Поместье Вэйдов
Он показал рукой в сторону спальни. Я посмотрела туда и увидела вспоротый и выпотрошенный матрас.
— Мы не знаем, действительно ли были деньги, или произошла ошибка. Мы уже подозреваем нескольких уголовников и надеемся вскоре найти убийц.
Он в задумчивости выпустил изо рта кольцо из дыма.
— Кстати, а зачем вы сегодня-то пришли, миссис Вейд?
Я немного помолчала, делая вид, что поправляю одежду Марианны, а потом спокойно ответила:
— Она сказала, что подумает над моим предложением и чтобы я приехала за ответом.
Это не была полная ложь — тем легче мне было ее произнести.
— Вы не заметили никого подозрительного, когда выходили из дома?
— Нет. Но я особенно не смотрела по сторонам.
— Понятно, — протянул он, холодно рассматривая Марианну. — Ну ладно, оставьте свой адрес Гиббсону; если вы нам понадобитесь, мы вас вызовем.
Я, снова борясь с искушением обмануть, продиктовала адрес Гиббсону — так звали того очень молодого полисмена — и вышла на улицу. Моя спина взмокла от пережитого напряжения. Меня охватила слабость, ноги подгибались в коленях, взгляд застилал туман. Просто не понимаю, как я добралась до дома Вейдов без посторонней помощи.
Глава пятнадцатая
Всю дорогу у меня перед глазами стояла оскаленная пасть мертвого кота, лежащего рядом с серым ковром, который укрывал бесформенное тело миссис Блаунт. Она была застрелена, если элегантный капитан не скрыл от меня правду. Кто-то дал на нее наводку, сказал он. Вполне возможно. Одинокая неработающая женщина, конечно, могла привлечь внимание грабителей, задавшихся вопросом: на какие средства она живет?
Я не сомневалась, что поступила правильно, не открыв всю правду про свой визит к миссис Блаунт. Зачем полиции знать о семейных делах Вейдов? Очевидно, что история с Лотти, Эрнестиной, миссис Кингсли не имеет никакого отношения к убийству бедной Тесси Блаунт.
Хотя в глубине души меня грыз червячок сомнения: так ли уж это несомненно? Бывшая няня Лотти знала что-то ужасное про одного из Вейдов, собиралась рассказать это мне, несмотря на сильную боязнь чьей-то кары. Может быть, ее убили за неосторожное намерение? Но кто мог узнать о моем визите к старой женщине? Я даже не звонила ей! Кто мог незаметно для меня проследить мой путь до ее дверей?
Добравшись до дому около полудня, я в изнеможении села около кроватки уснувшей Марианны, не в силах подняться, чтобы дойти до кровати. Оставалось всего три недели до вступления в силу завещания отца Джефа. Доживу ли я до этого счастливого часа? Тяжелые предчувствия не давали мне расслабляться. Интуиция подсказывала мне, что я подвергаюсь страшной опасности. Нервы мои были на пределе. Очень хотелось забрать Марианну и бежать, куда глаза глядят, чтобы не видеть больше постылые физиономии семейства Вейдов: ни слабоумной Эрнестины, ни своенравной миссис Кингсли, ни Тони.
Тони. Его долгий поцелуй помнили мои губы. Впрочем, его брат тоже умел целоваться. Я уже была однажды настолько глупа, что придала объятиям слишком большое значение, приняв их за любовь. Этого не повторится! Объятия — это не только не любовь, это возможное притворство. Мне вспомнилось лицо Тони в тот момент: откинутые со лба темные волосы, горящие глаза, полуоткрытые тонкие губы. Я затрясла головой, стараясь прогнать наваждение. Да, я проявила слабость, дала себя обнять, даже была уже готова полюбить его!
В этот момент в дверь постучали. Вошла миссис Кингсли.
— Отдыхаете? — спросила она дружелюбным тоном, который всегда заставлял меня подозревать какой-нибудь подвох с ее стороны.
— Да, устала.
— Далеко ходили с Марианной? — продолжала задавать вопросы экономка, силясь придать своим словам легкость и естественность. Но глаза ее щурились от напряжения.
— Я ездила за свитером, который приглядела накануне. Вчера вечером я решила его купить и сегодня поехала за ним.
Как легко мне далась эта ложь! Наверное, страх помогает людям лгать. Неправда всегда соседствует со страхом.
— Хороший свитер? — спросила миссис Кингсли, оглядывая комнату как бы в его поисках.
