Нотами под кожу (СИ)

Нет, это не обида. Это не просто злость. Это ярость, это штурм внутри меня. Это великое оскорбление, и от кого?! Да я почти уверен, что и он не такой уж правильный, какие круги по моему телу выводил руками, как скользил глазами по моей фигуре. Сука.
Бесит, невероятно бесит. Сучонок. А я еще сидел, жалел, что допустил его избиение. Жалел, что на алебастровом лице ссадина, что из пухлой губы кровь проступила. Я хотел, как преданный пес, рану зализать, обласкать, забрать боль гребаного сукина сына. А он? Он шарахнулся, будто я кучка дерьма. Отвратительное ощущение. Когда чувствуешь, что человек ускользает от твоего касания, когда ощущаешь, как его дыхание почти смешалось с твоим, когда вдыхаешь его запах так близко, это словно поманить десертом, помахать сладостью перед носом и резко убрать.
Как же он меня завел. С пол-оборота, настолько сильно, что у меня пар из ушей валит, я не знаю, куда деть себя, и осознаю, что в данный момент тащить кого-то в свою кровать не желаю. Я вообще никого видеть не хочу, а у меня назначена встреча в 23:00. Нет-нет-нет, я не позволю своим неправильным мыслям мешать мне вести дела. Я не позволю этому, пусть и дико сексуальному, подонку омрачать мою жизнь. Я — король положения, я тот, кто в университете ярче звезды горит, я тот, на кого равняются, кому завидуют, кого хотят. И я сделаю так, что он пополнит эти ряды. Я, блять, клянусь.
Не в меру злой, раздраженный, с ледяной маской спокойствия на лице я прихожу в ресторан, где назначена встреча. Не обратив внимания на фамилию моего, надеюсь, в будущем компаньона, я мило беседую, включая природный шарм, мужское очарование. Нацепив коронную улыбку, выслушиваю его истории, киваю, показывая, что очень заинтересован, в душе мечтая покинуть сие место немедленно. Человек, сидящий передо мной, — в прошлом один из крупнейших бизнесменов в стране. У него было все, огромное, полное перспектив и надежд предприятие, пока не произошла беда — у него погибла жена и два сына. О жене он сказал уверенно, но когда упомянул сыновей, голос слегка дрогнул, и я засомневался в том, что информация достоверна, словно у него было либо больше потерь, либо меньше, но никак не два сына.
— Соболезную вашей утрате.
— Что ты, это было шесть долгих лет назад. И знаешь, говорят, что время лечит, но они совсем не правы, время, как стервятник, медленно клюет нашу душу, ковыряя рану, не давая ей стянуться.
— Понимаю. Я потерял мать, когда был совсем мал, а отец, не пережив этого горя, тихо увядает. Можно вопрос?
— Конечно, — добродушно кивает мужчина. А меня просто-напросто убивают его чайные глаза. Теплые, одинокие и с глубокой тоской. В них что-то неуловимо знакомое.
— А как звали ваших сыновей? Это праздное любопытство и, право, вы можете не отвечать.
— Арсений и Герман, — первое имя с тягучей болью отзывается в его голосе, а второе он словно выталкивает из себя. И я не могу понять, ненависть это или еще большая боль. Герман… отчего-то сразу всплывает именно Гера, его образ, его точно такие же медовые глаза.
— Красивые имена.
— Жена выбирала. Она очень любила моих мальчиков, близнецы… Они как две капли воды были похожи, отличались лишь цветом глаз. У Германа мои, у Арсения глаза жены. Но оба унаследовали мои русые волосы. Как жаль, что судьба отобрала таких красивых молодых мужчин у подрастающих женщин, как жаль.
Вы верите в совпадения? Я нет. Жизнь научила тому, что все довольно закономерно.
— У вас красивые глаза, не сочтите это за комплимент, — обаятельно улыбаюсь и отпиваю из своего бокала.
— Чайные, так всегда говорил мой сын.
— И он прав. Что ж, господин Эдуард…
— Филатенков Эдуард Викторович, — пожимает мне руку, а мне дурно становится.
— Маркелов Тихон Игоревич, — отвечаю ему на автомате. — Надеюсь, что в ближайшее время начнем наше сотрудничество. И я приложу максимум усилий, чтобы помочь вам в восстановлении вашей компании.
— Я тоже на это очень и очень надеюсь, Тихон.
Уже выйдя из заведения, я шумно выдыхаю, в шоке от своей догадки. Филатенков, чайные глаза, два сына. Герман вне сомнений его сын, но почему он говорит, что тот умер? Если он жив и здоров, правда, мудак, крашеный мудак, самовлюбленный и надменный мудак, но что же могло произойти у него в семье? Что за тайны в себе хранит этот парень?
