Орден Креста (СИ)

- Ваше преосвященство, он...
Старая рука отмахнулась от посланца.
- Оставьте нас, - сказал он тихо.
Так бывало часто со смиренными стариками. Они были готовы принять смерть, и при ее приближении желали покоя в последних шагах. Вот только мудрость, которая годами излучалась ими, подобно целебному нектару, питала множество людей. И если сам мудрец готов к смерти, остальные к ней не готовы. Его смирение и тишина, лишь усиливает суету и панику.
Вот и теперь пред постелью епископа царил хаос из причитаний, охов и вздохов, совершенно чуждых ему людей. Подобное его лишь утомляло, мешая расслабиться в последние часы. Но долгожданное лицо Стенета его порадовало. Глядя на его лик, он просветлел, протягивая к нему руки. Конечно, он помнил его другим, совсем молодым, без этих теней печали на глазах, однако он все еще видел в его глазах честь.
Стенет неловко поймал руку епископа и опустился на колени у ложа умирающего.
- Я здесь, ваша светлость, не стоит беспокоиться.
Наверно сейчас он был единственным в помещении человеком, что еще думал о последних часах великого человека и сожалел не о его величии, а о его угасающей личности. Стенет, как и любой из нас носил в себе отпечатки множества людей и чувств к ним. Это были люди прошлого, сыгравшие в его жизни ту или иную роль. Епископ был средь тех, кто не просто отставил след или коснулся его судьбы, он был личностью повлиявшей на все мировоззрение некогда юного экзорциста.
Так бывает, что нам встречаются люди, что непременно начинают восхищать нас, тогда мы старательно тянемся к ним. Мы впитываем их слова и их мудрость, словно стараемся поглотить их целиком. Вольно или невольно, но мы подражаем им, навсегда оставляя их в своей жизни и памяти. Более того с годами, повзрослев и поумнев, мы все равно оглядываемся с мыслями об этом человеке, пытаясь представить, как бы он оценил наши действия или поступки. Такие люди навечно с нами, и таким человеком для Стена был епископ. Он робел пред ним первое время, затем долгие годы восхищался, а теперь безмерно уважал. Он даже не смел думать, что когда-то мог бы стать похожим на этого старца, однако надеялся приблизиться к нему, хоть немного.
- Мне так много нужно тебе сказать. Это важно, - шептал епископ хриплым голосом. - Что ж ты не приезжал раньше?
Стен и не знал, что ответить, глядя в глаза умирающему. Так сложно было объяснить даже самому себе, почему же он избегал столицы. Он, конечно, знал ответ. Он просто не мог его не знать, но признавать его было слишком трудно. Держа руку епископа и глядя на него, он мыслями был далек. Понимая, что в очередной раз он не смог сделать все как надо, как сам бы хотел, ему нужно было ловить крохи. Также было с его отцом. Он не приехал вовремя, что бы проститься. Также было с матерью. Также теперь с его негласным наставником. Он всегда не успевал, погружаясь в свои дела и свой мир. Нельзя сказать, что жизнь Стена крутилась в суете будничных забот. Он был чужд подобному, и хотя у него действительно было много дел, и еще больше обязанностей, мысли его всегда блуждали где-то далеко. Он не раз ловил себя на том, что умудрялся, словно разделяясь, быть здесь и сейчас, и еще при этом где-то там. И это неведомое «там», даже ему было непостижимо. Он смотрел на епископа, все понимал, был готов ловить каждое слово, но разум его уносился куда-то прочь.
- Скажи, что бы они все ушли, - попросил епископ своего помощника. - Я хочу, что бы они совсем ушли.
- Но...
- Эйд, это важно.
Только теперь Стен обратил внимание на того, кто был рядом. Эйд, он же Эйден Асер, один из тех немногих, кого Стенет мог бы назвать приятелем прошлого. И пока этот давний товарищ выводил всех остальных из покоев, он бегло нашел немало знакомых лиц, с трудом припоминая их имена. Многие из этих людей, его коллег из окружения почтенного епископа, могли бы быть Стенату друзьями, если бы только сам Стенет этого пожелал. Теперь он понимал, что меж этими людьми из его прошлого и ним самим лежала непреодолимая стена его собственной отчужденности, сквозь которую он едва мог различить давние воспоминания.
