Виллиса (Танцующие призраки)

В кабинете химии она просидела весь урок, прижимая скулу к никелированному крану, торчащему из стола. В неровной зеркальной поверхности крана лицо искажалось, синяк выпирал горбом. На перемене Юлька достала записку с номером и поплелась в вестибюль звонить.
Трубку сняла мать.
— Передайте, пожалуйста, Игорю, что я звонила, чтобы он не приходил сегодня. И завтра тоже. У нас дополнительные репетиции. До конца недели… — кто-то подошел ко второму автомату, Юлька торопливо отвернулась, прикрыла синяк рукой. — Алло…
— Да-да… Передам… А он должен был прийти сегодня?
— Да.
— Передам, конечно… Только… Я хотела поговорить с вами, Юля. Может быть, это несправедливо по отношению к Игорю, но… Я тоже женщина… Видите ли, у Игоря есть девочка. Лариса. Давно, еще со школы. Понимаете, ему просто лестно, что вы балерина…
— Спасибо… — Юлька повесила трубку, постояла у автомата, кусая губы, и медленно пошла наверх.
После уроков Нина спустилась в учебную часть. Глубоко, прерывисто вздохнула, собираясь с силами, постучала и открыла дверь. В кабинете, кроме завуча и Натальи Сергеевны, сидели несколько педагогов.
— В чем дело? — спросила завуч недовольно, отрываясь от расписания на следующую неделю.
Отступать было поздно.
— Наталья Сергеевна, — четко сказала Нина, глядя той прямо в лицо. — Меня отчислят?
В кабинете стало тихо. Педагоги удивленно обернулись, брови Натальи Сергеевны поползли вверх. Завуч покачала головой. Секретарша сжалась за машинкой в ожидании грозы.
— Я… — голос Нины предательски дрогнул. — Я не могу так… как приговоренная…
Лицо Натальи Сергеевны чуть смягчилось.
— Даже если мы допустим тебя до экзаменов — ты получишь двойку за форму, — сказала она. — Если ничего не изменится… В конце концов, в каждой профессии есть свои условия. Профессиональная пригодность. Ты представляешь себе близорукого летчика?.. Балет — не только техника, это создание образа — это тебе не нужно объяснять? Какой образ ты можешь создать с такой формой? С такими формами!.. В общем, два месяца у тебя. Если не войдешь в форму… — она выразительно развела руками.
— Спасибо… Извините, — Нина тихо вышла.
— Какая форма? — сказала завуч. — Порода… Я ее мать видела — такая же гусыня…
— А поступала… — народница показала мизинец. — Ветер ее носил… Покупаем кота в мешке — что вырастет? Помните, Петрова — в пятом классе метр девяносто!
— Петрова в баскетбол играет, по телевизору видел, — сказал педагог по дуэту.
— Раньше надо было отчислять, — сказала Наталья Сергеевна. — Только время теряли…
— А прыжок — феноменальный! — с сожалением вздохнула народница.
Нина, обмякшая, подавленная, брела по коридору. Неожиданно открылась директорская дверь, вышли директриса и представительная дама в колье. За дверью виден был огромный кабинет с картинами на стенах, бронзовыми статуэтками на массивном столе. Движение в коридоре тотчас прекратилось, все замерли, обернувшись к директрисе, почтительно наклоняя головы.
— Здравствуйте… здравс… с-с-с… — негромко полетело вдоль по коридору.
Директриса под руку с гостьей прошли мимо отступившей к стене Нины, глядя куда-то поверх голов.
Нина вдруг вспомнила «Капитанскую дочку» — как Маша поехала в Петербург бросаться в ноги императрице. Просто им жилось тогда. Ей самой проще было шагнуть с небоскреба, чем обратиться к директрисе.
В половине одиннадцатого, как обычно, после долгих препирательств, уговоров и угроз воспитательница выгнала мальчишек на правое крыло и заперла дверь.
Приземистый плоский корпус училища с провалом внутреннего двора темнел между высотными домами. Только на третьем этаже горела настольная лампа в комнате дежурного воспитателя.
Открылось окно в мальчишеском крыле интерната, и на карниз выбрался Генка Демин в трико и балетках. Неширокий карниз был покрыт слежавшимся снегом, далеко внизу торчали голые верхушки деревьев и острые прутья ограды. Генка осторожно переступал лицом к стене, перебирая руками по бетону и стеклам окон.
