Вкус моря на губах (СИ)

Гепард не вытерпел и положил ладонь на обнажившийся живот. Сдержаться и не влезть на сонного Руфуса оказалось равносильно подвигу — такой стояк не посещал его уже лет десять, аж яйца судорогой свело.
— Охота рассказать товарищам как это, когда с океанским чудовищем? — спросил Гадюка, сбрасывая ладонь и усаживаясь на диване.
— Дурак… — покачал головой Брэйт. — Я никому ничего не собираюсь рассказывать. Да, я тебя хочу. И ты это знаешь и видишь. Но я хочу тебя надолго. А лучше — навсегда. Ты мне очень нравишься. У меня есть надежда? Дай мне шанс, я постараюсь приложить усилия
Рыжий молчал довольно долго. Всматривался Брэйту в глаза, словно пытался прочесть искренность намерений, переводил взгляд на стену, но все-таки ответил:
— Давай не будем торопиться. Ты мне тоже нравишься. Мы слишком разные, меня многое раздражает, но я бы не поехал к тебе, если бы ты не вызывал у меня интереса. Мне было любопытно глянуть, как ты живешь.
— Увиденное тебя разочаровало, я понимаю. Извини, я не думал, что все обернется именно так…
— Не разочаровало, — фыркнул Гадюка. — Чего-то такого я и ожидал.
Гепард поколебался и сунул руку под мягкий свитер рыжего, словно спрашивая: «Можно?». Гадюка отдвинулся и повторил:
— Давай не будем торопиться. После развода я дал себе зарок ни к кому не привязываться. И не смешивать секс с дружбой. Снял мальчика на ночь, потом попрощался, а в следующий раз уже снял другого. Без повторов и обязательств. Я не хочу ставить тебя в ряд шлюх.
Заявить «это слишком возвышенно, давай потрахаемся и будем присматриваться друг к другу дальше» Брэйт не смог. Это вступало в противоречие с собственными словами: «Я постараюсь приложить усилия». Хочешь его навсегда — потерпи. Тебе же не отказали совсем, просто попросили подождать.
— Повременим. Не вопрос, — поднимаясь с пола, ответил он. — Тогда суп принесу минут через десять. Уж прости, мне надо уединиться в ванной.
— Когда ты не вытираешь руки об мою простыню, меня это не беспокоит, — хитро усмехнулся рыжий.
Гепард скрипнул зубами и вышел. Не так гордо и не с таким достоинством, как хотелось бы — стояк мешал ужасно. В ванной он довел себя до разрядки, смыл выплеснувшуюся сперму с раковины и покачал головой. Происходящее граничило с безумием. Но затягивало, как трясина, вцепившаяся в добычу — что-то заставляло его торопиться и нести Гадюке суп. Посидеть рядом еще десяток минут. Ведь рыжий вот-вот засобирается и уйдет — это витало в воздухе.
Суп Гадюка съел с удовольствием, от второй порции отказался, досмотрел кусок передачи про крокодилов и попросил вызвать такси. Все это время Гепард провел на полу, на вытертом коврике, как верный пес у ног хозяина, и время от времени притирался щекой к обтянутому джинсами колену, и ругая самого себя — как идиот, как влюбленный подросток, ну надо же… Но когда рыжий опускал руку и осторожно гладил его по волосам, ругань проглатывалась, сменяясь отчаянием пополам с нежностью.
«Он еще не ушел, а я уже боюсь, что он не вернется. И что это — первые и единственные более-менее мирные посиделки перед телевизором. Что мы больше никогда…».
Под окном коротко просигналило такси — наступил момент сборов и прощания. В прихожей, обувшись и надев куртку, Гадюка неожиданно притянул Гепарда к себе и поцеловал — всерьез, по-взрослому, заставив застонать, впустить чужой язык и покориться. Дрожь от вновь нахлынувшего возбуждения вынудила ухватиться за вешалку. Рыжий перестал казаться бестолковым и безвольным — куда все делось? Зеленые глазищи сверкнули в полумраке, ладони властно скользнули по ребрам, впились в плечи, губы смяли губы… перемена оказалась шокирующей — словно растаяла невидимая решетка, и на Гепарда выпрыгнул томившийся в клетке хищный зверь.
— Не уходи… — безнадежно попросил Брэйт, когда Гадюка прервал поцелуй и шагнул к двери. Ему стало наплевать на все грязные тайны секса разом — пусть делает, что хочет, только остается рядом.
