Розы в декабре

их краях почти не осталось, и наступило раздолье для овец. Фиона ожидала ткани, которые она заказала по передатчику вместе с выкройками, нитками, отделкой и
прочими швейными принадлежностями. Первой она обошьет Труди. У девочек
оставалась одежда с прошлого лета, и на время им хватит. По случаю прихода
катера уроки сокращались. Все поторопились на пирс смотреть, как крутобокий
светлый катер заходит во фьорд. Шкипер был, как всегда, рад их появлению и, как
всегда, обедал с ними.
— О, как здорово, что вы привезли мороженый горошек, — восхитилась Фиона. — У
нас есть холодная баранина, и я как раз хотела сделать салат.
Эмери сидела с мужем в “лендровере”.
— Я поеду с Томом и приготовлю горошек к твоему приходу, Фиона.
Почтовый мешок был соблазнительно набит, но по неписаному правилу его открывали
только после обеда.
Фиона вывалила в дуршлаг готовый горошек, перемешала его с кубиками свежих
яблок, добавила совсем немного майонеза и сунула в морозильник, чтобы охладить.
Блюдо оказалось удивительно вкусным. Приготовление холодных сладостей она
тактично предоставила Деборе.
Дни прихода почтового катера были для всех праздником. Фиона думала об этом, когда все они расселись во дворике, выходящем на север. Оттуда видна была бухта
и катер, идущий в верхний залив озера. В раскладывании почты была своя система.
В две стопки выкладывали газеты и журналы; всевозможные рекламы, каталоги
отдельно; конверты с окошечками со счетами и рецептами клали в плетеную
проволочную корзинку, специально принесенную из кабинета Эдварда, а бандероли и
личные письма высыпали на стол во дворике. Все внимательно следили за тем, что
кому пришло. Каждому хотелось знать, от кого письмо, а когда любопытство было
удовлетворено, каждый с головой уходил в свою корреспонденцию. Детей всячески
поощряли переписываться со знакомыми и незнакомыми друзьями. Даже маленькому
Джеймсу приходили письма от шестилетнего двоюродного брата из Маори-Каик. Они
были написаны печатными буквами. Все посылки были проверены: посылки с одеждой, галантереей, с деталями и приспособлениями для столярных работ, которым Эдвард
обучал Уильяма. Остался только один маленький пакет. Фионе. Из Африки.
— Это, должно быть, от Гамиша, — сообщила она.
У Уильяма загорелись глаза.
— Вот это да! Я просил тебя, Фиона, спросить его об этих, как их, о пауках…
ты думаешь, он прислал одного такого? А может, самца и самку.
— Не расстраивайся, Уильям, но этого быть не может. Их нельзя посылать без
ветконтроля, чтобы, чего доброго, не занести заразу. А эта бандероль прошла
только таможню. Здесь, скорее всего, что-нибудь мне ко дню рождения — заранее.
На свет Божий показалась шкатулка для ювелирных украшений.
— Вот это да! — подскочила Фиона. — Гамиш дает! Он, должно быть, разбогател.
Вообще-то он не из тех, кто дарит такие подарки. Вот прислать том о брачной
жизни мух цеце или что-нибудь в этом духе — это на него похоже. — Она открыла
замочек и откинула крышку.
Все исторгли дружное “О!”, увидев невероятной красоты камень, лежащий внутри.
Это был молочно- белый опал с огненным отсветом внутри и голубизной озера и
неба, словно впитанной им. Кулон на тонкой золотой цепочке.
Эдвард посмотрел на Фиону. Бледная, она смотрела не на камень, а на
прикрепленную к крышке записку, которую пока что не набралась храбрости
прочитать, записку, написанную знакомым почерком. Почерком Иана.
Все остальные, к счастью, все еще любовались камнем. Эдвард видел, как она
глубоко вздохнула, ухватившись за край стола, на мгновение закрыла глаза, затем
заставила себя вынуть записку, сунула ее в карман брюк и весело бросила: — Ну, это я прочту потом.
Сама того не ведая, помогла Дебора, сказав Эндрю: — Вот видишь, Эндрю Уэйнвуд, что такое настоящий брат, позволь напомнить, что у
меня день рождения в октябре.
