопросила Джетрис, уставившись на бессознательного Сева; целители осторожно укладывали его назад на постель. - Что ты с ним сделала?
- А на что это похоже? - спросила Лили. Она совершенно вымоталась – у нее болела голова, пульсировала, как если бы она слишком долго работала над созданием новых чар или пыталась обойти какое-нибудь особо трудное заклятье. Но на этот раз ничего такого не было; как только она поняла, что делать, все стало очень легко…
- Похоже, что ты сняла проклятие, которое сама же и наложила, - сказала целительница упрямо.
- И теперь вы можете начать лечение, - Лили это уже надоело.
- Что же, - Джетрис сердито зыркнула на нее из-под нахмуренных бровей – ей явно хотелось превратиться в сотрудника отдела магического правопорядка, чтобы бросить Лили в Азкабан, а потом взять датчик честности и сотворить с ней нечто невообразимое. Затем целительница перевела взгляд на Северуса – тот лежал без движения на своей невысокой подушке. - Значит, ты можешь идти, чтобы мы наконец занялись делом.
- Да уж, конечно – учить вас вашему делу она точно не нанималась, - сказала миссис Снейп откуда-то сзади – да не просто откуда-то, оказывается, она стояла прямо у Лили за спиной. По позвоночнику побежали мурашки – кожу чуть не свело, когда миссис Снейп легко коснулась палочкой ее плеча.
- Пошли, - сказала она. - Позволим здешним целителям продемонстрировать хоть какие-то умения.
Лили с надеждой взглянула на Северуса в последний раз, но тот все еще был без сознания. Лицо его казалось изможденным – ей почудилось, что на нем проступают черты тридцативосьмилетнего Сева… возможно, что только почудилось.
Чувствуя себя так, словно ее ждет виселица, но почти слишком уставшая, чтобы об этом думать, Лили вышла из палаты Сева вслед за его мамой. В коридоре парили остатки развеянных черных облаков; все вокруг казалось потрепанным и было покрыто копотью, однако всерьез никто не пострадал. Стулья в приемном покое, скрепленные между собой в ряд, повалились и лежали вверх ножками; настенные часы, должно быть, упали, и их перевернули, когда вешали обратно. Стрелки показывали без десяти полночь – неужели она пробыла у Северуса всего двадцать минут? Они показались ей двадцатью годами.
Миссис Снейп развернулась так резко, что Лили едва с ней не столкнулась – пришлось отскочить назад, чтобы не наступить на подол ее одеяния; на пути оказалась тележка с пустыми флаконами для зелий.
- Значит, тебе удалось его снять, - сказала миссис Снейп таким тоном, будто собиралась поприветствовать грабителя, который залез к ней в дом через кухонное окно.
- Я не из-за вас это сделала, - пробурчала Лили.
К ее удивлению, несколько притупленному усталостью, миссис Снейп улыбнулась – или что-то вроде этого, поскольку от ее скупой мимики становилось не по себе, а не хотелось улыбнуться в ответ. Но она лишь сказала:
- А теперь ты можешь идти домой. Северусу нужен отдых.
Лили моргнула – под веки словно насыпали песку.
- Я не пойду домой.
- Неужели? Как странно; не знала, что от тебя здесь что-то зависит. Разве родители позволили тебе тут находиться? Я так и знала, - она даже не нуждалась в ответе, чтобы утвердиться в своей догадке.
- Я еще несовершеннолетняя, мне нельзя аппарировать, - солгала Лили – и, еще не договорив, осознала, что зря сотрясает воздух.
- Это не моя проблема. Добирайся до дома так же, как попала сюда.
- Поезда уже не ходят.
- Тогда ночуй в мусорном баке или под мостом, - сказала миссис Снейп и обошла Лили по кругу, собираясь вернуться в палату сына.
Рассердившись, Лили уже хотела что-то возразить – о чем мать Сева наверняка тут же заставила бы ее пожалеть – но уловила краем глаза движение в покрытом сажей коридоре, и от того, что она там увидела, от ее лица отхлынула кровь.
- Сириус, ты олух. Это правильный этаж – веди его назад.