========== -7- ==========
POV Герман
Спокойствие. Спокойствие, мать его. Т-ш-ш. Он только что меня поцеловать хотел? ПОЦЕЛОВАТЬ?! МЕНЯ?! Так и знал, что тут что-то нечисто, его взгляд, постоянные цепляния, то избиение. Сука… Мне пришлось всю свою силу воли собрать в гребаный кулак, просто сдавить себе горло, чтобы не заорать на весь кабинет на него, чтобы не проткнуть этот горящий вожделенным огнем глаз своей машинкой. Ну, вот как? В какой, сука, момент меня вдруг окружили пидоры? Как я, блять, проморгал это? Чувствую себя в мерзком голубом потоке, причем захлебываюсь, умираю. Бр-р-р…
Морщусь и мою остервенело руки. Не нахожу себе места, превозмогая боль в бедре, носясь по комнате. Отчего ж мне везет-то так, а? Последние недели вообще нахрен неправильные, все полетело к ебеням. Чертовым, мать его, ебеням. Сразу учеба, потом Макс с Пашей у меня дома, теперь этот урюк появился со своими болотными глазищами, таращится, падла, днями, а тут еще и почти поцеловал. Фу… Такого омерзения во мне не вызвали даже Паша с Максом, они-то друг с другом, а тут меня… Передергиваю плечами, прогоняя дрожь. А от него так апельсинами пахло…
— Блять, что за мысли? — сам себе под нос, запустив руки в волосы. Надо Колю уломать перевести меня на заочку. Слишком многое стало меняться, а я не готов. Я привык быть в водовороте, но не таком. Хочу скорее на концерт, хочу гастролей, долгих и утомительных. Недосыпать в автобусах, курить, чтобы хоть как-то двигаться на сцене. Молчать сутки после, чтобы голосовые связки отдыхали. Хочу шутить и прыгать, как дебил, с такими же, как сам. Пихаться, таскать сыр соломкой у Паши из пакета, пока он не видит. Садить батарейку на планшете Макса, а потом ржать, когда он орет недовольно. Хочу, чтобы спина ныла от напряжения, глаза закрывались от усталости. Только не то, что сейчас. Какая, блять, учеба? Серьезно? Не поздно ли он спохватился, засунув меня на третьем курсе на очное? Я же завалю все, тут и к бабке не ходи. Да ладно, хуй с ней, с учебой, Тихон этот привязался — все не так, все не то. То не бренчи, то не сиди, то не ходи, то не «чувак», дальше-то что? Избить избил, теперь целоваться лезет. Фак мой мозг. Надо отвлечься…
Отвлекся…
Утро вечера не мудренее, если накануне ты выпиваешь бутылку виски на пустой желудок. Оно, блять, ни разу не мудренее, когда у тебя полтела болит, и губу нижнюю стянуло так, что при любом движении она треснет, и снова польется, мать ее, кровь, напомнив тем самым мне о виновнике моего состояния. Как же меня бесит этот чертов блондин! С первых же минут знакомства. И с каждым днем мое бешенство по его поводу лишь распаляется. Звезда, блять, университетская, да ему до меня, как до луны. Самовлюбленный дебил. Если бы не его самомнение и гордость, я бы не хромал сейчас и не морщился от каждого чиха. У меня точно нет переломов? Слишком уж ребра сегодня ноют. И вообще, состояние дерьмовое, во рту словно кошки насрали, в желудке не лучше, о голове лучше промолчу.
Сегодня я абсолютно не жилец. В салон не пойду, иначе точно блевану на первого попавшегося клиента. Сходить, что ли, на репетицию? Продюсер что-то гудел о том, что концерт скоро, только дату все не назовет, урод. Все уроды. А особенно уроды — геи, геюги-пидарюги, в аду горите, содомиты хуевы.
Шатаясь, захожу на кухню, окидываю ее сиротливым взглядом и заглядываю во все ящики по очереди. Я тут больше недели, а еды толком не купил. Хотя я ее, блять, никогда сам не покупал: или Оля, или служба доставки, или Паша с Максом. Если первая на учебе, то последние игнорируют меня и явно где-то вдвоем строят свою голубую любовь. Остается служба доставки.
Заказываю пиццу, пиво, колу, сигареты и еще кучу разной дряни и плетусь в душ. Это было опрометчиво. На входе же шлепаюсь на кафель, так сказать, добив окончательно сам себя. Бедро словно простреливает, ребра в один голос начинают выть, а плохо заживший нос окрашивает мои светлые домашние штаны в алый цвет. Перфекто. Лучше, мать его, быть точно не может. Один одинешенек, покалечен, полупьян, голоден, зол, раздражен и расстроен. Хочу блевать, курить, пить, хочу кого-нибудь под бок. Мне, сука, чертовски скучно, тоскливо, и вообще на душе словно насрано. Где вы все? Обо мне вспомнит хоть кто, если я сию минуту тут ласты склею?