Длинные руки нейтралитета (СИ)

  - Так что ж? Все в целости довезут, а попадись нам на зуб, то верно уж пяти транспортных судов с грузом не досчитались бы. Мыслю, поостереглись они.
  - Ты думаешь, такая у нас грозная слава? Хорошо, ради проверки сходим на Евпаторию. Только пока дойдем, они разгрузку начнут.
  - Начнут, да не закончат. Рискнем, а, Владимир Николаевич? Уж нам-то не крюк.
  - Добро. На руле: курс вест-норд-вест! На лаге держать двадцать!
  - Слушвашбродь!
  Старший помощник угадал. Разгрузка шла полным ходом.
  До стоявших на якорях транспортов оставалось еще мили три с лихом, когда последовали команды:
  - К бою! Носовой и кормовой гранатометы - товсь! Сигнальщик, доложи, как увидишь, который из кораблей сидит по ватерлинию.
  Ожидаемый доклад последовал через минуту с небольшим. Мягонький добросовестно перечислил названия; впрочем, он, ориентируясь в звучании латинских букв, английским не владел, и потому доложил, в частности, о судне, именуемом 'Соутхерн стар'.
  Начарт принялся отдавать приказы:
  - Носовой, тебе крыть самого дальнего к весту. Кормовой, на тебе его сосед. Видимость хорошая, кладите четыре гранаты вдоль палубы. Первую - на самоприцеле, потом доворачивать.
  Никто на 'Морском драконе' не сомневался: их кораблик обязательно заметят даже в суете разгрузки. Так и случилось. Но времени отреагировать у экипажей не оставалось: корабли выстроились на якорях носом к ветру, разворот получился бы весьма длительным.
  На берегу командиры оказались грамотными, а их подчиненные - расторопными. Кто-то сообразил, что скопившийся на берегу груз спасти вряд ли удастся, зато люди вполне могут убежать на своих двоих - и соответствующую команду те получили.
  Пожар уже весело полыхал на двух первых судах. Большая часть гранат, нацеленных на транспорты, рванула непосредственно на палубе, разрывая обшивку бортов и калеча балки набора. Офицеры отметили это обстоятельство, сделав вывод, что почти весь экипаж занят разгрузочными работами, то есть на кораблях негаторов очень мало, а то и вообще нет.
  Семаков рявкнул:
  - Отставить четыре гранаты! Бить двумя, с них хватит, а нам еще по берегу палить.
  Лейтенант Мешков тут же выдал целеуказания:
  - Носовой, отставить самоприцел, накрыть бочки, что на берегу! Кормовой, угости следующее судно двумя гранатами! Ага!
  В одном из разваливающихся судов смертным визгом исходили лошади. В остальных, видимо, был неживой груз. Каким бы он ни был, пожар даже не успел разгореться: вода справлялась с изделиями рук человеческих быстрее, чем огонь.
  На берегу после взрывов двух пристрелочных гранат случилось попадание, и бочки полыхнули огнем. Матросы подумали, что горит порох, и сопроводили удачу комендора Шумило дружным 'Ура!'. Пожалуй, только командир догадался, что огненными багровыми шарами взрывался вовсе не порох, а хлебное вино, бренди или виски, но о своей догадке промолчал, не желая причинить моральный ущерб команде. Впрочем, характер взрывов других бочек показал, что у тех внутри были не напитки, а что-то более взрывооопасное.
  - Боцман, пять последних выстрелов не расходовать!
  Учинив погром, 'Морской дракон' безнаказанно ушел на зюйд-ост. Семаков не знал, что в Евпатории противником захвачены склады, где хранилось шестьдесят тысяч пудов пшеницы. Но все равно сделать он ничего бы не смог.
  Когда русский корабль уже скрылся за горизонтом, старшие офицеры союзников стали подбивать итоги. К удивлению многих, потери в людях оказались сравнительно невелики - не более ста человек. Зато полностью погибли кони, запасы пороха и теплой одежды. Слабым утешением оказалось то, что около двух третей продовольственных запасов и фуража уцелело.
  Про себя же кое-кто из офицеров отметил еще одну, невидимую потерю: сильное снижение боевого духа. Зато решительно у всех появилась ярость против флотских, которые ничего не сделали, чтобы защитить корабли и столь необходимый груз.
  По прибытии в Севастополь на командира 'Морского дракона', а также старшего помощника обрушился целый воз новостей. Главнейшим и наихудшим было известие и гибели адмирала Корнилова.
  Прозвучал естественный вопрос:
  - Как же так?
  Отвечал незнакомый пехотный капитан:
  - На Селенгинском редуте он инспекцию учинял, а противу того уж французы позиции подготовили. Ядром адмиралу ноги оторвало. Только и успел сказать: 'Отстаивайте же Севастополь!' - и впал в беспамятство. А через час и преставился.
  История оказалась упрямой дамой. Они выполнила свои намерения относительно адмирала Корнилова - и даже поторопилась.
  Второй новостью было отсутствие обстрелов Камчатского люнета и Волынского редута. Впрочем, все до единого собеседники офицеров 'Морского дракона' сходились во мнении: долго такая ситуация не продлится.
  Наибольший гнев гибель Корнилова вызвала у Мариэлы.
  - Да как же вы меня не позвали! - бушевала она. - Уж я бы не позволила адмиралу умереть!
  - Мария Захаровна, - увещевал ассистент фон Каде, - так ведь и для вас на редуте опасность велика.
  - Уж поменьше, чем для адмирала, - отрезала упрямица, - он наверняка на самый край выставлялся, не так ли?
  - Все верно, но ведь ядра да осколки и подалее залететь могут.
  - Спасать раненых - моя работа.
  - А вас кто спасать будет? А если вы сами с ранением свалитесь?
  - Сама спасусь! И свалить меня не так просто!
  При всем благоприобретенном уважении к коллеге Эраст Васильевич не удержался от мысли: 'Ну как есть девчонка неразумная', но, конечно же, не высказал этого вслух, опасаясь еще худшей вспышки.
  Хорунжий Неболтай удивился, получив приглашение от лейтенанта Малаха в форме: 'Тихон Андропович, а ты не против посидеть нам вдвоем да поболтать? Я угощаю, найдется бутылка лимонной.'
  Казак был не только высокообразованным, но и высокоопытным по этой части: он как-то раз попробовал лимон, почему и задал встречный вопрос:
  - С нашим бы удовольствием, только, поди, оно кисло сверх меры?
  - Да силы Пресветлые с тобою, в этой водке от лимона только запах.
  - Ин ладно, Малах Надирович. Можно посиделки устроить.