Розы в декабре

поднялась:
— Пойду, проведаю Эмери. Хочу убедиться, что она там не перенапрягается.
Эндрю тоже вскочил, будто того и ждал:
— Я с вами, Фиона.
Фиона перехватила внимательный взгляд Эдварда. Он все время был начеку.
— Спасибо, Эндрю, замечательный вечер для прогулки.
В компании Эндрю она немножко расслабилась. С ним было легко, он вел себя
по-дружески, естественно.
Эмери лежала на диване и рада была видеть их. Выглядела она великолепно и
смеялась, что после такого долгого ничегонеделания иначе и быть не может.
— Ради Бога, ни о чем не беспокойся, Фиона. Тамати будет приносить мне завтрак
в постель, а потом отводить Тиаки к вам. А я буду делать только самую легкую
работу. Ты привела дом в порядок, Фиона. Просто ума не приложу, как это у тебя
получается при такой нагрузке. Все банки заполнены… — Она с любовью
посмотрела на Фиону. — У тебя тени под глазами, хотя чего тут удивляться…
— У тебя есть еще какое-нибудь вязанье? Я могу повязать, пока здесь.
Эмери достала из корзинки, стоящей около кровати, детское пальтишко.
— Только вот немного петли довязать.
Эндрю любовался молодыми женщинами. На Фионе было нежно-зеленое шерстяное
платье с широким медного цвета поясом, ее пышные рыжие волосы оттенялись
иссиня-черными Эмери, когда обе склонились над вязаньем. Бело-розовая кожа
Фионы удивительно сочеталась с нежно-коричневой кожей маори. На щеке Фионы
Эндрю увидел пять крошечных родинок. Дети назвали их пятеркой, как костяшку
домино. Эндрю не мог оторвать от них глаз.
Тамати сделал ужин:
— Ну, нет уж, Фиона, на сей раз Манунуи будут обслуживать вас.
Эндрю и Фиона возвращались домой узкими тропками по выгону. Эндрю держал ее под
руку. Но в этом не было чего-то романтического, подумала Фиона. Они подошли к
заднему крыльцу, и Эндрю стал нащупывать в темноте ручку.
— Представляешь, они заперли дверь. Неужели забыли про нас?
— Да ничего подобного. Эта дверь все время хлопает на ветру. У Эдварда все руки
не доходят починить ее. Мы выходили из боковой двери, а эту я сама заперла
после чая. Она действует мне на нервы.
— Ну и ладно, — весело бросил Эндрю. — Здесь так романтично, правда? Все
оплетено глицинией…
— Это ломонос, — спокойно поправила Фиона не оборачиваясь.
Он крепко обнял ее и притянул к себе.
— Не надо, Эндрю, — мягко остановила она его. — Я не любительница случайных
поцелуев.
Он тихо засмеялся и еще крепче прижал ее к себе.
— Это вовсе не случайно. Мне покоя не дают твои пять родинок… они так и ждут
поцелуя. Я об этом все время думаю. — Все так же смеясь, он прижался губами к
тому месту, где надеялся найти ее губы.
В этот момент щелкнул замок и дверь открылась. Эдвард! Яркий свет залил их.
Эндрю обернулся, выпустив ее из своих объятий. Фиона совсем смутилась.
— Прошу прощения, — суховато проговорил Эдвард. — Я услышал ваши голоса и
вспомнил, что эта дверь заперта. Но можете не останавливаться, мне ничего не
стоит ее запереть снова.
Фиона в мгновение ока переступила порог:
— Не глупите, Эдвард, Эндрю шутит.
Но Эндрю не выразил ни малейшего смущения:
— Она хотела сказать, старина, что ты испортил волшебное мгновение. Надеюсь, тебе больше повезло.
Фиона не стала дожидаться ответа Эдварда.
— Спокойной ночи, — вежливо бросила она обоим мужчинам и удалилась к себе.
Час от часу не легче. Ну почему она вечно попадает в ситуации, из которых
невозможно выбраться? Всегда так — без вины виноватая. Чтоб этим мужчинам!
Дни тянулись, как никогда, медленно. Помимо прочих дел, Фиона не спускала глаз
с Эмери. Поскольку Эндрю всегда был под рукой, Эдвард как можно чаще отпускал
Тамати, и тот мыл окна, драил полы на веранде, — словом, делал все, что не
могла сейчас сделать Эмери.
