Никогда не сдавайся (СИ)

- Поздно. Уже поздно. Он потерял слишком много крови.. Его было не спасти.
 2. 
Два следующих дня Олис провалялся в постели, даже не пытаясь сделать усилие и подняться. Эш не трогал его, велев всем остальным оставить его в покое. И за это Олис был готов терпеть его присутствие рядом с собой до конца жизни. Он лежал, завернувшись в одеяло, и просто смотрел за окно, на ветки деревьев, покачивающихся под слабыми порывами ветра, на проплывающие мимо облака. Смотреть на них было почему-то так больно. Они были таким же цветом, как волосы Лея. Иногда Олис закрывал глаза и тогда в его ушах начинал звучать слабый голос. «…не сдавайся…» Когда слушать его стало уже невыносимо, он снова открывал глаза и смотрел на проплывающие мимо облака. В голове не было ни одной мысли, ни даже намека. Его сознание было так же чисто, как солнечный диск, изредка проглядывающий сквозь облака. Так… было легче.
Время шло, то растягиваясь, то снова топчась на месте. Стрелки послушно отсчитывали секунды, минуты, часы. А когда они замерли на восьми вечера, он вдруг встрепенулся. Откинул одеяло, оделся, причесался, даже не глядя в зеркало и, открыв дверь, выскользнул в коридор. Привидением пронесся по дому и, воспользовавшись тем, что охранник увлекся изучением журнала с голой девицей на обложке, прокрался мимо него и оказался на улице. И пошатнулся от разом нахлынувших на него звуков, запахов. Словно в его ушах была вата, а теперь вот ее вытащили. Так странно… Олис воровато оглянулся на вычурные окна и припустил вдоль стены к парку, надеясь, что его не заметят.
Куда он шел, он и сам не знал. Единственное, что он знал точно – так это то, что пока звучит в его ушах слабый голос Лея, он не будет ни прыгать с моста, ни резать себе вены. Он чувствовал себя на середине какого-то перекрестка. Как раньше уже не будет – все изменилось каким-то странным образом. Но и впереди сплошной туман. У него нет ни денег, ни документов, ни образования. Уйти из Дома? А что дальше? Ночевать по вокзалам, пробиваясь случайными заработками? Олис усмехнулся. Этот номер не пройдет. Чтобы уйти по-настоящему, надо уехать далеко-далеко. Потому что его лицо не самое незаметное и любой привокзальный сутенер «срисует» его вмиг. А уж скорость, с которой Эш узнает о его появлении, будет скоростью света. Но и уехать он не может. Хотя бы потому, что у него нет ни денег, ни документов.
Так что у него остается? Можно вернуться, но, опять-таки, что дальше? Пока он молод и вид у него не потасканный, он может не думать о еде и крыше. Но что будет, когда придет его черед? Становиться таким же, как Натали? Хотя, скорее всего, Эш без колебаний выкинет его на улицу. Или отдаст на «работу» все тем же привокзальным сутенерам. Потому что Олис – раб. И они могут сделать с ним все, что им заблагорассудится.
Из раздумий его выдернули резко и жестоко. Просто рядом выросли две тени, а в следующую секунду Олис оказался лежащим на холодной земле. Он дернулся, пытаясь вырваться, но, получив сильный удар по почкам, снова рухнул на землю, застонав. Чьи-то пальцы схватили его запястья и потянули вперед и вверх, и он мгновенно лишился возможности даже двинуть собственными руками. Он попытался поднять голову, но чужая ладонь легла на затылок. Все случилось настолько быстро, что в начале Олис ничего не успел понять, но, как только почувствовал, как кто-то разрывает на нем брюки, он дико и пронзительно закричал. Тут же его рванули за волосы, поднимая голову, а рот заклеила широкая полоса липкой ленты. За что…
От резкого рывка, поставившего его на колени, голова мотнулась, и из глаз посыпались искры. От отчаяния он тихо-тихо застонал.
- В чем дело, шлюшка? – тихий шипящий голос, прозвучавший над самым ухом, заставил его сжаться. – Тебе же не впервой, правда? Сучонок… Или ты только богатеньким подмахиваешь? Так мы тоже не прочь такого мальчика оприходовать.
От обиды и страха Олис задрожал. Но обида почти тут же смылась под водопадом, океаном резкой, разрывающей боли. Из глаз брызнули слезы, но он не мог даже закричать. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что сейчас, в общем-то, не происходит ничего для него необычного. Пятница как раз и была днем таких «развлечений». Да и насиловали его в жизни столько, что можно было бы привыкнуть. Но тело и сердце не хотели слушать рассуждения мозга. Ему было больно, больно так, словно его одели на кол. И в голове просто не осталось ничего кроме безмолвного вопля.
