Особые отношения

— Поживем — увидим, — отвечаю я.
Я всегда считала иронией судьбы то, что женщина, не способная забеременеть, начинает готовиться к ЭКО с приема противозачаточных таблеток. Суть в том, чтобы восстановить регулярность цикла, а потом начать прием лекарств по бесконечному списку: дважды в день по три ампулы человеческого фолликулостимулирующего гормона и менопаузального гонадотропина — фоллистим и репронекс. Макс (мужчина, который раньше терял сознание при виде иглы) теперь, спустя пять лет, мог делать мне уколы одной рукой, а второй наливать кофе. Через шесть дней после начала приема препаратов посредством внутривлагалищного УЗИ измерялся размер моих яичниковых фолликул, а анализ крови показывал уровень эстрогенного гормона. Затем кололи антагон — новое лекарство, направленное на то, чтобы яйцеклетки сохранялись в фолликулах, пока не созреют. Через три дня очередные УЗИ и анализ крови. Количество фоллистима и репронекса снижается — по одной ампуле утром и вечером, а потом еще через два дня опять УЗИ и анализ крови.
Размер одной из моих фолликул — двадцать один миллиметр. Вторая — двадцать. А третья — девятнадцать.
Ровно в половине девятого утра мне вкололи десять тысяч единиц человеческого хорионического гонадотропина. Через тридцать шесть часов эти созревшие яйцеклетки извлекли.
Потом следует внутриплазматическая инъекция сперматозоида, ИКСИ, чтобы оплодотворить мои яйцеклетки спермой Макса. Еще через три дня — Макс крепко держит меня за руку — внутрь меня вводят вагинальный катетер, и мы можем наблюдать на мерцающем мониторе компьютера, как эмбрион подсаживают в полость матки, поверхность которой напоминает морские водоросли, колеблющиеся на волнах. Крошечная белая искра — звездочка — вылетает из шприца и падает между двумя стеблями травы. Мы отпраздновали нашу вероятную беременность уколом прогестерона мне в зад.
Подумать только, некоторым людям, чтобы завести ребенка, достаточно всего лишь заняться любовью.
Когда я прихожу в гости к маме, то застаю ее за компьютером. Она допечатывает какие-то подробности к недавно открытому в социальной сети «Фейсбук» профилю. ДАРА УИКС, — указала она, — ХОЧЕТ ПОДРУЖИТЬСЯ СО СВОЕЙ ДОЧЕРЬЮ.
— Я с тобой не разговариваю, — надменно бросила она, — но звонил твой муж.
— Макс?
— А у тебя он не один?
— Что он хотел?
Она пожимает плечами. Не обращая на маму внимания, я беру в кухне телефон и набираю номер Макса.
— Почему ты выключила сотовый? — сразу же налетает на меня Макс.
— Да, дорогой, я тоже тебя люблю, — отвечаю я.
В трубке я слышу звук работающей газонокосилки. Макс занимается облагораживанием ландшафтов. Летом он стрижет газоны, осенью убирает листья, а зимой чистит снег. «А чем ты занимаешься, когда грязь?» — спросила я в нашу первую встречу. «Валяюсь в грязи», — улыбнулся он.
— Я слышал, что тебя ударили.
— Быстро же разносятся слухи. Кто тебе позвонил?
— Я просто думаю… Я к тому, что мы так долго к этому шли…
Макс не может подобрать нужных слов, но я понимаю, что он хочет сказать.
— Ты слышал, что сказала доктор Гельман. Остался последний рывок, — успокаиваю я.
Удивительно, но после стольких лет, после бесчисленных попыток забеременеть именно я меньше волнуюсь о своей беременности, чем Макс. Было время, когда я была настолько суеверна, что не вставала с постели, не посчитав от двадцати до одного, и носила одну и ту же счастливую кофту целую неделю, чтобы гарантированно прижился очередной эмбрион. Но раньше мы никогда так далеко не продвигались. О чудо, у меня отеки, все болит, а в дýше я не вижу собственных ног! Я никогда еще не была настолько беременна, чтобы затевать вечеринку в честь будущих родителей.