— Я беспокоюсь об Эм, — признался он Фионе. — А что, если из-за опасности
выкидыша у нее родится недоношенный ребенок? Что, если будут осложнения? У нее
родные в Маори-Кайк — селении в Тайароа-Хедз близ Данидина. Я никак не могу
уговорить ее поехать туда на последние три месяца. — Он посмотрел на Фиону. —Вы знаете, почему она предпочитает оставаться здесь?
— Да, — без утайки подтвердила Фиона.
— Оттого что я не могу обойтись без пьянства в городе. — В голосе его
чувствовалась горечь.
Тамати был удивительно красив и молод. Фионе вдруг пришло в голову, что, будь
она скульптором, обязательно бы изваяла его голову из камня — этот высокий лоб, четко очерченные губы, широкие ноздри, задумчивое выражение лица.
— Теперь ты сам видишь, на что готова пойти Эмери, чтоб уберечь тебя от этой
пагубной страсти.
— Еще бы не видеть. Поэтому я и не собираюсь делать этого.
Фиона задумалась.
— Тамати, — наконец произнесла она. — Это так важно для Эмери. И не бойся
высказать ей, как ты это ценишь. Мы с ней все обсудили. Когда я с детьми поеду
в Ванаку, я переговорю с врачом, чтобы в случае, если все произойдет раньше, я
знала, как поступить. Рождение дело естественное, Тамати, а вы с Эдвардом
пастухи.
— Боюсь, я родился на поколение позже, — усмехнулся Тамати. — В былые годы, а в
некоторых отдаленных районах Северного острова и по сию пору, например в краю
Уревера, жены возвращались к своим отцам, и те принимали роды. Но цивилизация
расслабила нас. Мы отчасти утратили свои навыки, хотя должен похвастать, что
мне удалось спасти не одну жизнь. — Он помолчал. — Но я на вашей стороне, Фиона. Нам обоим по нраву жизнь здесь. И если вы поедете с Эмери в Ванаку на
Рождество, мне будет спокойно.
Эдвард нашел Фиону чуть позже. Он тоже переговорил с Тамати.
— Я сказал Тамати, что, если у Эмери начнутся схватки раньше времени, мы сможем
доставить ее вовремя. При первой же возможности я займусь осушением старого
карьера. Тогда у нас будет идеальное место приземления, и они смогут послать к
нам воздушную “скорую помощь”.
— Это не повлечет за собой потерю земли?
— Наверное, но я считаю, что без этого не обойтись. Такая изоляция дорого
обходится нам. Могу себе представить, что бы я чувствовал, если б моя жена
ждала здесь ребенка, — ответил он с отсутствующим видом. — А на все это нужно
время.
Фиона почувствовала, как у нее засосало под ложечкой. Уж не хочет ли он
сказать, что скоро сюда переедет Дебора в качестве хозяйки поместья? День после
этого тянулся мучительно долго, и Фиона чувствовала себя отвратительно.
Поздней ночью, мучаясь бессонницей, она вдруг зарылась в подушку. Надо быть
честной. Надо посмотреть правде в глаза. Вовсе не о детях ты беспокоишься — не
обманывай себя. Тебе несносна мысль, что Дебби выйдет замуж за Эдварда, потому… потому что ты сама любишь его.
Все, что происходило с Фионой в прошлом, кануло в Лету, не существовало, не
имело смысла. Ей вдруг стало отчетливо ясно, почему она без всякой радости
вспоминала далекие моменты прошлого. Потому что теперь она знала со всей
определенностью, и, как это ни было смешно, при всем недоверии и презрении, которое Эдвард испытывал по отношению к ней, при всех этих стычках, она любила
его…
Глава 8
Настало утро, которого Фиона так страшилась. Страшилась потому, что это
открытие напрочь меняло ее отношение к Эдварду, и она боялась: его не удастся
утаить, тем более от прекрасных глаз ревнивой Дебби. Но восходящее солнце
придало ей смелости. Разумеется, нервы у Фионы были взвинчены до предела, она
боялась нечаянно выдать себя. Прошло несколько часов, и она поняла, что
выдержит испытание. На следующий день должен был прибыть долгожданный почтовый
катер. Охотники на кроликов уезжали с Гасом; их работа закончилась. Кроликов в