Путь воина. Путь меча. Путь дракона

Ямато сел рядом с ним.
— Не понимаю только, почему ты не хочешь сказать отцу. Он мог бы взять карты на хранение.
— Нет, он не должен знать. Умирая, отец Люций признался, что кто-то охотится за тетрадью и хочет меня убить.
— И это, конечно, Докуган Рю.
— Да, Глаз Дракона делает все, чтобы ей завладеть, — согласился Джек, — но ты же сам говорил, что ниндзя нанимают за их искусство. Вот кто-то и нанял его, чтобы прибрать к рукам тетрадь. Это мог быть кто-то из тех, кого знает Масамото-сама. Отец Люций был в его окружении, поэтому больше мне нельзя никому доверять. Чем меньше людей об этом знает, тем лучше.
— Ты что, не веришь отцу? Думаешь, он хочет забрать карты себе? — запальчиво спросил Ямато.
— Нет! — поспешно ответил Джек. — Но если карты будут у Масамото-сама, его могут убить, как моего отца. Это слишком опасно. Я хочу защитить его, Ямато. Во всяком случае, если Глаз Дракона считает, что тетрадь у меня, он будет охотиться только за мной. Вот почему мы должны сохранить тайну.
Ямато задумался, и Джек затаил дыхание. Что, если друг все же решит рассказать обо всем отцу?
— Хорошо. Я ничего не скажу, — пообещал тот. — Но почему ты думаешь, что Глаз Дракона вернется? О нем ничего не слышно с тех пор, как он попытался убить даймё Такатоми на празднике Гион. Может, ниндзя умер? Ведь Акико серьезно его ранила.
Они заметили Докугана Рю, когда тот входил в замок даймё Такатоми, и пошли следом. В тот вечер Акико спасла Джеку жизнь. Глаз Дракона непременно отсек бы ему руку, если бы девочка не метнула в него вакидзаси. Меч вонзился в бок Докугана Рю, но тот и не вздрогнул. Он даже хотел нанести ответный удар, но тут на помощь подоспели Масамото и его самураи. Глаз Дракона перелез через стену замка, но прежде чем скрыться, пообещал Джеку, что придет за картами.
Джек помнил угрозу и знал, что Глаз Дракона ее выполнит. Ниндзя рыскал где-то поблизости. Выжидал.
Акико была права: в Нитэн ити рю, под защитой Масамото, Джек в безопасности. За стенами школы ему угрожает смерть. Если он отправится в путь один, вряд ли у него получится дойти хотя бы до городских окраин.
Оставалось только жить в Киото и учиться в Нитэн ити рю. Чтобы вернуться домой целым и невредимым, необходимо было пройти Путь меча.
И хотя мальчик выбрал это не по своей воле, он с нетерпением ждал, когда продолжит учиться мастерству самураев. Ему были по душе дисциплина и кодекс бусидо, а при мысли, что он сможет сражаться настоящим мечом, в сердце загорался восторг.
— Ниндзя где-то рядом, — сказал Джек, — и еще вернется.
Он взял даруму, пристально посмотрел на него и загадал новое желание.
— Но в следующий раз я буду готов к встрече с ним.
  
