Глазами Странника (СИ)

«Жаль, что не колдун меня убил», - пронеслось в голове Эльмуда перед смертью.
[1] Клейнод - объемная нашлемная фигура.
[2] Аршин - 71,12 см.
  
Глава пятая. Предвозвестник ветра 
 
Его башня скрывалась глубоко в чаще Плакучего леса на берегу Хрустального озера. Вылепленная из обсидиана с помощью магии она являла собою цельный двадцатиаршинный монолит. Смотровая площадка на крыше обозревала пестрые рябины, раскидистые ивы, хрупкие березы, могучие вязы, высокие ясени, чьи кроны клонились к озерной глади. Дъёрхтард любил подниматься сюда, минуя три этажа по винтовой лестнице, вдыхать нежный запах листвы, слушать дыхание природы, любоваться крикливыми утками, плещущимися в озере, или величественными оленями, пришедшими сюда на водопой. Часами колдун гулял по лесу, ни о чем не думая, не заботясь, не тревожась.
Келья Покоя, как назвал он свою башню, служила магу домом последние два года, и ни одного мгновения Дъёрхтард не жалел о решении покинуть суету людей. Порою ему казалось, что он хорошо знает людей, знает настолько, что их поступки оказывались для него удручающе предсказуемы, мысли косны и однообразны, общение с ними являлось чем-то лишним, надуманным, вежливой необходимостью. Но в другие минуты люди уже представлялись чем-то непонятным, с их ежедневными заботами, политикой и миропониманием в целом. Политику Дъёрхтард не любил в особенности: интриги, войны, борьба за власть и деньги. Оказавшись внутри системы ты, ничего о ней не знающий, не подготовленный к обеим сторонам медали, полный амбиций и новых идей, систему не меняешь, но становишься ее частью. Чтобы сдвинуть целый пласт сознания, включающий предрассудки, закостенелые взгляды, принимаемые истиной априори, попытка пересмотра которой, сама по себе уже была бы воспринята обществом кощунством, нужно приложить усилия, цена которым многие годы жизни, или даже многие жизни. На такие жертвы Дъёрхтард пойти не мог, и когда один маленький город предложил ему стать придворным магом, отказался, покрыв себя власяницей.
Обширная библиотека занимала весь второй этаж. Полки высоких шкафов наполняли не только магические книги, но и художественная литература. Однако книга, которой Дъёрхтард желал больше других - не собрание заклинаний великих магов древности, а изборник безвестного барда преданий Яргулварда - Синяя книга не обрела почетного места в его библиотеке. Слова этой книги передавались изустно. Порою менестрели и плуты заявляли миру о находке литературного артефакта, но на поверку представляли лишь неубедительные новоделы. Словно украшения тут и там между книг были воткнуты свитки, волшебные палочки. Другие шкапы принадлежали старинным вещам: высоким изогнутым кувшинам, ендовам, крынкам, берестяным туесам. С ними соседствовали необычные кольца, амулеты, пентакли, магические шары, деревянные и каменные статуэтки зверей, фигурки-моховики, зеркала, колдовские и просто разноцветные красивые камни, причудливых форм коряги. В центре библиотеки потрескивал камин, напротив него в кресле-качалке расположился маг.
В руках он держал книгу под названием «Грагард Полубог». Полную приключений любви и грусти вот как описывала эту историю Синяя книга:
«Плотью вскормленный,
Кровью вспоенный,
Явился Саархтов сын.
Неустрашимый,
Необоримый,
Войско отца возродил.
Благою мыслью
Верою истой
Руку надежды давал.
Но лишь касаясь,
Зла не желая,
Мертвых усиливал стан.
Жизнь лишь мученье,
В смерти спасенье,
Миру пророк слово нес.
Волей Грагарда
Снова сражался
Жизнь позабывший погост.
Неустрашимый,
Необоримый,
Как ни силен полубог,
Сердца желанью
Не подчиняться
Господов отрок не мог.
Прикосновеньем
Смерти избегнуть
Не было в женщине сил.
И отвратила
Божьего сына
Битв и от новых могил.
Звал он Саархта,
Чтобы проклятью
Смертную жизнь предпочесть.
Стал он ранимым,
Но мертвым силам
Счета по-прежнему несть.
Сеча кипела,
Мертвое племя
Горем питает юдоль.
Лишь полководца
Смерть обретется,
Будет им снова покой.
Плачет улыбка,
Нож под накидкой.
Плоть прорезает клинок.
