Мастер Лабиринта (СИ)

- Олег, тебе плохо?
От моей головы на коралле оставался тёмный отпечаток. Как будто кровь натекала.
Я прервался, затянув крепко браслет, и опять спрятал левую руку в карман.
- Я плохо спал. Мало спал. - Повторил я. - Очень хочется.
Сердце ускорило ритм. Оно испугалось раньше меня, раньше меня почувствовало, что я сейчас провалюсь, запертый в видениях как в карцере.
- Тебе лучше прилечь. - Сказал Мая, подходя ближе. Всё-таки он беспокоится. Отражённый свет от луж - почти тепло.
Май взял меня за плечи и повёл в сторону от стены, я все ещё видел равнину и солнце потому, что рисовал с закрытыми глазами.
Послушно сел рядом с Маем на седлообразный камень. А затем лёг - плечами на его колени.
Всё это внезапно было так хорошо. Так хорошо, что хотелось плакать. Пульсация браслета захватила руку от пальцев до плеча. Я не совсем в себе. Не совсем адекватен. Я понимал это, но нежность и благодарность к Маю переполняли меня, и от нужды прикоснуться к нему болели руки.
Господи, как же я влип...
Головокружение усилилось. Будущее. Я хочу видеть будущее для Мая. Пусть оно будет хорошим.
- Я немного подремлю. - Сказал я. - Совсем чуть-чуть. Не уходи, пожалуйста. Не бросай меня здесь одного.
Поток, центр которого в моей голове, раскручивался как широкий вихрь. Все дальше от меня, всё больше в меня.
Движение, затем - тепло. Вид сверху: Май снял пальто и укрыл меня, свернувшегося в позу зародыша. Лицо у меня белое, глаза под закрытыми веками двигаются, словно я сплю и вижу сны.
- Что здесь происходит? - Вопль Агаты, приглушённый стенами лабиринта. - Прекратить! Прекратить немедленно!
Музыка Индии, на которую я уже не обращал внимания, оборвалась слабым вдохом, за которым не последовало разрешения трезвучия.
Темнота. Что-то рвалось. Словно мясо, отделяемое от костей и мясо, отделяемое от мяса. Алая гладь перед моим взором. Мясо - это я.
Боль такая, что сознание разрывается и кровоточит. Захлёбывается само в себе, трещит, лопаясь.
Я успеваю пожалеть о том, что наделал. Успеваю испугаться. Понять, как же сильно сглупил, не сказав ему, действуя из страха, а не силы.
Холодная длинная игла паники, пришпиливает меня к темноте, а после неё - к ничто.
Я - ничто.
Раскрытая пасть бесконечности. Серость - на триста шестьдесят градусов на все времена вечности. Пустая замкнутость. Это - ничто. И я - в нём. Поэтому я тоже - ничто.
Здесь есть только ужас. Ужас осознания собственного несуществования.
5. 2. Смерть 
Май склонился надо мной, его лицо пылало жёлтым тёплым огнём. Я поднял руку и спугнул сон. Почесал нос, согретый солнечный лучом, который пробился сквозь щель между штор.
Константин, сунув подушку под живот, чёркал в блокноте, лежал на соседней кровати. Ксавье спал лицом к стене, укрывшись с головой полосатым одеялом.
- Правилами это запрещается. - Заметил поэт. Повернулся ко мне, улыбаясь широко, как чеширский кот. - Ладно, я не выдам.
- Что? - Тихо переспросил я. Сел, растирая пальцами веки.
- С девушками гулять. Не парься, Фред рассказала.
Я прикусил язык, чтобы не спросить в порядке ли она. Видимо, в порядке. Зря я беспокоился. Но... что рассказала?
- Почему он спит? - Кивнул я на Ксавье. - Который час сейчас?
- Потому, что рань. - Константин потянулся. - Половина седьмого. Мне не заснуть. Слова, слова в голове. Как пчёлы. Жуть.
- А вчера...
- Вы оба от усталости вырубились в лабиринте. Мастер предупреждал, что такое может случиться.
Как и в прошлое пробуждение, я был без одежды - аккуратно сложенная, она лежала на тумбе. Браслет с запястья пропал.
- Фишер с Марией . - Поймал мой взгляд Константин. - Они и тебя, и Ксавье раздевали. Вы вообще были... как тушки.
Жар ударил в лицо. Я прижал ладони к пылающим щекам.
Константин рассмеялся глубоко и негромко:
- Забавный ты парень. Мария роскошная женщина. Я бы не отказался, чтоб меня пощупала.
