Страж Границы

Команда его, естественно, уже рассеялась по окрестностям поляны, в ожидании появления возможного врага. Я, собственно, тоже вышел к нему один — бойцы мои заняли позиции, скорее всего, довольно близко от рейдеров Громли.
— Привет тебе, Громли, — сказал я ему, присаживаясь к костру и доставая из кармана шнобзака ложку. — Запах твоей стряпни всех упырей нам сюда соберёт. — Я протёр ложку тряпицей и без приглашения зачерпнул кулеша.
— И тебе не хворать, Галеас, — ответил гном, помешивая в котелке длинной свежеструганной палкой. — А упырей мы всех повывели отседова. Вона потом секиру чистить пришлось полчаса.
— Про упырей, ты это серьёзно? — спросил я, дуя на горячее варево в ложке. — Или так, ради красного словца.
— Да куда уж серьёзнее, — отбросил шутливый тон Громли, из речи его также пропала и показная деревенская неграмотность. — Были тут упыри. Два десятка с лишним. Мы только расположились, как вдруг Николаи — ефрейтор мой, сигналит. Упыри, мол, идут прямиком сюда. Мы, слава Сердцу, подготовиться успели. Подпустили почти в упор — да и постреляли из карабинов и арбалетов. Среди них ещё три вурдалака были, от стрел и болтов ушли, с ними-то мы и поговорили. Дрались твари, как всегда, жестоко, едва мне Танцора не порешили. Хорошо, он эльф, его никакая зараза упыриная не берёт, а то б уже охотился со своим Керуносом.
— Я из рода Владыки Ориона, — сообщил проявившийся, словно на негатив на плёнке, эльф в традиционной одежде боевых танцоров. — И после смерти отправлюсь в его Чертог битвы. — Правда, сейчас выглядел он далеко не лучшим образом. Одежда порвана во многих местах, из прорех видны следы перевязки, а правую часть лица и вовсе изуродована ударом вурдалачьей лапы. Раны были быстро залечены заклинанием, чтобы повязки не мешали сражаться. Это, на самом деле, говорит о многом, ведь наскоро залеченные раны оставляют на всю жизнь уродливые шрамы, вылечить которые нельзя уже никакой магией. А ведь эльфы всегда особенно гордятся своей безупречной красотой, и Кадаир Танцор исключением не был. — Оставьте ваши мысли, — глядя мне в глаза, заявил эльф, он также присел к костру и достал ложку. — Я пережил уже три переноса границы, и такие вопросы, как безупречная внешность или состояние костюма, меня давно уже не волнуют.
— Раз уж мы тут разоткровенничались, — неожиданно спросил у него я, — то почему ты, Кадаир, за столько лет в командиры так и не выбился?
— Я — хороший боец, — ответил тот, — и останусь им. — А затем как-то странно посмотрел в огонь и добавил: — А скверным командиром я уже побыл. Довольно.
— Хватит воспоминаниям предаваться, господа стража, — сказал Громли, — у нас в настоящем времени проблемы, а не в прошедшем.
— Ты о чём, Громли? — удивился я. — Упырей вы перебили, какие ещё могут быть проблемы?
— Да ты знаешь, Галеас, — покачал головой гном, — мы тут, пока тебя не было, подумали малость с Кадаиром, да ничего хорошего не придумали.
— Так до чего вы додумались такого скверного? — спросил я. Было видно, что и гном, и эльф совершенно не уверены в своих измышлениях, и делиться ими не очень-то хотят, но — надо.
— Да упыри эти с вурдалаками, — начал Громли, — как будто засаду готовились устроить. Пёрли прямиком на эту поляну.
— И что с того? — пожал плечами я. — Даже если нежить некромантом поднятая, он мог их просто к себе гнать. А коли спонтанная, так и вовсе. — Я развёл руками. — У тварей же мозгу нет, вот и чесали, куда буркалки глядят.
— Не проходит ни один довод, — покачал головой Кадаир. — Вурдалаки сами собой не возникают, не упыри, это с одной стороны. С другой же, никакой некромант не погонит тварей в сторону границы. Зачем? Если только засаду устроить не хотели.
— Параноики вы оба, господа стражи, — отмахнулся от их доводов я. — Какая, к чертям свинячьим, засада. Кой чёрт знает о нашей встрече тут. Или хотите сказать в нашей или вашей крепости предатель сидит, и нежити информацию сливает?
— Это вряд ли, хотя после фон Бока и этому не удивлюсь, — сказал Громли. — А, вообще, здоровая паранойя не раз нам жизнь спасала. Это уж ты мне поверь. А мне не веришь, вон, у Танцора спроси. Он на границе, наверное, с самого Основания.
