Булочник и Весна

Майя больше не прерывала меня. Только без сил опустилась на край заваленного вещами дивана. Я сел рядом и обнял её. Она не вырвалась. И, может, победа была бы мне в радость, если бы мои руки не почуяли излучаемую её телом тоску – смирение пленника, бежавшего и настигнутого в миг свободы.
Я разжал объятие, поднялся, осторожно переступил через обои с высохшим клеем и вышел за дверь. На лестничной площадке снял зелёную майку и бросил в мусоропровод. Бредовость собственных действий меня не смущала. Делай, что хочешь! – разрешил я себе. – Только не прыгай с крыши.
На улице осень ударила мне в голый живот перемешанными с ветром листьями. Один я поймал – кленовый, кроваво-красный. Сел в машину, включил печку и музыку. В лицо пахнуло пустыней, голова заныла от грохота.
Таким вот гоголем, распевая вместе с «эйси-диси», я доехал до первого стража дорог.
– А почему в таком виде? – спросил он, наклонившись с полуулыбкой к форточке и принюхиваясь. Но нет, сладостного запаха не было. Нутром он почуял: я трезв – и сразу же его настроение рухнуло. Было ясно: не выместив на мне разочарование, он не отстанет.
Думаю, если б я сказал ему правду о Майе, он подобрел бы вновь. Всё-таки все мы братья, живём на одной планете. Но правду – этой вот братской морде?
Привычным российским жестом я достал из кармана то, чего он желал, сунул в права и протянул в окошко.
Как ни странно, после уплаты подати мне стало веселей на душе. Я подумал, всё-таки чаще всего у человека есть выбор: бороться или плюнуть, страдать или откупиться. Мне предстояло обдумать мои варианты.
 
