Вернись и полюби меня (ЛП)

- Я тебя простила. Простила тебе все, целиком и полностью.
Даже то, за что прощать бы следовало не мне.
- Ты – что? - он моргал, совершенно сбитый с толку; рук они не разняли – Северус не сводил с них глаз. У нее колотилось сердце; мог ли он это почувствовать?
- Все это время, пока проклятие действовало, я думала – я такая ужасная и так страшно виновата… А потом ты начал рассказывать о Гарри, и о второй войне, и я слушала, а потом начала думать обо всем, что с нами случилось, и меня наконец озарило. Дамблдор говорил – заклинание лучше всего получается у тех, кто хочет простить. И я – я поняла и… простила. И оно с тебя снялось.
Северус взглянул на нее недоверчиво:
- Как-то слишком легко для правды.
- Ремус когда-то сказал, - губы его скривились, а в глазах мелькнуло презрение, но он промолчал, - что ты прощаешь человека не потому, что он этого заслуживает, а потому, что ему это надо. Или ему, или тебе самому.
Северус моргнул.
- Потому что ему… это надо. Ну и как это можно сделать?
- Не знаю. Оно само так выходит, и все. - На его лице отразился такой неприкрытый скепсис, что Лили улыбнулась. - Как насчет того, чтобы ты не пользовался Контрапассо в ближайшем будущем? Что-то мне подсказывает, что снять его тебе будет непросто.
- Да уж, представляю, - произнес он. - Милосердие и всепрощение не входят в список моих добродетелей – весьма короткий, надо заметить.
Лили засмеялась.
- Да их же всего семь, так? Не так уж много в любом случае.
- В моем все равно только терпение, - какую-то долю мгновения он казался почти смущенным, но быстро с собой справился. - Значит, мы начинаем год с отпущения грехов? Но ведь это касается лишь былых прегрешений; уверен, что еще до конца года я совершенно погрязну в новых – а может, даже и в неделю уложусь…
Лили фыркнула.
- Что, еще не все пороки опробовал? - И тут она кое-что вспомнила; огляделась по сторонам – но его матери рядом не было. - Северус, твоя мать успела тебе рассказать…
- О Люциусе? Да.
Она почувствовала легчайшее, еле заметное прикосновение к ладони, и он высвободил руку из ее пальцев. Но почему? В поисках ответа она вгляделась в его лицо – оно казалось спокойным, невозмутимым… Окклюменция? Не похоже; что-то такое в его глазах…
- Я не могу полностью полагаться на чужой пересказ, - голос Северуса звучал под стать безмятежному лицу… нет, ей все-таки не померещилось – его взгляд определенно был слишком тяжелым. - Однако то, что я услышал, прозвучало многообещающе. Рискну предположить, что он весьма разозлен.
- Сев, пожалуйста, не говори об этом так беспечно, - взмолилась Лили. Пожалуйста, не отгораживайся от меня, не надо опять за старое…
- Лили, ничто из того, что может предпринять нынешний Люциус, не идет ни в какое сравнение с отдачей от темной магии, которая мне доступна. - Ее передернуло, и он добавил: - И позволь тебе напомнить, что я был шпионом. Люциус в этом возрасте еще не отличался изобретательностью себя-будущего, а об изощренности Темного Лорда и говорить нечего. Да, это будет неприятно, но я… справлюсь.
- Ненавижу, когда тебе больно. Даже думать об этом ненавижу, - пробурчала Лили. Он изучал темные заклинания, нарочно подвергал себя подобным пыткам – от таких мыслей ей хотелось плакать. Она не знала, сумеет ли когда-нибудь его понять… и хочет ли вообще понимать. По сравнению с этим Круциатус – что шлепок по ладони…
А вдруг отдача от темной магии – пустяки по сравнению с чем-то еще?..
Усилием воли заставив себя об этом больше не думать, она смахнула с ресниц пару набежавших слезинок и подняла взгляд на Северуса. Что у того на уме – понять было невозможно, ни по его лицу, ни по интонации, с которой он произнес:
- От боли никто не избавлен.
Что есть, то есть.
- Все равно ненавижу. Мне можно.
На его губах промелькнула тень улыбки – скупая, затронувшая лишь уголок рта.
- Как скажешь.