Ему показалось, что прошли часы, сутки до того момента, как его оставили в покое, лежащим в луже собственной крови, с размазанными по лицу слезами. На ледяной земле, не способного даже пошевелиться от боли. Перед глазами словно висела мутная пелена, и окружающее виделось словно в каком-то тумане. Совсем рядом раздались тихие шаги, и Олис неосознанно сжался. Если это вернулись те твари… Перед глазами появилось темное размытое пятно, и Олис напряг зрение, чтобы разглядеть его, но глаза слезились, не подчиняясь ему. До плеча дотронулись теплые осторожные пальцы. Олис взвыл и рядом тихо выругались.
- Прости. - Голос был странно знакомым. Но где он его слышал, вспомнить не мог, да и просто был не в состоянии. - Подожди, я вызову тебе «скорую».
Тень отошла, и Олис еле сдержался, чтобы не заорать ей «не уходи!» Рядом с ним было так спокойно…
Короткий разговор по телефону, которого он не расслышал, и тень вернулась. Присела рядом на корточки:
- Малыш… Какие суки тебя так?
Но Олис молчал, чувствуя, что ответа от него и не ждут. От холода, идущего с земли, он начал дрожать. Странно, что этого не случилось раньше – он валялся на земле почти голым. Плечи и грудь накрыло что-то теплое, и Олис поспешно зажмурился, стараясь не выпустить на волю слезы. До этого момента он словно не понимал, что все это произошло и происходит с ним. Но как только его дрожащего тела коснулась теплая ткань, и он вдохнул слабый чужой аромат, заслон, установленный его мозгом, спал. И все, ВСЕ, что с ним сделали, он будто пережил заново. Память раз за разом прокручивала все в мельчайших деталях, а тело послушно погружалось в новые океаны боли. И казалось, что этому не будет конца.
Легкое, как дуновение летнего ветерка прикосновение к спутанным волосам - и память, словно парализованная, замерла на стоп-кадре. Олис чуть расслабился, боясь неосторожным движением потревожить ее и снова включить этот безумный калейдоскоп. Но секунды шли, а ничего не менялось. Лишь осторожное поглаживание говорило о том, что время не остановилось. Осмелев, Олис чуть приоткрыл с силой зажмуренные глаза. От яркого света, резанувшего по ним, застонал. Но уже через секунду снова их распахнул. Широко, с немым удивлением и изумлением. Потому что сейчас его зрение пришло, наконец, в порядок, и он смог разглядеть того, на чьих коленях лежала его голова. Тот самый незнакомец с моста. Так вот почему его голос показался Олису знакомым! На мгновение он забыл обо всем – о том, что сейчас валяется на холодной земле с разодранной задницей. О том, что от резкого движения болью сводит все тело. Он просто смотрел, смотрел. Потому что сейчас, при свете, он разглядел, наконец, его лицо. И чувствовал, как каждая черточка врезается ему в память, в самое сердце. Как ожог, клеймо от каленого железа. Каждая ресничка, прикрывающая глаза зеленого цвета, тонкие черты лица, безупречно очерченные губы, которые сейчас чуть кривились… Он был похож на сказку, волшебную, неземную. В разметавшихся по плечам волосах незнакомца запутался листочек, и Олис внезапно почувствовал к нему острую зависть. Это было так странно и необычно…
Где-то близко раздался пронзительный вой сирены, но Олису было уже все равно. Лишь только когда незнакомец поднял голову, и его лицо почти исчезло из поля зрения Олиса, что-то похожее на глухую злость шевельнулось в нем. А потом началось что-то невообразимое: врач, санитары – они все суетились, что-то кричали друг другу и почему-то старались не смотреть на Олиса. Или ему это так казалось: по сравнению с абсолютно спокойным и расслабленным незнакомцем все остальные выглядели просто марионетками, у которых перепутались нити. Когда санитары приподняли его, чтобы переложить на носилки, Олис непроизвольно взвыл – похоже, у него были вывихнуты оба плеча. В глазах мгновенно потемнело от боли, а еще через несколько секунд он оказался в машине. В вену вонзилась игла, и веки налились свинцовой тяжестью. Единственное, о чем он успел подумать, это поедет ли тот незнакомец с ним. А потом пришел мрак.