- Разуй глаза – какое нахрен “правильный”…
В мгновение ока Лили пригнулась, надеясь, что за миссис Снейп ее не разглядят, и хотела укрыться за тележкой для зелий – но какой-то позор рода человеческого уже успел укатить ее прочь. Она бросила перепуганный взгляд на двери отделения – там стоял Ремус, это точно был его затылок, и он спорил с Сириусом, от которого сквозь дверной проем ей были видны только плечо и темные волосы… Она нырнула под тот ряд перевернутых стульев, молясь про себя, чтобы ни Сириус, ни Ремус ее не заметили… и Джеймс тоже, потому что на плечо Сириуса опирался именно он, она точно знала…
- Это пятый этаж, - произнес Ремус, - отделение недугов от заклятий. Поглядите на эту охренительно большую и яркую табличку, если не верите мне на слово, ваше премногоуважаемое высочество.
- Да ну нафиг – е-мое, да ты прав… - протянул Сириус. - Извини, Лунатик. Пошли, Сохатый, давай приведем тебя в порядок.
Через несколько мгновений Лили наконец увидела, зачем они пришли: голова Джеймса была трансфигурирована в расписанный цветами чайник. На месте рта у него торчал носик, на месте ушей – две ручки; он что-то жалобно просвистел, и из носика вырвалась струя пара. Лили зажала рот руками, не зная, смеяться ей или плакать – никак не верилось, что она вот так с ними встретилась, именно так, именно тут и именно сейчас…
Она заметила, что миссис Снейп оглядывается по сторонам – очевидно, гадая, куда могла подеваться эта девчонка; между бровями у нее залегла складка, как будто она не ожидала такой легкой победы. Лили прикинула, можно ли будет остаться спать прямо под стульями – она настолько устала, что могла бы попробовать. Глаза ее опухли, раздувшись чуть ли не вдвое, а под веки словно насыпали песку.
- Какой погром, - одобрительно заметил Сириус; через мгновение в поле зрения появились его ноги – он шел мимо ее убежища, так близко, что можно было дотронуться. Они с Ремусом, похоже, помогали идти Джеймсу; судя по его заплетающейся походке, самостоятельно тот передвигаться не мог.
Выглянув из укрытия, Лили увидела, как Сириус и Ремус буксируют за собой Джеймса, пробираясь через тот бардак, который устроили в приемном покое обманки Сева. За стойкой регистратуры выясняли отношения помощники целителей – разговаривали на повышенных тонах, размахивая планшетами для бумаг; зачарованные документы перелетали от одного к другому. Сириус помог Джеймсу прислониться к стойке – Ремус поддержал его с другой стороны, чтобы помочь устоять на ногах: тяжелый чайник на месте головы все время перевешивал.
- Привет, народ, - Сириус прервал свару, перегнувшись через столешницу и поймав за рукав одну из девушек, - мой приятель попал под заклятье и наполовину превратился в чайник – можете привести его в порядок?
Остальное Лили не расслышала, поскольку в этот момент из палаты Сева выскочила Джетрис и встревоженно спросила:
- Та девчонка – куда она пропала? Этот безмозглый мальчишка буйствует и хочет знать, где она…
- Как вы назвали моего сына? - перебила ее миссис Снейп таким тоном, что целительница вполне могла бы превратиться в камень.
- Я… где она? - Джетрис вспыхнула; по ней было видно, что еще пара секунд в обществе Северуса и его матери – и она забудет про клятву Гиппократа. - Мы никак не можем его угомонить, он всю палату сейчас разнесет…
“В жопу все”, - подумала Лили. Она выползла из-под стульев и пронеслась мимо миссис Снейп и Джетрис, отчаянно надеясь, что Сириус, спросивший у Ремуса: “Лунатик, там что – Эванс?” – лишь плод ее воспаленного воображения.
- Я тут! - ловя ртом воздух, выдохнула Лили и затормозила рядом с койкой Северуса. Она понятия не имела, чем он там без нее занимался, но на полу валялись двое оглушенных целителей, на окне красовалась трещина, а картины на стенах перекосились – их обитатели из последних сил пытались не вывалиться за рамы. Пол вокруг кровати усеивали осколки стекла, загубленные зелья стекались в одну лужу. Сам Северус был бледен, как смерть; глаза его ввалились, а волосы слиплись от испарины. Его трясло.