Эта улыбка, бледная и невесомая, словно дернула ее за какую-то струнку; внезапно Лили захотелось снова затащить его на кровать, чтобы вернуть тот миг покоя и безопасности, когда она лежала и слушала, как у него бьется сердце… Что бы там Северус ни говорил – она все равно отчаянно боялась за него из-за Малфоя; неприятности и впрямь оставались неприятностями, даже если бывало и хуже.
- Что ж, - заявил Северус невозмутимо, - полагаю, мне стоит отдать должное твоей настойчивости и согласиться наконец с тем, что ты была абсолютно права, и этот план – полнейшее безумие.
У Лили челюсть так и отвисла. А потом она рассмеялась, потому что удержаться было совершенно невозможно, и стукнула его по плечу.
- Что?! Ах ты обалдуй! И ты только теперь об этом говоришь?
- Я напрочь позабыл, как плохо ты умеешь вводить других в заблуждение. Мать рассказала, что целители уже собирались сдать тебя отделу магического правопорядка, - несмотря на непринужденный тон, лицо его казалось обеспокоенным… а может – ей просто хотелось так думать.
- Ой, да какая разница, - сказала Лили. - Все равно они полные остолопы. - Северус фыркнул; должно быть, он теперь так смеялся. - Зато у Люциуса Малфоя сейчас по горло хлопот, как ты и задумывал, а я не в руках авроров, и с датчиком честности меня никто не допрашивает. Так что – каким бы паршивым и бредовым этот план ни был, как по мне, он все-таки немножечко сработал.
Вот она промелькнула снова, эта его фантомная улыбка, а затем опять растаяла.
- Знай я заранее, что ты пострадаешь от этого заклинания, - произнес Сев, и его глаза, лицо и голос напоминали о горных озерах, - я ни за что не стал бы на нем настаивать.
Ее бросило в жар – особенно зарделись щеки, но это был приятный румянец, такой, от которого хочется улыбаться.
- Познакомься с новой концепцией: если тебе можно рисковать и подставляться под удар – значит, и для меня это в порядке вещей. Бой сексизму – даешь равенство для всех.
- Только ты способна превратить мой человеколюбивый порыв в антифеминистское утверждение.
- Нет, я лишь пытаюсь поддержать гендерный баланс, - сообщила она важным тоном. - Ой, я же еще про обманки не рассказала! Они сработали…
Четыре года в компании Мародеров не прошли для Лили даром: хоть себя хвалить и не принято, но у нее и впрямь прорезался талант травить смешные байки. Все, что касалось его матери, она опустила – точнее, вывела в своем повествовании бдительного охранника, который якобы не спускал с нее глаз, и поэтому ей пришлось долго ждать, чтобы запустить обманки. Она описала, как зашвырнула вторую в ведро со рвотой, когда первая сдетонировала, и все с воплями разбегались от искр и взрывов; перешла уже к рассказу о том, как по всей комнате разлетались радужные ошметки – Северус странно фыркал, прикрывая лицо ладонью; похоже, он и впрямь теперь так смеялся – как дверь распахнулась, и в палату вошла его мать.
Лили осеклась на полуслове; Северус взглянул вверх, и на лице его отразилось неприкрытое изумление: по пятам за миссис Снейп следовала мать Лили.
- Мам? - она была совершенно ошеломлена и точно пошатнулась бы, если бы стояла на ногах.
- Лили, - подозрительно бледная мама сначала взяла ее лицо в ладони, будто пыталась убедиться, что это и впрямь ее дочь, и только потом крепко обняла Лили за плечи и прижала к себе.
- Что ж, ребенок, ты влипла. Весьма и весьма по-крупному, - добавила мать, размыкая объятья, чтобы пригладить Лили волосы – и та осознала, что действительно попала по-крупному, хоть что-то в морщинках вокруг маминых глаз и намекало на возможную улыбку.
Мама подняла взгляд, заметив что-то у Лили за плечом; должно быть, Северус попытался встать со стула, и она его увидела.
- Миссис Эванс, - произнес он неловко, разом перестав держаться как тридцативосьмилетний и владеющий собой взрослый… и судя по тому, как Сев запахнул на себе халат – смутился он из-за больничной пижамы.
- Северус, - мама поздоровалась тем спокойным тоном, который ничего не отражал и мало что значил. - Твоя мать рассказала мне, что вы двое экспериментировали с какими-то заклинаниями?..