Нэпал — верный друг. Пес, подаривший надежду

Я рассказываю Джиму, что начал понемногу заниматься с сыновьями американским футболом. Он говорит, что уже давно стал тренером. Еще одно общее увлечение.
— Знаешь, я подумываю о том, чтобы научить Нэпала приносить подставку после выбивания мяча. Как ты считаешь, у него это получится?
— Уже получилось, — с улыбкой отвечает Джим.
— Ты уже научил его этому?
— Ага.
— Я думал научить его приносить мне вещи. Например, тапочки из гостиной.
— Ага. Готово.
— Он приносит тапочки?
— Да, тапочки. Когда я оставляю их в гостиной возле дивана.
— Господи! Это просто потрясающе. Нэпал — собака моей мечты.
— Ага.
Джим достает из сумки большой альбом в кожаном переплете, перевязанный голубой ленточкой и узким ремнем для ручной клади. К ремню прикреплено кольцо для ключей, и я вижу на нем несколько жетончиков, которые явно принадлежат Нэпалу.
Джим наклоняется ко мне через стол.
— Это тебе. Что-то вроде выпускного альбома. — Он улыбается. — Я никогда не собирал ничего подобного, потому что моя первая собака провалилась, а вторая стала псом-производителем. — Он открывает альбом на первой странице. — Смотри, это Нэпал с братом и сестричками — Нельсоном, Наей и Неллой. А вот их родословное древо. Это Теренс, отец Нэпала. Его тоже воспитывал я.
Джим листает страницы. С одной из фотографий, положив голову на край голубой переноски для собак, на меня смотрит Нэпал-щенок.
Внизу подпись печатными буквами: «Нэпал, три месяца. В гостях у сестры Джима».
— Да, это Нэпал вскоре после того, как поселился у меня. Тут подписи, чтобы можно было разобраться.
Я пролистываю страницы. Здесь хроника жизни человека и щенка задолго до встречи со мной. Я понимаю, насколько близки Джим и Нэпал. На фотографиях это видно. Я чувствую их особую связь и понимаю, как тяжело Джиму расставаться с ним, с этим необыкновенным псом.
Альбом — драгоценное свидетельство их жизни и всей той любви, которую они вложили в достижение сегодняшнего результата. Тут хроника их приключений в Нью-Йорке и Онтарио. Джим с Нэпалом явно совершили много подвигов. Я знаю, что всегда буду в долгу перед этим невероятно скромным мужчиной с большим сердцем.
Напротив меня в инвалидной коляске сидит благородный человек, ведь Джим говорит, что очень рад успешному выпуску Нэпала. Для него большая честь, что его пес отправляется к получившему травму бойцу и ведет себя правильно. Суть его слов заключается в следующем: он рад, что Нэпал сможет забыть его настолько, чтобы привязаться ко мне.
На самом деле собаки ничего полностью не забывают. Они всю жизнь помнят человека и его запах. Нэпал никогда не забудет своего воспитателя, сколько бы лет ни прошло. Но я очень ценю слова Джима. Это добродушный, по-настоящему светлый человек. Несомненно, они с Нэпалом были прекрасной командой.
— Ради момента славы всегда нужно немножко пострадать, — говорит Джим, словно читая мои мысли. — Ради момента славы всегда нужно немножко пострадать, — повторяет он.
Я очень уважаю и ценю его за эти слова.
Мы прощаемся на стоянке. Через несколько недель состоится сбор пожертвований для СПНВ, и Джим говорит, что я мог бы там выступить. Мы обещаем друг другу встретиться, и я от всего сердца благодарю его. Джим катит к своему «крайслеру», а я — к своей взятой напрокат машине.
— Тебе досталась прекрасная собака, — говорит он, обернувшись. — Тебе досталась прекрасная собака.
Я улыбаюсь, испытывая искреннюю благодарность.
— Да, я знаю. И еще, Джим… Спасибо.
По пути к машине он старается сдерживать слезы. За рулем Джим на миг застывает. Он растил Нэпала для другого человека: для ребенка с инвалидностью. Для такого, как его брат с синдромом Дауна. А вместо этого Нэпал достался мне, солдату с тяжелыми травмами, отцу троих маленьких детей. Выходит, Джим воспитал хвостатого ангела, который поможет четырем людям, и трое из них — дети.
Это прекрасно.
Возвращаясь в Санти, Джим улыбается и плачет. Всю дорогу домой он улыбается сквозь слезы.