— Я знаю, что нам нужны деньги, Зои, но если твои пациенты начнут драться…
— Макс, мистер Докер девяносто девять процентов времени недвижим, а мои обожженные пациенты обычно находятся без сознания. Честно говоря, все вышло совершенно случайно. С таким же успехом я могла бы упасть, переходя улицу.
— Тогда не стоит ее переходить, — отвечает Макс. — Когда ты собираешься домой?
Я уверена, что ему известно о запланированной вечеринке, но решаю подыграть.
— Мне нужно еще оценить состояние своего нового пациента, — шучу я, — Майка Тайсона.
— Очень смешно. Послушай, я сейчас не могу говорить…
— Ты же сам мне звонил!
— Только потому, что подумал, что ты во что-то влипла…
— Макс, — обрываю я его на полуслове, — давай не будем. Только не начинай!
Много лет знакомые с детьми уверяли нас с Максом, что нам повезло: мы можем позволить себе роскошь заниматься только собой, а не стоять у плиты и не возить детей в спортшколу. Но разговоры за ужином об уровне эстрогена и визитах к врачу так же легко гасят пыл романтизма. И дело не в том, что Макс делал что-то не так. Он массажировал мне ноги и уверял, что я настоящая красавица и совершенно не толстая. Только в последнее время, даже когда я крепко прижимаюсь к мужу, я чувствую, что он где-то далеко, что я не могу до него дотянуться. Я уверяю себя, что это игра моего воображения. Он нервничает, у меня играют гормоны. Я просто огорчаюсь, что мне приходится постоянно придумывать отговорки.
Уже не в первый раз я пожалела о том, что у меня нет закадычной подруги, которая бы кивала и давала умные советы, если бы я стала жаловаться на мужа. Но все мои подруги испарились, когда мы с Максом полностью посвятили себя борьбе с бесплодием. С кем-то я сама порвала отношения, потому что не хотела слышать, как они рассказывают о первых словах своих детей, не хотела ходить на ужин в семьи, где повсюду валяются детские бутылочки, машинки фирмы «Лезни» или плюшевые мишки — мелочи той жизни, которая постоянно от меня ускользала. Некоторые отношения закончились сами собой, поскольку единственным человеком, который по-настоящему понимал всплески эмоций во время циклов ЭКО, был Макс. Мы дистанцировались от знакомых, потому что лишь у нас одних среди наших семейных друзей не было детей. Мы уединились, потому что в одиночестве не так больно.
Я слышу, как Макс нажимает «отбой». Вижу, что мама ловила каждое слово в разговоре.
— Между вами что-то произошло?
— Я думала, ты на меня сердишься.
— Сержусь.
— Тогда почему ты подслушиваешь?
— Ты разговариваешь по моему телефону, на моей кухне — значит, я не подслушиваю. Что с Максом?
— Ничего, — качаю я головой. — Не знаю.
На ее лице неприкрытое беспокойство.
— Давай сядем и вместе разберемся в твоих чувствах.
Я закатываю глаза.
— Неужели это действительно работает с твоими клиентами?
— Ты бы очень удивилась. Большинство людей сами знают, как решить свои проблемы.
Моя мама вот уже четыре месяца нашла себя на новом поприще — как владелица и единственный сотрудник центра по персональному росту «Спроси совета у мамы». Ранее она видела себя целительницей по методу Рэйки  [3], актрисой разговорного жанра и — целое лето я подростком готова была провалиться со стыда — коммивояжером своего необычного изобретения Бананового Мешка (розового неопренового подобия чулка, который натягивался на банан, чтобы тот не потемнел; к сожалению, этот мешок постоянно путали с игрушкой из секс-шопа). В сравнении с этим роль инструктора по персональному росту совершенно безопасна.
— Когда я ходила беременная тобой, мы с твоим отцом так часто ругались, что однажды я от него ушла.
Я недоуменно уставилась на маму. За сорок лет своей жизни я впервые слышу об этом!
— Правда?
Они кивает.
— Я собрала вещи и сказала ему, что ухожу. И ушла.
— И куда ты пошла?
— Дошла до конца нашей подъездной дорожки, — отвечает мама. — Я была уже на девятом месяце, до конца дорожки — это максимальное расстояние, которое я могла преодолеть вразвалочку и не почувствовать, что матка вот-вот выпадет.