Вышибалы (СИ)
— Ты слишком вжился в роль. — Акросс потёр переносицу.
— А как же! Они тут сравнивали мои психологические показатели до и после попытки самоубийства, и их показатели говорят, что я совершенно другой человек. Прикинь? Это на тебя всем насрать — витаминки дали и выпустили, вот увидишь, скоро отправят и в бой. А я по-прежнему тут сижу. Тим, давай. Я знаю, что ты можешь в этой двери сделать дыру. У вашего брата карцеры прочнее.
— А потом что? Побежим? — проворчал Тим, он снова был в наморднике.
— Зачем им эти штуки на лице?
— Для красоты, — мстительно ответил Барс, ушёл в дальний угол. — А то я вас не знаю. Ввяжетесь там во что-то, а меня оставите тут пропадать.
— Как ввяжемся, так и придём тебя вытаскивать, — пообещал Акросс.
— У вас не будет на это времени. — У Барса прыгало настроение, обычно это означало, что оно у него поганое, но он старается изображать прежнего балагура. Тим прислонил к стеклу руку, от локтя до кисти, и кивнул:
— Не волнуйся. Если что — мы справимся без тебя.
Если бы Акросс помнил хоть одну шутку от Тима, то принял бы и сказанное сейчас за удачный розыгрыш, во всяком случае у Барса очень забавно открылся рот. Он и слова-то не сразу подобрал:
— Ты, блин, иногда такой «добрый», что лучше сразу стреляй.
***
Штора в комнате оказалась приподнятой, за ней на фоне плоского города переливалось что-то, словно в лавовой лампе. Ничего не происходило. Легион сбежал, таблетки не действовали, реальность буксовала и сюжет никак не желал двигаться вперёд. Акросс смотрел на переливающиеся на экране краски и думал спросить, видит ли их Тим, или это уже таблетки начали действовать.
Тим переодевался. Позвонки его сильно выделялись, больше, чем у обычного человека, и выглядели острее. А кожа как резиновая. Понятно, почему многие верили в то, что в напарниках у них киборги.
Акроссу было непривычно. Обычно они старались держаться вместе, а тут и их раскидало по разным секторам, и сам Легион со своей командой по ту сторону линии фронта. И Легион никогда не стал бы просто ждать, когда Акросс придёт с ним сражаться.
Казармы были похожи на тюрьму, на карцеры по два человека в комнате. Акросс знал, что есть общие столовые, общие тренировочные залы, он помнил других ребят с такими же способностями, но сейчас ему попадались только военные и доктора. Еду оставляли в комнате, хотя Акросс об этом не просил, просто ему не надо было ходить в столовую. Да и встречаться и снова разговаривать с этими людьми не обязательно. Акросс думал, что ему не нужно понимания происходящего для победы над Легионом. Он отказывался понимать, что они здесь люди не совсем свободные и с этим связана трудность в игре. Акросс предпочитал думать, что реальность снова сделает всё для них, то есть всё получится само собой. Просто игра выделит им свободную площадку, полный выбор оружия, а перед началом ещё и ранит как следует Легиона, чтобы Акросс смог быстро победить.
С наступлением ночи погасли в коридоре лампы, оставив только бледно-синий свет, сделавший место похожим на космический корабль. Сама собой опустилась занавеска на окно, изобразила привычную тюль. Под подоконником было несколько кнопок: звук улицы, звук деревенского дома, звук боя. Дальше Акросс читать не стал.
Тим вжился в роль. Он лежал на верхней полке как робот, у которого села батарея. Хотя глаза были открыты, казалось, что он где-то не здесь. Акросс подумал, что наверняка Тима сейчас в реальной жизни волнует что-то сильнее, чем в игре. И тут же одёрнул себя — была ли у Тима реальная жизнь? Не был ли он плодом воображения Акросса? Акросс за многие годы игры часто задавался этим вопросом, и пришёл к выводу, что да, у Тима и Барса тоже есть своя жизнь. Они тоже из каких-то своих миров приходят, параллельных, потому что не может быть, чтобы они, такие честные, открытые и смелые, жили с Акроссом в одном мире и ни разу не встретились.