4
 
Дно
 
Отзвук неудавшегося примирения с Майей утих, и ничто не пришло ему на смену. А когда в конце октября выпал снег, я исчез окончательно. Мне сделалось всё равно, чем пахнет – бензином, водкой или обойным клеем, мороз на улице или дождь. Рецепторы выключились, и вскоре я начал испытывать удовольствие от сознания, что высшая точка пройдена – можно спокойно дрейфовать к финалу. Да, мне уже не стать ни героем, ни мудрым старцем, даже просто хорошим человеком – вряд ли. И всё же я занят делом и никого не луплю под дых. К тому же у меня есть Лиза, следовательно, на остаток лет сгодится простая цель – заработать денег для дочери. Чтоб была человеком вольным и не зависела от мужиков.
Со времен пекарни у меня остались друзья, семейная пара – менеджер по закупкам Денис и бухгалтер Маргоша. У нас было мало общего, но я их любил. Мне нравилось, что флегматичный Денис и пробивная Маргоша были ярко выраженное одно. Особенно бывало забавно, когда этот двуглавый орёл сам с собою ссорился.
В последние годы мы встречались редко – Майя не одобряла ядовитых ногтей и командного тона Маргоши. Я сожалел об угасшем товариществе. Мне казалось, эти люди и есть те самые простые созидатели, на которых держится земной быт.
Прознав о моих неурядицах, Маргоша с Денисом подхватили меня и на ручищах дружбы поволокли в направлении, о котором я не любопытствовал. Теперь после работы мы частенько встречались и заходили куда-нибудь выпить пива.
Они же внушили мне мысль прекратить нагружать родителей своей депрессивной личностью и снять квартиру. Мне было всё равно. Я рассудил так: раз уж Майя сделала ремонт, почему бы и мне не сменить стены?
Чтобы удобнее было меня опекать, Маргоша нашла мне квартиру по соседству. Внешне она была ничего – чистая, с большой кухней. Но, видно, до меня в ней пожило много людей. Вопли, слёзы, ярость, пьяный угар – всё это выходило по ночам из-под новых обоев и лезло в сердце.
– А ты как хотел? – удивился Петя, когда я пожаловался ему. – Нашёл где жить! Съёмная однушка на окраине! Скажи спасибо, что есть балкон.
Балкону я действительно был рад и за осень прибавил к моей сигаретной норме ещё полпачки. С высоты мне было видно микрорайон – расчищенную от мусора и заставленную домами пустыню. Напротив строили магазин. По вечерам из тьмы выступали жёлтые окна бытовок. Строительный фонарь, подвешенный на проводе, светил мне в комнату, как вражеский I IAO.
От фонаря ли этого или от нового быта в целом меня стала одолевать бессонница. Каждую ночь, часа в четыре, я просыпался и, чуя, что уже не засну, шёл курить на балкон. Мёрз там минут десять, уставившись на фальшивую Венеру прожектора, заваривал на кухне пакетик чая и опять смотрел на фонарь, слушая звон строительной техники.
В моё полубдение сваливались вопросы. Почему я менеджер? А не солдат? А не булочник? Почему я один и что делаю в этой пустыне?
Поначалу вопросы множились, а потом вспыхнули и слились в один: для чего, собственно говоря, жить?
Я смотрел в мутный воздух, надеясь впитать ответ. Бруски домов, бытовки, тусклый невсамделишный свет – ни одного ангела, чтобы сказать мне правду! Это и понятно, ангелов я не заслужил. Но однажды из нечистой, отливающей красным ночи на меня уставились жиденькие глазки. Я увидел их не наяву, конечно, а «мысленным зрением». Демон времени, Хозяин эпохи – вот случайные имена, какие пришли мне на ум.
«Живи, я помогу!» – убеждал меня демон и подсовывал прямо в мозг договор о сотрудничестве. Мне предлагались деньги, машины, новинки индустрии развлечений и далее по потребностям моего прогрессирующего убожества. За весь этот милый бедлам просили недорого. Я должен был отдать даже не душу – время. Всего лишь время жизни, которое обязался потратить на пункты, указанные в договоре. Прежде такого не бывало со мной. Но теперь, выпав из любви, я стал беззащитен перед ночными хищниками.
Ту ночь я закончил прискорбно, точно как требовал этот тип. Жахнул со страху водки и слетел в подземелье кошмаров.
А когда проснулся, в комнату валил, как дым, серый свет ноября. Я глотнул ртутной воды из-под крана, ею же умыл физиономию и отправился на работу. У подъезда отбойным молотком дробили асфальт. «Никакой не демон, конечно! – утешал я себя, идя к машине – чёрному, зверски сильному чудовищу, неизвестно как оказавшемуся у меня в рабстве. – Просто наконец взглянул со стороны на свою деградацию».
Днём, за делами, мне стало легче, а ближе к сумеркам навалилось по новой. Я еле дожил до конца рабочего дня и, не полагаясь на Денис-Маргошино пиво, позвонил из машины в мою скорую помощь – Пете.
– Говоришь, демон времени? – усмехнулся он, выслушав мой отчаянный монолог. – Ну а ты на что надеялся? Проанализируй, что у тебя есть. Работа, хлебнул пивка и спать! Ну в Интернете ещё чего-нибудь полистаешь. Ты просто плохо живёшь! – заключил он.
Я был согласен, что живу плохо. Мне и вообще разонравился этот процесс. На мой вопрос, что делать, Петя вопреки обыкновению ответил уклончиво.
– Ничего ты сейчас не сделаешь. Падай дальше! – сказал он. – Как до дна долетишь – звони!
Мне уже очень хотелось долететь поскорее. Я даже начал молиться об этом Богу. Упирался мыслью в глухую, без единого сквознячка веры, стену и просил: Господи, давай что-нибудь предпримем со мной. Какое-нибудь радикальное средство!
С той поры я начал жить не оглядываясь, целиком положившись на волю рока. Лучшим способом посодействовать её проявлению стала покупка мотоцикла. Наслаждение свистать между рядами вытесняло страдание. Я чувствовал себя отморозком, у которого по определению не бывает ни паники, ни тоски. Единственное, что с ним может произойти, – это гибель.
Катастрофа, которой я малодушно жаждал, пришла в одну ноябрьскую пятницу вместе со снегопадом. От метельных ли вихрей или как следствие участившегося приёма спиртного, голова моя разламывалась. По дороге домой я понял, что до смерти не хочу возвращаться в свою «пещеру троллей», и решил: поеду к родителям! Налопаюсь маминых котлет и усну детским сном.
Переменив маршрут, я свернул на Садовое и поначалу продвигался неплохо. А затем кольцо замкнулось и встало.
Я нырял в дырки, едва не чиркая по соседним машинам, до тех пор пока не свернул локтем чьё-то зеркало. Тут до меня дошло, что хода нет.