 Глава двадцать вторая 
 
На следующий день мы с Нэпалом возвращаемся в Техас. Это мой первый опыт полета с собакой. В СПНВ нас обучали, как вести себя во время предстоящего путешествия. Собаки-помощники проходят на борт самолета бесплатно, и ни одна авиакомпания не может отказать в провозе собаки. Ей должны позволить хотя бы лечь у ваших ног. Это закон.
Но когда вы дома, нет никаких законов, определяющих, как ваша семья будет обращаться с собакой. Поэтому вам придется ввести некоторые правила. И вот золотое правило: собаку нельзя ласкать, когда она выполняет служебные обязанности. В это время ее не следует отвлекать и обращаться с ней как с обычным домашним питомцем. Вообще-то на «сбруе» Нэпала большими буквами написано: «Я работаю. Пожалуйста, не гладьте меня».
Мы садимся на самолет, летящий до аэропорта Даллас/Форт-Уэрт, и доброжелательный стюард находит для нас с Нэпалом два свободных места рядом. Впереди садится стайка стюардесс. Я слышу, как они болтают о моей собаке. Несколько привлекательных женщин уделяют мне — впрочем, скорее Нэпалу — внимание, и это для меня абсолютно непривычно. Во всяком случае, я ничего подобного не испытывал с тех пор, как попал в инвалидную коляску.
Я смотрю на Нэпала и говорю ему: «Прыгай», а потом киваю в сторону стюардесс. Он устраивается на сиденье, поворачивает голову и расплывается в широкой глуповатой улыбке. Нэпал умеет быть по-настоящему обворожительным. Утром я почистил ему зубы специальной пастой для собак, и результат говорит сам за себя.
Слышится хор восторженных возгласов: «Оооо!», «Аааа!» Одна из девушек наклоняется ко мне, ее лицо сияет:
— У вас такой потрясающий пес! Где вы его взяли?
Взлет задерживается, но я на седьмом небе от счастья, болтая с девушками и рассказывая об СПНВ. Оказывается, имея такую собаку, получаешь бонусы, о которых раньше не задумывался.
Я жду не дождусь, когда покажу Нэпала своим мальчикам. Пока я ездил в СПНВ, Блейк, Остин и Грант были у своей мамы. Она переехала в Мак-Кинни, поближе к ним. Я хочу, чтобы мальчики виделись с ней как можно чаще, хотя привозить их к ней как-то непривычно.
Недавно я купил себе серебристый мерседес SUV. Он подержанный — новый я не смог бы себе позволить, — но красивый. Его приятно водить. Там нет ни подъемника для коляски, ни хотя бы платформы, чтобы въезжать и выезжать. Единственная уступка моему состоянию — рычаги на руле.
Мы приземляемся в Даллас/Форт-Уэрте и направляемся на парковку аэропорта. Я останавливаю свою коляску рядом с водительской дверцей и, помогая себе плечом и рукой, поднимаюсь на сиденье. Сиденья в мерседесе расположены высоко над землей, и усаживаться на них всегда тяжело, зато, по крайней мере, это держит в тонусе верхнюю часть моего тела.
Но, плюхнувшись в водительское кресло, я слышу, как что-то падает. И сразу понимаю, что именно. Ключи от машины. Раньше это была бы целая трагедия. Мне пришлось бы переползти обратно в инвалидную коляску, наклониться за ключами и повторить процедуру усаживания в машину. Но не успел я подумать об этом, как Нэпал кидается вперед, подхватывает ключи и дает их мне.
Мне даже не пришлось сказать ни единого слова.
Я беру ключи и наклоняюсь, чтобы погладить его:
— Хороший мальчик. Хороший пес. Нэпал, ты очень хороший мальчик.
Он ласкается, фыркает и изображает «Нэпала-виляшку»: вся задняя половина туловища раскачивается туда-сюда. Так пес показывает, что очень доволен.
Я разбираю коляску, снимая колеса, и складываю ее на пассажирском сиденье, а колеса убираю назад. «Прыгай», — говорю я затем Нэпалу, похлопывая по месту рядом с собой. И он прыгает на сиденье рядом с водителем.
Я еду домой. Мы с мальчиками живем в Стоунбридже — это большой район в Мак-Кинни. Дома тут построены из золотисто-бурого камня — отсюда и название. Все кабели и телефонные провода проложены под землей. Жилые массивы перемежаются скверами и полями для гольфа, поэтому здесь много открытых пространств и чувствуешь себя почти как за городом.