Под окном воспитателя он остановился, подул на окоченевшие пальцы, заглянул внутрь. Галина Николаевна читала, склонившись над книгой. Демин проскользнул мимо. Тихонько постучал в окно Юлькиной комнаты.
Юлька подняла голову от подушки, охнула, увидев темную фигуру за стеклом. Вскочила, открыла окно. В комнату повалил морозный пар.
— Ты что, обалдел? — шепотом спросила она. — Иди обратно!
— Пусти.
Юлька затворила окно и села на кровати, укутавшись в одеяло. Генка присел рядом, дрожа всем телом, сжав ладони между колен.
Ия и Титова спали. Света по-прежнему лежала поверх одеяла, отвернувшись к стене. На тумбочке сидел, свесив уши, ее талисман — зеленый плюшевый заяц. Перед зайцем стоял нетронутый, остывший ужин.
— Чего тебе? — сердито спросила Юлька.
— Сейчас… Погоди, — он все не мог согреться, зябко ежился. — Ты извини, Юль. Я не нарочно, честное слово, за спину закинул…
— Ты для этого припёрся?
— Нет, Юль… я хочу объяснить…
— Днем ты не мог объяснить? — разозлилась Юлька. — Что ж у тебя все не как у людей?
— Вот именно — не как у людей… Не смог бы я днем… Понимаешь, Юль, я хочу сказать… объяснить… — Демин все никак не мог отыскать нужные слова. — Это не случайно сегодня. Я же работать не мог… Понимаешь, я… в общем… я люблю тебя, Юль…
— Все? — насмешливо спросила Юлька. — Ну, иди.
Генка покорно встал и пошел к окну.
— Подожди, сядь… — Юлька удивленно заглянула ему в лицо. — Ты что, Ген… серьезно?
Генка молчал.
— Давно? — упавшим голосом спросила Юлька. Она еще надеялась, что это очередная деминская хохма.
— Давно. Еще с пятого класса.
Юлька развела руками, растерянно засмеялась.
— Смешно, да? — спросил Демин.
— Да нет… Что ты… Извини… — Юлька хотела что-то сказать, но не нашлась, снова засмеялась, торопливо прикусила губу. Ей никогда еще не объяснялись в любви, она не знала, как это должно происходить, но, наверное, не так неожиданно и глупо. — Я тоже тебя очень люблю. По-дружески… Господи, чушь какую несу… — Юлька совсем растерялась. — Понимаешь, Ген…
Ия вдруг со вскриком поднялась на кровати и в ужасе уставилась на Середу.
— Она не дышит! Она не дышит!
Юлька вскочила, Титова отбросила одеяло, Ия встала на колени, перегнулась через спинку своей кровати. Они склонились над Середой.
— Света… — Юлька осторожно тронула ее за плечо.
Светлана равнодушно взглянула на подруг и снова отвернулась к стене.
— Чего ты орешь!
— Мне показалось, она не дышит…
— Приснилось тебе, Чиква! — зло сказала Нина. — Жрать надо меньше на ночь! — она легла и накрылась с головой.
— Между прочим, я совсем не ужинала, — оскорбленно сказала Ия. Она вдруг заметила в темноте Демина, захлопала глазами. — Эй, а вы чего?
— Ничего. Спи! — прикрикнула Юлька. Ия послушно легла и тотчас уснула.
— Понимаешь, Ген, — чуть слышно зашептала Юлька, — мы восемь лет вместе. Каждый день. Я за всю жизнь сестер меньше видела, чем тебя. Ты мне как брат. Как младший брат… Я люблю тебя, как братика. А по-другому… Я даже представить не могу… Ты извини… — Юлька потерянно замолкла.
— Что же мне делать, Юль? — тоскливо спросил Генка.
— Не знаю…
— А потом… Когда-нибудь…
— Не знаю…
Они сидели рядом, глядя на светлые лунные квадраты на полу.
— А я знаю, — вдруг весело сказал Демин. — Я ведь у тебя не был. Все по-прежнему. Я тебе приснился… приснился… приснился… — гипнотически водя руками, он пятился к окну. Прыгнул на подоконник, выбрался на карниз. Неожиданно качнулся, взмахнул руками… Юлька бросилась к нему — схватить, удержать. Генка тотчас обнял ее, уткнувшись носом в макушку. Она замерла, боясь шевельнуться, чтобы не столкнуть его вниз.
— Не надо, Ген.
Демин отпустил ее, усмехнулся:
— Послушный у тебя брат. Спокойной ночи, сестричка! — и пошел по карнизу, бодро напевая: «Здесь вам не равнина, здесь климат иной…».