— Мне пора, — отпирая замок, ответил рыжий. — А это было… на счастье.
В ушах шумело, и Гепард не сразу, но все-таки понял — Руфус не останется, нет… Он облизнул губы, а потом спохватился и выскочил в подъезд:
— Руфус! Подожди! А когда ты вернешься? Выезд — это на сколько?
— Вроде бы этот на двадцать дней. Три дня отдыха после двадцати обязательно дадут. Я тебе напишу, когда вернусь.
Сослуживцы отставили пиво и внимательно проследили, как Гадюка садится в такси. Вступивший в лужу и промочивший тапочки Брэйт чуть не выругался, прикусил язык, изобразил вежливую улыбку и помахал рыжему на прощанье. Капли ледяного дождя охладили разгоряченную голову и смыли неутоленное вожделение. Такси рвануло с места и уехало, едва не окатив его волной грязных брызг.
— Эй, Брэйт! — крикнули от гаражей. — Где ты его подцепил? Вали сюда, рассказывай в подробностях!
— Нету никаких подробностей! — отчеканил он, развернулся и пошел в подъезд.
— Слушай! — проорал командир подразделения. — А ты его пробовал трахать, чтоб он голову под водой держал?
Гепард повернулся, громко и отчетливо послал командира по кочкам, причем с разнообразными препятствиями. Подождал ответа и не дождался — десяток выигранных дуэлей отбивал охоту с ним вязаться, даже с пьяных глаз. И двинулся к своей двери, чувствуя себя обманщиком. Обещал Руфусу, что выбьет зубы любому, кто его оскорбит, но не выбил. Но затевать драку, зная, что на тебя навалятся кучей — неразумно. И портить отношения с теми, кто завтра выйдет с тобой на смену — осложнить себе жизнь. Это можно было назвать трусостью или малодушием, но Гадюка уже уехал, а квартиру и работу Гепард пока менять не собирался.
Пока. Надо прожить двадцать дней, дождаться сообщения из Океании и при очередной встрече попытаться выяснить — коснется его жизни ветер перемен, или все останется по-прежнему.
История третья. Гадюка. Формальности
(вычитка моя)
Прежнее завещание наверняка утрачивало силу в связи с разводом — Менно уже не являлся его законным супругом, хотя… Руфус попытался припомнить, как были сформулированы условия наследования, а потом тряхнул головой и перестал думать о ненужных мелочах. Все равно сейчас оформят новый документ.
— Кто назначается основным наследником? — спросил немолодой нотариус.
— Все движимое и недвижимое — фонду помощи инвалидам и попавшим в трудные ситуации, — ответил Гадюка. На мгновение мелькнула мысль оставить деньги Брэйту, но он тут же ее отбросил. Менно не пропустит случая нагадить, подаст в суд и вытреплет все нервы ни в чем не повинному спасателю.
— Ваши распоряжения относительно срока реанимации и необратимой комы? — на мониторе высветилась разноцветная таблица.
Руфус вчитался в текст на квадратиках и для начала ткнул в оранжевый:
— Вот это. Не применять при возможном нарушении функций мозга… и так далее. Пусть вытаскивают, только если я вернусь вменяемым. При необратимой коме — эвтаназия. В остальных сложных случаях — воля консилиума врачей. У меня нет родственников, которые могли бы принять решение. Прямо жирным шрифтом это выделите… И еще… вы же отсылаете копию в департамент военной медицины?
— Да, — кивнул нотариус. — Ваши распоряжения сегодня же прикрепят к медицинской карте и личному делу. В случае… гм… в общем, данные пациента сразу передают реанимационной бригаде.
— Я хочу выставить дополнительные условия. В случае тяжелой травмы или комы, лечащие врачи не должны сообщать о моем местонахождении и состоянии здоровья. Никому. Особенно бывшему мужу. Можно это оформить? Я не желаю, чтобы кто-то сидел у моей постели. Очнусь — сам свяжусь с кем надо. Не очнусь — не судьба. А о факте смерти пусть известят.
— О факте смерти извещать только бывшего мужа?
— М-м-м… Еще сообщение вот этому абоненту, — Гадюка нашел в телефоне номер Гепарда, продиктовал его нотариусу и добавил имя и фамилию. — А остальным мой бывший муж расскажет сам.
Он посмотрел на двух независимых свидетелей — молоденького парнишку-уборщика и пожилого охранника — и ободряюще им улыбнулся. Паренек перестал смотреть на него круглыми глазами и изобразил ответную улыбку.