Однако дверь закрылась. Он увидел озадаченное, явно недовольное лицо Эйда, и начал догадываться о том, что его ждет. Эти догадки ему не нравились.
- Стенет, скоро появится Тьма, пришедшая за мной. Это неизбежно. Ты должен показать себя в бою. Знаю, ты давно не сражался, занимая свой пост, но не спорь. Уважь старика.
Епископ добродушно улыбнулся. Эта слабая улыбка на его старческом морщинистом лице, казалась высшей степенью спокойного принятия. Его рука легла поверх пальцев Стената.
- Это важно, я хочу, чтобы ты занял мое место...
Стен невольно отшатнулся, высвобождая свою руку. Против битвы он не смел бы возражать, но стать епископом, было просто немыслимо.
- Поверь мне, невзирая на...
Старик помолчал, потом заговорил:
- Доверься мне, это просто необходимо.
- Я не...
- Не отказывайся. Нельзя уйти от судьбы. Если ты не станешь им сейчас, ты станешь им потом. Это неизбежно.
Понимать это разум Стена просто отказывался. За какое-то мгновение, вместо череды мыслей и бесконечного блуждания в неясном тумане, он почувствовал тяжесть и головную боль.
Все это было просто немыслимо. Он хорошо понимал, что слаб, более того находится в довольно шатком состоянии, буквально на грани падения. Он уязвим, и в любой миг может поддаться любой мимолетной Тьме. Он корил себя часами и был готов приступить к самобичеванию, а ему предлагали возглавить орден, от которого во многом зависит будущее всего человечества.
Невольно вспоминался лик из недавнего кошмара, где у Тьмы были его глаза.
- Поймите я, - начал было Стен, подбирая слова.
Он так и стоял на коленях, глядя в пол, не представляя как можно объяснить предчувствие, или скорее просто страх собственной одержимости.
Епископ будто понял его.
- Поверь мне, тут не так важна чистота души, как важна чистота помыслов.
С трудом привстав на постели, старец сел. Видя его иссохшие ноги, где на каждой кости можно было разглядеть каждую жилу, Стенет только ниже опустил голову, безмолвно покоряясь. Юношеская робость вновь овладела им. И словно мальчишка он был готов покориться мудрости старика.
Тонкие пальцы епископа коснулись его головы.
- Посмотри на меня, сын мой.
Несмело поднимая глаза, он чувствовал руки этого святого на своих висках, и ему казалось, что боль в его голове отступает.
- Не бойся, ты не одержим, и не будешь.
Промолвив это, старик коснулся сухими губами лба Стената. Тот же в руках старика испытывал все. Покрываясь холодным потом, он чувствовал себя больным на пороге выздоровления, словно очнулся от долгого лихорадочного бреда. Его разум медленно прояснялся, а легкая улыбка епископа давала ему новую жизнь.
- Все дело в том, что твоя жена Анне...
Стен отшатнулся. Все наваждения просто рассеялись. Ему казалось, что от ее имени он мгновенно отрезвел. Вскочив на ноги, он отступил, не понимая, зачем вообще говорить об этой женщине. Кровь тут же ударила в его голову, лишая всякого здравомыслия, пробуждая в нем юношескую горячность.
Его трезвость в действительности была дурманом. Он не мог уже не слушать, не думать, ни тем более понимать.
- Причем тут...
- Стен, когда ты уехал, она...
- Я не хочу ничего знать о ней! - буквально взвыл Стен, хватаясь за голову.
В его голове всплывали старые воспоминания, давние обиды. И та горечь, та боль, которую когда-то он стерпел, теперь ударила его слишком внезапно. Все же он не ожидал, что здесь кто-то мог заговорить о ней, особенно епископ, пред которым он был так открыт.
Отступая как можно дальше, он крепко сжимал собственную голову, словно опасался, что она просто взорвется.
- Стенет, ты должен знать. Ведь ты...
В этот миг дверь открылась, впуская в душную спальню поток живого воздуха.
- Началось, - сообщил вошедший Эйд. - Одержимый прямо в нашей часовне.