— Я сегодня не видел Вегу, — сообщил Акросс, направляясь к двери.— Можешь остаться тут, я просто узнаю, как она…
Дверь открылась, отъехав вверх, и Акросс замер. Тим перевернулся и стал спускаться с полки, прижимаясь к стене, готовый к драке. На пороге стоял военный, за его спиной такой же боец в респираторе, чуть поодаль ещё двое юных солдат. Прошлая память подсказывала, что это, наверное, просто очередной вызов, новая атака, но в то же время Акросс помнил, что совсем не так происходили вызовы.
— Сейчас позднее время, — произнёс доктор, стоящий позади всех. — Вы не спали весь день и не выспались вчерашней ночью. Я же говорил, что нужно высыпаться и хорошо питаться, тогда мы избежим этих депрессий.
Тим за его спиной напрягся, второй в противогазе не отрывал глаз от него. Они были похожи на двух котов, делящих территорию, разве что не шипели друг на друга.
— Я хотел проведать друга, — Акросса начинали раздражать и тон, и это наигранное беспокойство.
— Вы принимали таблетки, что я дал?
— Да, — соврал Акросс. Тогда доктор рискнул приблизиться. Тим был настолько накручен, что за этого человека Акросс всерьёз начал опасаться. Но доктор просветил фонариком зрачки Акросса, окинул оценивающим взглядом и вздохнул:
— Не принимали.
Что-то радужное вкололи тут же, через вену. Акросс не сопротивлялся. Тим так же ждал за его спиной, как пёс, которому не давали команду на нападение, и он ещё не понимал — это хозяин с друзьями так дурачится или его стоит спасать.
— Ложитесь спать, — посоветовал доктор. — У вас завтра вылет. Я попрошу перенести его на более позднее время, потому что ваше душевное равновесие и физическое здоровье для нас важнее.
Дверь закрылась с той стороны, оставив Акросса в полутьме карцера.
— Мы отсюда не выберемся, — обернувшись, сообщил Акросс, в надежде, что Тим перестанет быть натянутой струной. Тим смотрел на заклеенное место укола на сгибе локтя.
— Уверен, что можно разрешать им обкалывать тебя чем-то? — глухо спросил он. Даже не так — голос был какой-то синтетический, как по радио. Акросс не знал, что ему ответить, просто эти люди тут были главнее, и если бы Акросс попытался сопротивляться, их могли бы запереть, как Барса. Раньше к нему не проявляли столько внимания, сейчас его словно прямиком из казарм перевели в психбольницу, где добрые доктора следят за приёмом таблеток и заверяют в том, что с ними Акроссу сразу станет лучше. Не то чтобы Акросс был в психбольницах…
— Как ты себя ощущаешь? — Вопрос у Тима был глупейшим, учитывая особенности игры в плане ощущений, но Акроссу всего лишь стоило сильнее прислушаться к себе, и он ответил:
— Спокойно. Не знаю, на что оно влияет и почему они так за этим следят… Наверное, нам повезло, что меня не закололи до состояния овоща.
— Потому что им не нужен овощ, — заметил Тим.
Всё же, Акросс долго лежал на нижней койке без сна. На полотке плясали солнечные зайчики, как от лужицы в ясный день. Тим снова как умер — лежал не шевелясь и вроде даже и не дышал. А может и правда не дышал, нужны же им зачем-то эти намордники, который Тим даже на ночь не снял.
Акроссу в голову пришло, что нужно просто сражаться. Не с Легионом, а тут, куда пошлют. Прошлая память подсказывала ему, что стоит отказаться, снова проявить своеволие и неподчинение — и его запрут. А вот Тима начнут разбирать на запчасти. Эти люди сами ещё не знали точно, как работала их технология, и почему с одними получалось, а с другими нет. Как только Акросс перестал бы быть послушным, они оба стали бы просто интересными экспериментальными образцами. Эта реальность была болотом, в котором они увязли. Вытащить Барса из заточения просто, но что делать дальше с ним, с набежавшей охраной, со всем заграждением и техникой? Они были в проигрыше против всей этой системы, и Акросс уже завидовал Легиону, который так просто смог выбраться.
Через полчаса такого лежания и обдумывания сложившейся ситуации Акросс понял, что на полотке нет никаких бликов. Точнее он-то их видит, а бликов нет – неоткуда им тут взяться. Единственной реакцией на это было повернуться на бок, к стене, не обнаружить там никаких посторонних предметов и явлений, и приказать телу спать.