Вернись и полюби меня (ЛП)

- После собрания – сразу ко мне, - наказал ей Северус строгим голосом. - Никакой помощи очередным тупицам. Прокляни их или запри в туалете – не то они будут иметь дело со мной.
- Договорились, - ответила она, из последних сил сдерживая смех. Вообще-то, конечно, ничего забавного в этой картине не было – грозный Северус и отлетающий от него в туалет зареванный первокурсник – но в то же время все-таки было. Так, самую малость.
- Я забуду про обязанности старосты, если ты дойдешь до купе и по дороге никого не проклянешь.
- Путь до него слишком долог, - вздохнул Северус. - И полон искушений.
Лили улыбнулась, и, стиснув напоследок его плечо, отпустила вагонную дверь – та скользнула на место, закрываясь у нее за спиной. Поежившись, она запахнулась в куртку: здесь было довольно прохладно, хоть Фелисити Медоуз и Мартин Пикс и усердствовали так, что даже окно запотело.
Заметив первый же свободный столик, Лили плюхнулась на диванчик и легла щекой на столешницу, положив руки под голову. Ей хотелось уснуть и не просыпаться до самой Шотландии. Сев был прав – не стоило ходить на это собрание… надо было послать старостам школы записку, что на каникулах она расхворалась и все еще не поправилась… или же просто послать к ним Сева – с ним они бы спорить не посмели…
- Ну что, все в сборе? - властно спросил девичий голос с другого конца вагона. - Все старосты тут? Если да, то давайте уже начинать.
Лили выпрямилась и откинулась на спинку диванчика, но глаза не слушались и продолжали слипаться. Она прислушивалась к звукам вокруг – подростки хихикали, что-то бормотали, шуршали, ерзая на сиденьях – и думала, что и сама теперь тоже подросток… и Сев тоже, по крайней мере внешне, хотя в душе еще долго будет считать себя преподавателем… долго, если не всегда.
- Так, - сказал староста школы – Лили не помнила, как его зовут, и слишком устала, чтобы сейчас на эту тему напрягаться, - поскольку это всего лишь организационное собрание после каникул, давайте постараемся не затягивать…
Дверь вагона открылась, помешав ему договорить, и раздался знакомый голос, от которого Лили немедленно проснулась:
- Привет, народ! Извините, что задержались! И вот он появляется в дверях – наша сегодняшняя звезда, он же Глупин…
- Да заткнись ты уже, Бродяга… - сдавленно простонал Ремус.
- Вот-вот – хватит орать, а то у Лунатика уши лопнут.
Похоже, Джеймсу все-таки расколдовали превращенную в чайник голову. Лили сидела неподвижно, не осмеливаясь глядеть по сторонам, и жалела, что по дурости выбрала себе столик у самой двери – нет чтоб пройти подальше в вагон… а на диванчике напротив сидели Фелисити Медоуз и Мартин Пикс, которые так и норовили друг друга обслюнявить… вот только этого напоминания ей и не хватало.
- Ну вот, Лунатик, - сказал Джеймс жизнерадостно, - целое свободное место, которое заняла для тебя восхищенная поклонница… Эванс?
Лили медленно повернула голову, чувствуя себя так, словно ступает по льду. Внутри у нее все замерзло – кроме сердца, которое трепыхалось в груди, как безумное…
На этот раз уже Джеймс и Сириус с двух сторон поддерживали Ремуса – тот выглядел таким же больным и измотанным, как и она сама. Разве вчера было полнолуние? Ощутив ее взгляд, Джеймс отдернул руку от волос – похоже, хотел их взъерошить. Лили едва не ударилась в слезы.
Озорная полуулыбка, в которой он так часто перед ней расплывался, дрогнула и погасла.
- Что с тобой стряслось, Эванс? - Джеймс окинул ее удивленным взором, подозрительно напоминая при этом Сева, если не считать широко распахнутых глаз. - Ты выглядишь почти как Лунатик.
- Джеймс, - стоически произнес Ремус. Как бы Сев ни шутил, что терпение – его единственная добродетель, Ремус по этой части мог бы показать пример и самому апостолу Павлу. - Весь вагон сейчас слушает вас и ждет, когда же вы, мои дорогие друзья, соизволите отсюда убраться. Дайте мне уже куда-нибудь плюхнуться и сделайте милость, свалите наконец.
- Вот-вот, плюхнуться, - фыркнул Сириус. - Ты же еле стоишь, мокрая тряпка – и та лучше тебя вертикально держится.