Фиона рассмеялась, и в этом было что-то двусмысленное: — Вот уж точно более подходящий для опала месяц, Дебора.
— Мне казалось, что вы лишены предрассудков, — нахмурился Эдвард, — а то всего
один шаг и до веры в злых духов.
Фиона пожала плечами:
— Даже тот, кто уверяет, что у него нет предрассудков, какие-нибудь да имеет.
Вот это мой. Я, пожалуй, отнесу его в комнату.
Эдвард поднялся:
— Лучше дайте-ка я положу его в сейф. Это, насколько я понимаю, материальная
ценность.
— Спасибо, Эдвард, за беспокойство, но я бы не хотела… пока, чтоб он лежал в
сейфе.
Он стоял рядом с ней и, загораживая ее лицо от других, внимательно изучал его.
— О, женщины, женщины. Им надо еще полюбоваться всласть. Ладно, только потом
отдайте.
— Хорошо, — еле выдавила из себя Фиона и ушла к себе в комнату.
Там она бросила футляр на кровать и развернула записку.
“Дорогая Фиона,
Не сердись и прими это. Я заказал кулон давным-давно, мой ювелир прислал мне
его. Я не могу подарить его Матти и надеюсь, что ради нашего прошлого ты
возьмешь его. Прошу, забудь о своей гордости и не думай слишком плохо об
Иане”.
Как он мог? Как он мог? Огонь в глубине кулона, усиленный солнечным светом, словно опалил ее. Что теперь ей делать с этим несчастным камнем? Образ Иана
вытеснен из ее сердца другим человеком. На счастливый конец, правда, не
приходится надеяться. Эдвард любит Дебору чуть не с детства, а сейчас она
готова выйти за него замуж. Да что там говорить. И Фиона засунула шкатулку под
подушку.
Поздно ночью она достала ее снова. Наконец она может отделаться от этого
злосчастного камня, чтобы никто не спрашивал, что да почему. Она накинула
макинтош с капюшоном из шотландки. За окном моросил теплый дождь. Сунув ноги в
меховые сапожки, она открыла окно и тихо выскользнула во влажную ночь.
Цель была вполне определенная — бездонные воды Ванаки. Дождик смыл очертания
дальних гор, да и дом за спиной как-то сразу исчез во тьме. Она сошла с дороги
и двинулась овечьими тропами к обрыву, высящемуся над озером.
Внезапно за ее спиной раздался голос: — Вы идете не той дорогой и не в том
направлении.
Фиона подпрыгнула от неожиданности и вскрикнула: — Эдвард Кэмпбелл! Что вы здесь делаете? Так можно до смерти напугать.
— Я решил, что жалко расстраивать столь романтическое свидание.
— Романтическое свидание! — в сердцах воскликнула Фиона. — Мы слишком с вами
несовместимы для романтических свиданий.
Насмешливый тон вернулся к Эдварду:
— О, конечно, конечно! Славная уловка, только меня не проведешь. Я не глухой.
Эндрю пошел прогуляться… говорит, что любит гулять под дождем. Я решил
закрыть ставни на веранде и тут слышу, как вы открываете окно. Только впопыхах
вы перепутали направление. Эндрю пошел в другую сторону. Позвольте препроводить
вас к нему.
Он взял Фиону под руку без особой щепетильности. Она воспротивилась, нетерпеливо вырвала руку, и при свете луны он заметил блеснувшую у нее в руке
цепочку.
— Это еще что такое… — Он взял ее руку в свои и уставился на цепочку. — Что
вы с ней делаете здесь?
Фиона молчала. Повернувшись к нему спиной, она смотрела в сторону озера.
— Так вы мне не скажете?
Он круто повернул ее и заглянул прямо в глаза, приблизив свое мокрое лицо. Он
увидел прядки волос, выбившиеся из-под капюшона, водяную пыль тумана на лице и
две сбегающие по щекам слезинки.
— Так это не от Гамиша?
— Нет.
— От бывшего жениха? Как его звали, Иан?
Она кивнула.
— Но зачем он это сделал? Он ведь женился на Матти? Между вами все кончено?
Голос его звучал довольно резко. Фионе было не по себе от одной мысли, что он