Вышибалы (СИ)

***
— Я думал, что тебя тоже заперли, — вместо приветствия произнёс Тим при подходе к камере Барса. Напротив стекла стояла Вега. 
— В отличие от нас всех, она не палилась, — заметил Барс. Вега вместо этого рассказала:
— Вчера меня не пустили к Акроссу. Пропускали в ваш сектор, пока я не сообщила, к кому я. И тогда развернули. С ним всё в порядке?
— Его заставляют что-то пить. Если отказывается — вкалывают в вену. Странная штука, но от неё становится спокойно. Я не думаю, что оно какой-то вред Акроссу причиняет. 
— Да ладно, простые таблетки для радости, — фыркнул Барс. — У вас ещё не было вылета? 
— Сегодня, — кивнул Тим. 
— Вытаскивай меня. — Барс постучал по стеклу. — Вы не вернётесь. 
— Вернёмся.
— Я с Акроссом дольше тебя играю, а Вега и того дольше. Вас вышвырнут в кучу солдат, скорее всего перепуганных юнцов, потому что враги тоже верят, что вы киборги, и при виде вас срутся. И Акросс скажет, что не может с ними воевать. А дальше чёрт его знает, что будет, а я так и останусь сидеть тут. 
— Я постараюсь вытащить тебя, — пообещала Вега. Тим, почти не дав ей договорить, веско заметил:
— Акросс останется в оцеплении, вышвырнут меня. А мне всё равно кого убивать. 
— Кто бы сомневался, — грустно откликнулся Барс, снова возвращаясь в свой угол. 
***
Акросс спал, пока не пришли солдаты. Тим не трогал его, ждал за письменным столом, когда капитан проснётся сам. Поднялся только навстречу открывшейся двери. Но снова не было никакой явной угрозы, только ощущение, что ими манипулируют не слишком умело. Методом кнута и пряника — похвала и радушные улыбки, когда Акросс подчиняется, и давление с угрозами, когда пытается сменить нужный им курс. Вот и теперь — солдаты были как антураж, командующий в рубашке и военных штанах больше напоминал добродушного дядюшку. Входя в комнату, он поздоровался с Тимом, наклонился над нижней полкой и негромко позвал:
— Акросс? Через час вылет. Пора. 
Акросс завозился, поставил ноги на пол, кивнул. Тогда «дядюшка» отошёл взять со стола таблетки, две из них протянул Акроссу на ладони. 
К вылету Акросс был готов через четверть часа. И, таблетки, похоже, не действовали — он злился, когда переодевался в тёмно-синюю военную форму. Тим в это время тоже регулировал застёжки бронежилета. 
— Как мышь в экспериментальном лабиринте, — проворчал Акросс, справляясь с ремнём. — Ходи только куда мы прикажем. А потом мы сделаем дружно вид, что ты сам это всё выбрал. 
Тиму было всё равно. Он думал о том, что по ту сторону фронта есть Легион, и именно в эту вылазку они могут с ним схлестнуться. Вдвоём против четверых. Но ни взять с собой Вегу, не освободить Барса он не мог. 
Их ждал бронированный фургон, и внутри ещё двое, ровесники Акросса, и с ними два таких же, как Тим. Тут их называли фамильярами. При виде Акросса они удивились, но тот прошёл и сел в центр, не обращая внимания. Гремели вертолёты, сновали туда-сюда военные машины, на входе Тима досматривал один из докторов — прощупывал шейные позвонки, светил в глаза. 
— А говорили, что ты умер. Или пытался умереть. Мы думали, что тебя засунули в дурку и травят пока, чтобы больше не пытался, — прокомментировал вполголоса светлый коренастый парень, сидящий слева. 
— Тим сильный. Будь любой другой фамильяр — давно бы упрятали, — словно Акросса тут и нет, объяснил второй. — А так… Вон даже уже драться вышвырнули. 
— Я бы лучше в больнице полежал. Говорят, наших там ловить стали. А потом на части разбирать, чтобы посмотреть, как фамильяр реагировать будет. Поэтому у военных прямой приказ — если мы проигрываем, нас сразу пристреливать, чтобы нас на той стороне не мучили. 
