Страсть и ненависть (ЛП)

Он злобный, жадный и напоминает мне стервятника — мерзкое существо, которое питается останками мертвых.
Мужчина хватает меня за лодыжку, но я начинаю драться, пиная его своими окровавленными ногами, кричу на него, чтобы отпустил меня. Одна из шпилек моих туфель протыкает его татуированное предплечье, и он ревет от боли, но это лишь подстегивает его.
Он хватает меня снова, на этот раз выше за ногу, сжимает и делает так больно, что я кричу.
Я вижу людей, но они только наблюдают, находясь в безопасности рядом со своими домами. Никто не зовет на помощь. Никто не пытается спасти меня. Никто. Они все так же напуганы, как и я, прячутся позади своих грязных занавесок или убегают в здания, чтобы скрыться.
— Иди сюда, ты, глупая сука!
Мужчина сжимает мою ногу, усиливая захват. Он тянет меня через заднее сиденье, но я хватаюсь за водительское сиденье, все еще сопротивляясь, кричу и бьюсь за свою жизнь.
Если мне суждено умереть, я не сдамся без борьбы.
Услышав скрип позади себя, я оглядываюсь назад и вижу, что Кевин открывает дверь. Он глубоко вздыхает и затем наклоняется вперед, чтобы оказаться ближе.
— Кевин! — кричу я. — Почему ты делаешь это?! Мы были только добры к тебе!
Он качает головой, оглядывая меня. И затем прежде, чем я осознаю, он бьет меня по лицу прикладом своего оружия.
Кровь заполняет рот, сбегая вниз к груди. Мужчина, который держит мои ноги, по-прежнему дергает и кряхтит, пытаясь вытащить меня из машины.
Но я не прекращаю бороться. Не могу. Меня не волнует, если в конечном итоге я умру из-за этого. Мои акриловые ногти погружаются в кожу сидения, и я держусь еще крепче.
— Этого удара должно было быть достаточно, чтобы заставить тебя прекратить сопротивляться, Джиа. Ты не оставила мне выбора. Ты устроила сцену, и теперь мы не можем оставить это так.
Я оглядываюсь на Кевина, ощущая медный вкус на своем языке.
— Я ненавижу тебя, — говорю я, а затем плюю прямо ему в лицо.
Но мои слова ничего не значат для него, так же, как и плевок. Когда моя перемешанная с кровью слюна попадает на его щеки, он действует так, будто ничего не произошло.
Кевин не вздрагивает и не реагирует. Он вообще ничего не делает, за исключением того, что планировал сделать в первую очередь.
Прикладом своего пистолета он бьет меня по голове, и я слышу треск, который звучит нереально.
Моя хватка ослабевает, и мужчина, который держит меня за ноги, наконец, вытаскивает мое слабое тело из машины. Головой я сильно ударяюсь о тротуар, и слышу другой треск, но некоторое время ничего не чувствую.
Потом чувствую только онемение.
Холод.
Я больше не могу видеть солнце. Вокруг меня только мрак. И вот тогда я начинаю понимать — что-то покрывает мою голову. Что-то блокирует мое зрение.
Затем темнота становится все гуще, и я погружаюсь в нее все глубже.
Слышу свое тяжелое дыхание, сердце, громко бьющееся в груди, так что, полагаю, я все еще жива.
Но уже не хочу жить.
Вспоминаю голубые глаза Тони, когда он с раскаянием смотрел на меня. Помню его кровь на моих руках. Чувствую собственную кровь во рту, и единственное, чего хочу, это умереть.
Я полюбила одного из самых опасных людей на планете.
Убийцу.
Лжеца.
Психопата — так все его называли.
Но для меня он не был ни одним из них.
Антонио был моим мужем. Моей скалой... Но теперь, из-за этих людей, его больше нет.
  