Но на диванчик рядом с Лили свою ношу они сгрузили удивительно бережно, и даже помогли выпрямиться – если судить по страдальческой гримасе, опять испытывая при этом терпение Ремуса. Вежливо улыбнувшись, он выдавил сквозь стиснутые зубы:
- Кыш отсюда, пока я не помог волшебным пенделем под зад.
- Не скучай тут без нас, - Сириус запустил пальцы в волосы – взлохмаченные, они стали напоминать копну сена, - не то зачахнешь и совсем вымрешь.
- Не дождетесь – меня даже ваши выходки не доконали, - отозвался Ремус.
Широко ухмыльнувшись и тряхнув головой, чтобы убрать со лба мешающую прядь, Сириус развернулся, собираясь уходить.
- Пока, Эванс, - сказал Джеймс и слегка замешкался – но Сириус уже открывал дверь вагона, и Джеймс последовал за ним.
Проведя пальцем по длинной серьге с павлиньими перьями, Фелисити Медоуз протянула:
- Пока, Джеймс.
Тот немедленно обернулся, просияв от радости, но обнаружил, что Лили так и не очнулась от своей ледяной неподвижности, улыбается ему Фелисити, а Мартин Пикс мечет на них убийственные взоры. Неловко улыбнувшись в ответ, Джеймс удрал из вагона вслед за Сириусом, и раздвижные двери захлопнулись с грохотом.
- Что ж, Люпин, - сказала староста школы, - большое тебе спасибо за устроенный тут балаган. Не возражаешь, если мы продолжим?..
- Конечно, Розмари, - все так же стоически согласился Ремус. Розмари – как бишь там ее? – презрительно фыркнула, поразительно напомнив при этом Петунью, и открыла наконец собрание. Фелисити Медоуз и Мартин Пикс шепотом заспорили – Лили уловила “Джеймс Поттер”, “тебе нравится этот идиот”, а затем “ты не считал его таким уж идиотом, когда повторял его приемы и выделывался на метле перед этой лахудрой Амелией Картрайт!”
- Как ты? - спросила Лили, стараясь не шевелить губами.
- Все так же, - слабо улыбнувшись, ответил Ремус. Он был неестественно бледен – и это если сравнивать с Северусом, чья кожа и в лучшие-то дни по цвету напоминала пергамент. Ремус походил на мраморную статую; волосы его были влажными от испарины, а тыльную сторону ладоней исполосовали свежие царапины – как и ту часть шеи, которую не закрывал наглухо застегнутый воротник. Нижняя губа лопнула – тонкая трещина, из которой все еще сочилась сукровица – а тени под глазами напоминали синяки. Если не знать, как бережно Джеймс и Сириус отбуксировали его к сиденью, можно было подумать, что он с ними подрался и проиграл.
- Не может быть, чтобы я так же плохо выглядела, - прошептала Лили. - На мне-то мантикора не прыгала.
Ремус прыснул – и закашлялся, схватившись за ребра. Лили потянулась к нему, но, едва дотронувшись, ощутила резкий приступ тошноты. Зажав рот ладонью, она закрыла глаза и откинулась на спинку дивана.
- А кто тогда прыгал? - спросил Ремус; в голосе его слышалась усталость сродни ее собственной.
- Он напал на меня в глухую полночь и размазал по тротуару, - слабым голосом сказала Лили; тошнота потихоньку отступала. - И сразу же удрал.
- Как и мой злодей, - вздохнул Ремус.
Больше они не разговаривали и только слушали выступления старост… определенно, это собрание не казалось коротким – а может, все дело было в том, как сильно ей хотелось поскорее дождаться конца и спрятаться у Северуса в купе. Лили сидела рядом с молчаливым и изможденным Ремусом и все собрание думала о том, что если она так и будет превращаться в айсберг при виде Джеймса, то не согреется до конца семестра.
***
Пустое купе Северус так и не нашел – зато ему попалось почти столь же подходящее, занятое стайкой боязливых первокурсников. Достаточно было открыть дверь, посмотреть на них сверху вниз фирменным взором профессора Снейпа и сказать: “Полагаю, что вы заняли мое купе”, - и они немедленно с ним согласились. Проявив при этом поразительную солидарность – такую, что прямо-таки пыль столбом.
Должно быть, ему недоставало возможности вволю потиранить какую-нибудь мелюзгу, решил Северус, задвигая на багажную полку оба сундука – свой и Лили. Он сразу же почувствовал себя бодрее. Правда, не исключено, что причина была в долгожданном уединении – он и сам не знал, каким божьим чудом удержался и не превратил половину поезда в сурикатов.