— И вы этому верите, — громыхнул в полный голос Акросс, глядя на то, как проверяют Тима. Доктору очень не понравилось, когда он попробовал подцепить респиратор, и тот с чавкающим звуком отлепился от лица Тима. Доктор, судя по мимике, ругался. Что-то потребовал, потом штуковиной, похожей на большой шприц, аккуратно обратно приклеил респиратор. Тим терпел. Акросса подёргал парень слева, напугано спросил:
— Хочешь сказать, фамильяр тоже пытался?..
Акроссу показалось в этом вопросе, что их почти раскрыли. Что не Тим пришёл потому, что тело прошлого владельца устало жить, а прошлый владелец устал жить, потому что это тело нужно было Тиму. 
Осмотр закончился, Тим наконец смог занять своё место, фургон закрылся, и вдруг стало тихо, как в подводной лодке. В этой железной коробке их оставили одних, это означало, что им доверяют. Но в ухе у Акросса раздался голос, с похожей на мамину интонацией. Так она говорила, когда злилась, но ещё не хотела его пугать:
— Акросс, ты что, сначала пытался свой фамильяр уничтожить, а потом сам уйти? 
Акросс осмотрелся по сторонам, понял, что никто не будет считать, что он тут сам с собой разговаривает, ответил куда-то в провод:
— Я ничего не пытался. 
Он точно помнил, что прошлый он этого не делал.
— Ну как нет-то? У него фильтр оторван с мясом. Ты же знаешь, что он умрёт от этого?.. И вообще, Акросс, ну что за эгоизм? Ему же больно всё-таки. У него же биологическая основа. 
Акросс скосил глаза в сторону Тима, который терпеливо ждал. Фургон тронулся. 
— Что, если он сам пытался? 
— Исключено. У него нет воли, он полностью зависит от твоих решений. Ты либо пытался убить его, либо приказал ему убить себя. 
Акросс не делал ничего такого. Но этот тон, и возникающие при нём ассоциации, подсказывали: ничего хорошего из этого не получится. Тон означал: «Только расслабься, сученок. Только вернись обратно в штаб, мы с тобой по-другому поговорим». 
У них не было привязанности друг к другу с остальными солдатами, никакой дружбы или попытки добрать семейного тепла в рядах этих людей. Иногда кто-то пропадал, и суровый майор, вытирая слёзы с морщинистого обветренного лица, заливал о том, что павший был ему «прямо как сын!», и это рождало зависть, и в то же время нездоровый интерес к смерти — однажды для кого-то тоже стать таким «как сыном». 
Акросс не был таким не только потому, что был Акроссом. Человек, которого он заменил, и раньше не вёлся на все их дешёвые приёмы и уговоры. И его недоверие передавалось Тиму. Было несколько попыток добраться до истины, когда его ловили, бросали в карцер. А потом снова выпускали воевать. Были попытки сбежать, тогда его били, бросали в карцер. Но потом приходил добрый доктор, и, пока обрабатывал раны, рассказывал, что в мире ничего интересного нет. А тут заботливые доктора, хорошая еда и своя комната. И даже сражение особой опасности для того, кто был тут до Акросса, не несло. 
Когда их привезли на место, открылась железная створка. За ней — несколько вооружённых солдат в масках. Тянуло гарью, было шумно, словно форточку в ад открыли. Люди остались сидеть на месте, а вот фамильяры двинулись к выходу. Один из них как горилла опирался на руки, потому что те до локтя были железными и заканчивались не пальцами, а чем-то похожим на дуло. На Тиме был бронежилет, защитная маска на глаза, которая подкрашивала его лицо зелёным. Отчего-то больно было наблюдать, как Тим спокойно топал в этот ад, даже попрощаться не обернулся. Акросс привстал, чтобы разглядеть, что там вдали, и тут же двое в масках обернулись к нему — пока не насторожённо, просто среагировали на движение. 
— Сиди, — сквозь зубы процедил светлый, надевая на глаза очки, вроде лыжных. А Акросс чувствовал себя так, словно, находясь в спасательной шлюпке, вышвырнул Тима за борт со словами: «Ты умеешь плавать, а я нет!». 
И снова внутри — спокойствие холодильной камеры. Где-то далеко был гул боя, но это казалось такой далёкой и почти нереальной канонадой. Иногда тело дёргало, как во сне, то же происходило и с остальными двумя. А Акросс всё прислушивался: когда Тима заденут, капитан должен был это понять. Но первое, что он различил — свист. Прямо как в кино, когда падал снаряд.