— Я потом решила не покупать. Цвет у него… какой-то не такой.
— В самом деле? — произнесла она, недоверчиво морщась. — Таскаться по магазинам с ребенком — это не сахар. Знаете что, оставляйте девочку в следующий раз со мной, я люблю возиться с ней.
Я не верила ни единому ее слову, произнесенному таким фальшивым тоном. Она набивалась в подруги. С чего бы это?
— Больше у вас ничего нет ко мне?
— Нет-нет, я забежала только на одну секундочку. Шла мимо, дай, думаю, зайду, проведаю. Я как раз наводила порядок после моряков — намусорили они, как поросята.
— Они куда-то уехали?
— Да, я написала письмо на базу, что нам не под силу держать офицеров у себя. Эрнестина стала чувствовать себя хуже. Ее беспокоили топот и хохот военных, вот я и выпроводила их.
— Эрнестина никогда не жаловалась!
Мы даже не узнали бы в лицо наших постояльцев, встретив их на улице! Они были незаметны для нас, как мыши. Опять миссис Кингсли показывает свою власть?!
— Эрнестина жаловалась на шум, — отчеканила она. — Очень часто жаловалась, я говорю.
Может быть, миссис Кингсли отослала офицеров как нежелательных свидетелей и гипотетических моих защитников? Теперь я лишилась возможности позвать их на помощь в случае чего. Снова возникло ощущение оторванности от остального мира. И миссис Кингсли, судя по всему, понимает это.
— Как у нас поживает Марианночка? Как давно я не видела нашу маленькую, — засюсюкала экономка.
Она на цыпочках подошла к кроватке и склонилась над ней, жутко улыбаясь. Дрожь охватила меня. Я чуть не крикнула ей, чтобы она убиралась вон. Мне хотелось выгнать ее в шею, но пришлось благоразумно промолчать, скрывая свой страх под маской равнодушия.
— О, как она выросла! Кроватка ей уже мала! — зашептала миссис Кингсли. — Скоро Марианне будет нужна своя комната и большая кровать! Место Джефа свободно, можно будет устроить там детскую.
Забрать у меня дочь?! Вот она что задумала! Отобрать у меня мою девочку?!
— Всему свое время, — едва сдерживаясь, проговорила я.
После сна мы с Марианной вышли на прогулку. Коляска уже стесняла ребенка, она чуть не вываливалась из нее, поминутно подпрыгивая в восторге бытия. Красота Марианны, ее живость и веселый нрав рождали у меня законную гордость матери, оттесняя на задний план все другие эмоции. Я во все глаза смотрела на маленькое гибкое тельце, круглую головенку, вертевшуюся без устали во все стороны, раскидывая жиденькие пряди свернувшихся кольцами волос, обещавших со временем вырасти в мягкие, густые волны.
Стояла прекрасная погода. Недавно прошел ливень, освеживший воздух и вымывший до блеска траву и деревья. Закрывшиеся перед грозой цветы распустились во всей своей красе. Марианна смотрела и радовалась, вереща от избытка чувств.
Мы углубились в лес уже на порядочное расстояние, когда я услышала другие звуки, более тревожные и неприятные. Как будто собака выла от боли. Вой шел со стороны заброшенного колодца в дубовой роще. Я повернула туда и вскоре действительно увидела собаку — черно-белую помесь гончей и терьера. Ее передние лапы царапали землю, а задние скрылись из виду, провалившись в щель между досками крышки, прикрывавшей колодец, — видимо, только от людей, но не от собак. Я получше уложила Марианну и пошла помогать попавшему в беду живому существу. Собака перестала скулить, затихла, наблюдая за мной слезящимися глазами. Я взяла ее за передние лапы и попыталась вытащить, но не смогла: мешала доска, зажавшая собаку в щели. Тогда я решила отодвинуть мешавшую доску сначала руками, потом валявшейся поблизости палкой, а потом стволом сухого деревца.
Последнее средство помогло, собака вылезла из ловушки, отряхнулась и кинулась прочь. Марианна смеялась от всей души, глядя на потешную собачку, высоко поднимавшую при беге свой толстый зад.
Проводив взглядом беглянку, я обратила свое внимание на крышку колодца. Она прогнила в нескольких местах, образуя широкие щели, сквозь которые был едва виден разнообразный лесной сор. Я решила рассказать все Сьюарду. Пусть сделает что-нибудь. Ведь в следующий раз провалиться сюда может и какой-нибудь малыш, вздумавший прогуляться в лесу.