4. Зернышко риса
 
— Почему с мечом? — рявкнул сэнсэй Хосокава, свирепого вида самурай с пронизывающим взглядом и острой бородкой.
Джек посмотрел на свою катану. Черные полированные ножны поблескивали в свете утреннего солнца, а внутри таился острый, как бритва, меч. Мальчик никак не ожидал сурового окрика. Он провел пальцем по золоченой гравировке на рукояти, камону золотого феникса.
— Потому что… это ведь занятия по кэндзюцу, сэнсэй.
Джек пожал плечами. Лучшего ответа на ум не пришло.
— А ты видишь катаны у остальных?
Джек обвел взглядом учеников, сидевших вдоль стены додзё Бутоку-дэн, где они изучали Путь меча, кэндзюцу и тайдзюцу. Зал был огромен. Колонны из темного кипариса поднимались к далекому потолку, башнями возвышаясь над юными самураями.
Джек опять вспомнил, как не похож на других. Ему, в отличие от многих, еще не исполнилось четырнадцати, однако он тут выше всех. Голубые глаза, волосы такие светлые, что среди черноволосых товарищей его шевелюра сияет, словно золотая монета. Может, его и воспитывают как воина-самурая, но для этих японцев с оливковой кожей и раскосыми глазами он всегда останется чужаком. Гайдзином, как любят дразнить его враги.
Катаны не было ни у кого. Все принесли боккэны.
— Нет, сэнсэй, — смутился Джек.
На другом конце ряда высокомерный мальчишка с бритой головой и тяжелыми веками ухмыльнулся, радуясь его промаху. Джек не обратил на Кадзуки внимания, зная, что его соперник будет только рад, если он потеряет лицо перед всем классом.
Джек уже освоился со многими обычаями японцев. Привык носить кимоно вместо штанов и рубашки, кланялся каждому встречному и приносил извинения по любому поводу. И все же он никак не мог смириться с жесткой дисциплиной и привязанностью к ритуалам.
Из-за ночного кошмара он плохо выспался, опоздал к завтраку и уже попросил прощения у двух наставников. Похоже, сэнсэй Хосокава будет третьим.
Джек знал, что Хосокава — справедливый, но строгий и очень требовательный учитель. К нему на урок никогда не опаздывали, ученики всегда одевались чисто и аккуратно, а тренировались до седьмого пота. Сэнсэй Хосокава ошибок не прощал.
Теперь он стоял в центре додзё, широкой площадки с полом из янтарно-желтого лакированного дерева, устремив на Джека суровый взгляд.
— Так почему же ты решил, что можешь носить катану, когда другим этого не позволено?
Джек знал: любой ответ будет неправильным. Недаром японцы говорили, что слишком длинную палку вбивают в землю. Джек уже начал понимать, что жизнь в Японии — это искусство соблюдать правила. Ни у кого в классе нет меча. Следовательно, Джек и есть «длинная палка», и его вот-вот вобьют в землю.
Ямато, стоявший рядом, уже открыл рот, чтобы объяснить поступок Джека, но Хосокава наградил его таким взглядом, что мальчик немедленно передумал.
В додзё воцарилась оглушительная тишина. Джек слышал, как кровь шумит в ушах. Вот бы придумать подходящий ответ!
Единственное, что пришло в голову, — сказать правду. Сам Масамото подарил ему свой дайсё — два меча, которые символизируют силу самурая, — в награду за победу школы в Тарю-дзиай и смелость в бою с Докуганом Рю, ведь Джек помешал ниндзя убить даймё Такатоми.
— Я победил в Тарю-дзиай, — выпалил Джек. — И подумал, что заслужил право их носить.
— Право? Кэндзюцу — не игра, Джек-кун. Если ты выиграл одно маленькое состязание, это еще не значит, что ты стал опытным кэндока.
Под строгим взглядом сэнсэя Джек примолк.
— Я скажу, когда ты сможешь принести на занятия катану. А до тех пор ты будешь пользоваться только боккэном. Понятно, Джек-кун?
— Хай, сэнсэй, — ответил Джек. — Я только надеялся, что смогу хоть раз применить настоящий меч.
— Настоящий? — фыркнул Хосокава. — Ты и в самом деле считаешь, что готов к этому?
Джек неуверенно пожал плечами:
— Наверное. Раз Масамото-сама подарил мне мечи, значит, он считает, что я могу ими сражаться.
— Но сейчас твой учитель — не Масамото-сама. — Сэнсэй Хосокава сжал рукоять своей катаны так, что побелели костяшки пальцев. — Джек-кун, в твоих руках жизнь и смерть. Готов ли ты отвечать за последствия своих действий?
Джек еще и ответить не успел, а сэнсэй уже поманил его к себе:
— Подойди! И ты тоже, Ямато-кун.
Ямато насторожился. Мальчики подошли к учителю.
— Сэйдза! — приказал сэнсэй, и они опустились на колени. — Нет, ты останься стоять, Джек-кун. Я хочу, чтобы ты понял, что значит носить катану. Достань свой меч.
Джек вынул катану из ножен. Казалось, ее сверкающий клинок рассекает воздух.
Не понимая, чего хочет сэнсэй, Джек встал в боевую стойку, обеими руками ухватил рукоять и поднял меч. Ноги широко расставлены, киссаки направлен в горло воображаемого противника.
Катана Масамото показалась мальчику непривычно тяжелой. За год изучения кэндзюцу его собственный боккэн стал продолжением руки. Джек успел привыкнуть к его тяжести, чувствовал его, знал, как он движется.
Этот меч оказался другим: тяжелым, непредсказуемым. Он не раз убивал людей. Рассекал их надвое. Джек вдруг почувствовал, что держит в руках годы кровавых битв.