Глава 2
 
День первый
Вдалеке слышу плеск воды.
Шипение и гул, низкие голоса. Некоторые из них хвастливые и высокомерные. Остальные не разобрать.
Я чувствую боль. Затылок болит так сильно, что я вздрагиваю. Стараюсь дотянуться, чтобы прикоснуться к нему, но не могу. Не могу пошевелить руками. Я ограничена в движениях.
Дергаю руками и чувствую, как что-то впивается в запястья с каждым рывком.
Веревка.
Открываю глаза, чтобы увидеть лишь черноту. Мое дыхание учащается, легкие работают с удвоенной силой. Веревка стягивает запястья очень плотно, кожу саднит, я не могу больше двигать руками.
Звук воды усиливается. Кажется, он теперь ближе. Моя голова ощущается тяжелой, когда я поднимаю ее, пытаясь убрать то, что ее покрывает, чтобы увидеть хоть что-то.
Я начинаю паниковать.
Раскачиваю свое тело, пытаясь лечь на левую руку, делаю все, что могу. Сначала ничего не получается, но продолжаю покачиваться, и, наконец, встаю.
Тяжело и прерывисто дыша, я смотрю вниз через маленькую щель и вижу старое сено и заплесневелую древесину. Низкие голоса становятся громче, а потом я слышу, как что-то скрипит, а затем хлопает. Дверь.
Мое дыхание застревает в горле.
— Проверьте суку! Похоже, что она двигается, — низкий голос кричит это на испанском языке. Сначала я едва понимаю его. Мой разум находится в сплошном тумане. — Прошло два дня.
Два дня?
Сжимая губы и двигая головой немного больше, я получаю небольшое представление о руках. Мои запястья крепко связаны. Ощущение, что это кандалы, но я была права. Это веревка.
Мои запястья ободранные и красные. Они в свежей крови и очень болят, когда я борюсь.
Слезы жгут глаза, но я не позволяю им остановить меня. Не знаю, где я, но поднимаю руки, опускаю голову и кусаю толстую веревку. Ни одна из нитей не отрывается.
Тяжелые шаги раздаются все ближе и ближе, кто-то направляется туда, где я. Слышу дыхание человека. Могу чувствовать запах его зловония… или, возможно, это мое собственное.
Я слышу звон ключей, а затем кто-то прочищает горло.
— Стой, — говорит кто-то, и я удивлена, что на английском языке. Я вздыхаю, сразу оставив в покое свои запястья. Поворачиваю голову, чтобы посмотреть вокруг, хотя ни черта не вижу. Мне видно лишь пол и все. — Он близко, — шепчет человек. Это мужской голос. — Притворись, что до сих пор без сознания. Немедленно.
Последнее слово сказано требовательным тоном, но я не колеблюсь.
Падаю на бок, и это движение отдается болью в голове, но я закрываю глаза и успокаиваю свое дыхание. Я стараюсь вспомнить положение, в котором была, когда спала, но не могу. Шаги ближе, и мое дыхание учащается под черным мешком, который надет мне на голову.
— Черт, — говорит мужчина. — Сука все еще в отключке.
Ключи звенят, а потом какие-то ворота или двери скрипят в петлях. Шаги подходят ближе, а затем останавливаются.
Ногой он пинает меня в живот, и я стараюсь не шуметь. Не смею глотать или дышать. Мужчина вздыхает, и через несколько мгновений слышу, как он идет в противоположном направлении. Слышу лязг двери, что-то щелкает, а затем звук его шагов отдаляется.
Не смею сделать вдох, пока не слышу, как хлопает другая дверь.
Слава Богу.
Отталкиваюсь связанными руками, чтобы сесть выше, насколько возможно. Я все еще осторожна. Теперь я знаю, что здесь есть кто-то еще. Кто-то наблюдает за мной.
— Кто ты? — спрашиваю я.
Человек молчит, и думаю, что, должно быть, сошла с ума, вообразила себе голос, пока он не говорит снова:
— Роналдо.
— Роналдо? Почему ты здесь? Ты один из них?
Он усмехается.
— Ты чертова идиотка.
— Что? — возмущаюсь я, морщась.
— Если бы я был одним из них, как ты думаешь, я был бы здесь?
— Я не знаю. Ты мог бы быть охранником или кем-то еще.
— Если бы я был охранником, то не помог бы тебе.
Я молчу несколько секунд. Опускаю голову и изучаю куски своего порванного свадебного платья, ту часть, которую могу видеть, и мои глаза мгновенно наполняются слезами, когда вспоминаю все.
Кровь. Слезы. Ужас.
Новые слезы прибывают, льются, поскольку я касаюсь шелка моего корсажа.
А затем всплывает самое важное воспоминание из всех. Тони.
Его глаза.
«Джиа… детка…» — это были его самые последние слова.
Я шмыгаю носом.
— Ох, черт, — Роналдо стонет с того места, где сидит. — Поэтому я не хотел, чтобы они оставляли со мной женщину. Ненавижу гребаные слезы.