— Ты пришёл на границу немногим позже, Громли, — ответил на это Кадаир.
— Это по вашим, эльфийским, меркам, — начал их обычную пикировку гном, но тут же оборвал себя. — И всё-таки я думаю, что на нас готовили засаду, но информацию сливали не стражи, потому что для засады на рейдеров они пришли слишком поздно. Значит, не знали о наших привычках предатели или кто бы там ни был.
— И что вы предлагаете, господа параноики? — спросил я, не ожидая в души ничего хорошего от их ответа.
— Да подождать тут, — просто сказал Громли, как будто это само собой разумелось, — отдохнуть у костра. Вдруг ещё кто заглянет на огонёк. Как ты на это смотришь?
— Не очень хорошо, — честно ответил я. — Нам в крепость возвращаться надо как можно скорее. У нас едва не каждый час на счету может быть.
— Но и с этим делом разобраться надо, — принялся давить Кадаир. — Что если это и не засада, а вдруг у нас в тылу формируют ударный отряд из таких вот упырей с вурдалаками. Личи твари хитрые, на такое вполне пойти могут.
— Значит, думаешь, скоро новая война? — поинтересовался я у него.
— Да, — решительно ответил один из самых опытных стражей, — война будет и скоро. Со времён переноса границы на нас только Лионель д'Арси войной ходил. Ты ведь не застал ещё этого, верно?
— Да, я позже на границу пришёл, — кивнул я. — Но следов войны с д'Арси я видел предостаточно. И деревень пустых навидался в первых рейдах, когда землю для новых поселенцев зачищали, и погостов разрытых — всего вдоволь.
— Вот видишь, — сказал Громли, — а мы повоевать успели тоже вдоволь. И до того тоже. И поверь, Галеас, давно не было у нас войны. Значит, враг с силами собирается.
— Погоди-погоди, — встрял я, — Громли, а как же Война личей. Тогда пять тварей из Медвежьего угла чуть друг друга не угробили. Отголоски её даже до нас докатились, а позже, когда я офицером стал, до нас доводили, доклады Ходоков. Там такая бойня между пятью личами произошла, что только пух и перья во все стороны. Их и спасло-то только, что в Угол так запросто не добраться.
Ходоками звали в просторечии стражей наделённых особым талантом ходить за границу, вглубь враждебных Основ. Это были самые редко встречающиеся стражи, реже только геоманты попадаются, тех, вообще, на все наши крепости пять человек. И на каждой Ходоки свои. На востоке, к примеру, их лёгкие перестаивались таким образом, что они могли спокойно дышать, как обычным воздухом, так и отравой глубоких джунглей. Северяне и южане обладали стойкостью к низкой и высокой температуре, соответственно. А вот Ходоки нашей границы были совершенно невидимы для нежити — всей и всяческой. Ни самый простенький скелет, поднявшийся из могилы спонтанно, ни самый сильный и глазастый лич не увидит их, ни обычным зрением, ни магическим. Было бы побольше Ходоков можно было немного проредить число высшей нежити, однако рисковать ни одним из них было нельзя, слишком уж ценную информацию приносят они.
— Было дело, — согласился Громли, — да только слишком давно это было. И на Медвежьем углу свет клином не сошёлся. Хотя он, конечно, стал ближе всего к нам, но и остальные личи тоже готовят козни против нас. Они без этого не могут.
— К тому же, — поддержал его Кадаир, — мы основательно приблизились к Пустошам Некеха. Слышал про такие?
— Только на древних картах видел, — сказал я. — Тех, на которых едва не весь наш мир со всеми Основами изображён.
Карты эти возникли вместе с крепостями и были даром Пограничника. Большая часть названий были взяты именно из них, хотя какие-то давали мы, вроде того же Медвежьего угла. А вот пустоши Некеха — это уже с карт.
— Во время второго на моей памяти переноса границы, — начал рассказывать эльф древнюю по моим меркам историю, — от Первой крепости тогда в Основу смерти выдался длинный язык, идущий вдоль изогнувшихся Бродячих гор почти и упирающийся в пустоши. Для охраны этого языка тогда перебросили по роте от каждой крепости, я входил в состав роты от нашей. На языке каждый день был жестоким боем, не чета нынешнему времени. Нежить сутками пёрла на нас из пустошей. И была среди неё такая, какой мне ни до, ни после видеть не приходилось. Костяные скорпионы, серпоносные колесницы, да и только Тёмные боги, — мы все осенили себя жестами, отгоняющими зло, — знают что ещё. А сами Пустоши Некеха — это полоса саванн от горизонта до горизонта, жара как на южной границе и почти никакой жизни. Только полоса распаханной земли около крепости и двух деревень.