Между мирами
Брошен богами,
Робко стоит полубог.
Ждет Миридею,
Дабы лишь с нею
Вечный продолжить свой путь.
Лист Яргулварда
Шепчет Грагарду:
«Старой любви не вернуть».
Милость даруя,
В свет обернула
Смертного Нилиасэль.
Что сотворила
Страстная сила,
Прежде изведано ей».
Нагрянул дождь. Дъёрхтард отложил книгу и подошел к треугольному окну. Деревья покачивались в такт песни ветра, слезы Анадис катились по стеклам, разбивали водную гладь, тихим плеском заявляли о себе миру первый и последний раз и умирали в глубинах Хрустального озера. Такой, наверное, была погода, когда альманды убили Саархта. Нилиасэль пыталась оживить прекрасного юного бога, который был воплощением самой жизни. Именно с тех пор ее стали звать милосердной. Но возлюбленный ее уже коснулся ворот Яра. Он вернулся в проявленный мир лишь бледной тенью и стал хозяином мертвых.
Дъёрхтард вышел из башни. Он любил дождь, это ощущение сопричастности с миром, когда тебя пронизывают во́ды, только что жившие в облаках. Дождь соединяет небо и землю и ты тот, кого он встречает на своем пути, сакраментальный проводник от солярного[1] к хтоническому[2].
Между озером и башней росло свиристящее древо. Полое внутри, оно раскинуло пронизанные большими и малыми отверстиями, словно флейты ветви, проходя через которые, ветер играл всегда разную трубную мелодию удивительной красоты. У корней древа находилась необычная янтра[3]. Одна сторона ее выложена камнями, другая углями, третья состоит из ямок, которые наполняются водой во время дождя, четвертую часть янтры образовывают перья, глубоко посаженные в землю.
Колдун опустился в центральный круг и принял позу лотоса. Большие пальцы соединились со средними подушечками в мудре[4] огня. «Авачим, - произнес он мысленно, - прародитель огней, друг мой, очисти душу мою, придай храбрости, обогрей меня в холоде, да освяти во тьме». Средние пальцы сменились безымянными. «Ахабо - отец земель, друг мой, придай сил костям моим, даруй кров над головой, да хлеб на столе, сбереги меня от болезни и голода». В обращении к воде большие пальцы легко соединились с мизинцами. «Анадис - предшественник вод, друг мой, напои плоть, да надели очи мои зрением, даруй жизнь мне долгую и судьбу достойную». Большие пальцы соединились подушечками с указательными. «Аларьят - предок ветров, друг мой, направь стопы мои, наполни разум мыслию, а тело дыханием, отвори тайну да мудростью меня надели». На недолгое время Дъёрхтард соединил все пальцы концами, ничего не добавляя словами, затем опустил ладони на колени и погрузился в себя. Его сознание впитывало энергию первоэлементов, связывало воедино в теле и духе. Он был един с проливным дождем, с ивой, под которой сидел, с громом, что распугал лесных зверей и с самими этими зверями. Он был в дожде и в молнии, в Хрустальном озере и в каждом дереве Плакучего леса. И дальше, за пределами леса, за границами мира он был в Яргулварде, дышал Всежити, тек в каждой капле Абаканадиса, питал гармонией и жизнью самого себя. Дъёрхтард родился заново, вдохнул полную грудь сырого воздуха и вернулся в Яраил чистый разумом и полный сил телом.
В Келье Покоя его ожидал маленький человечек в дорожных одеждах. Смуглый темноволосый щуплый, с большими носом и ушами, маленькими черными глазами, с длинными ногами и руками он лишь немного возвышался над плечом невысокого Дъёрхтарду и не давал сомнения в своем происхождении. Возникшие из костей и крови бессмертных сущностей, сражавшихся за обладание Яраилом, эти угрюмые нелюдимые существа живут в глубинах земли и крайне редко выбираются на поверхность, ибо ненавидят солнечный свет, а свет ненавидит их. Цверги презирают надземных жителей и даже собственных братьев, живущих в иных города. Народности цвергов значительно отличаются внешностью и потому Дъёрхтард, не знакомый прежде с их представителями, по цвету кожи верно определил принадлежность гостя к цвергам бронзовым. Судя по выгоревшим, очевидно когда-то черным плащу и сапогам, этот цверг прошагал под солнцем не одну сотню верст.