- И Фишер?
- Эти двое идут в комплекте. - Фыркнул поэт. - К сожалению.
Я собирался уйти отсюда. Забрать вещи, расторгнуть контракт - и уйти. Ничего проще: вот мой рюкзак, вот пальто. Но я предам Мая, если уйду. Предам ещё раз. А если останусь, то предам себя.
- Позавтракаем? - Поднялся Константин. - Мне как-то стрёмно одному, такой дом громадный...
Можно ведь немедленно не решать, а потянуть время, замерев между двумя вариантами событий.
- Давай. Я сейчас.
Я спрятался в уборной: умыться, одеться, посмотреть на себя в зеркало. В ответ на меня глядел Олег с пустыми глазами. Словно мёртвый, и никого там, в черепе, нет. Я потрогал отражение пальцами.
Я - ничто. Вот что я. Ничто, которое в ужасе от самосознания.
- У меня был браслет, - спросил я, вернувшись в спальню, и приглаживая влажными пальцами волосы. - Ты не видел где он?
Константин опять писал, тихо и ритмично бормоча.
- Что? А... Нет. Ценный?
- Как память.
Как память. И золотой.
- В лабиринте выронил?
Может быть. Но я помню, что затягивал его на руке.
По пути в столовую мы раз десять останавливались. Константин сочинял, и спешил записать, пристраивая блокнот то к стенам, то к своей руке.
- Слушай, может, я пойду, я же мешаю...? - Сказал я, после того поэт замер в очередной раз.
- Не выдумывай. Рядом с тобой хорошо пишется. Даже отлично.
- Ну ладно...
Столовая - маленькое помещение, пропитанное густым ванильным запахом. Чуть сбоку - рукомойник, в высоком шкафу - упакованные в полиэтилен тарелки с порциями и посудой, чайник на плите. Похоже, здесь самообслуживание.
За одним из двух столов ела рыбу золотоволосая Золушка... в смысле - Мария Дейке. Длинные алые ногти впивались в белое раскрытое мясо, отрывали блестящие кусочки и отправляли их в припухший алый рот. Она смотрела вниз, на блюдо, и выражение её лица было холодным и жестоким. Сегодня на ней был тёмно-зелёный костюм с высоким жёстким воротом. Рукава она подвернула.
- Я хотел спросить... - подошёл я к Золушке, - на мне был браслет. На левой руке - жёлтый браслет с...
- Не подходи ко мне! - Вскинулась Дейке. Я отшатнулся от её тона. - И не разговаривай со мной.
Мария вытерла салфеткой губы, оставив алый след помады, швырнула её на стол, развернулась, и выскочила из столовой.
- Это что было? - Подошёл Константин.
Я пожал плечами. Так оглушающе неприятно, как будто меня лицом в ледяную воду окунули. Она просила не заговаривать с ней... но я ведь по делу.
Мы с Константином ополоснули руки и, взяв в шкафу упакованные тарелки, заняли столик у окна. Я последовал примеру Марии и остановил выбор на рыбе. Вкус у неё оказался вязкий и незнакомый.
- Ты своё место в лабиринте нашёл? - Поэт передвинул кресло так, чтобы смотреть на пустую подъездную дорожку и забор.
- Да, вроде бы. Я рисовал.
- А что Мастер сказал?
- Я не видел его.
Остро захотелось написать вид снаружи. Камни с впечатанными странными знаками, изгибы заглядывающего в окно дерева, тонкую пикообразную решётку. Поймать образы предметов, и сложить из них образ места. Я потянулся к блокноту Константина - он накрыл его ладонью, не позволяя коснуться.
- Извини.- Я опустил взгляд. - Извини, я автоматически.
- Здесь мои стихи. - Произнёс Константин с нажимом.
- Извини. Я не хотел брать. Я не буду. - Чтобы сменить тему: - А ты? Ты нашёл в лабиринте нужное место?
- Нет. Мастер сказал, что зал, где я остановился, не тот. Буду искать дальше.
Я ковырнул невкусное филе.
Когда я доел, Константин все так же сидел над нетронутым обедом и смотрел в сторону. Его губы беззвучно шевелились.
- Эй! - Я дёрнул его за рукав. Поэт вздрогнул и растерянно улыбнулся.
- Ты завис. - Произнёс я. - Что-то случилось?
- Нет. Нет. - Константин прикрыл двумя руками лицо и жёстко потёр его. - Норма.
Глянул на свою тарелку. Он заказал соевую котлету и рис. Омерзительное сочетание: зеленовато-коричневое и желтовато-белое.