Мир твоими словами (СИ)
В квартиру Андрей вернулся на рассвете. Скинул ботинки и куртку, пошатываясь прошел на кухню за стаканом воды, но на пороге замер. За столом сидел Женя, положив голову на сложенные руки. Первым порывом было трусливо сбежать в комнату, но Андрей не успел. Мальчишка то ли услышал, то ли просто почувствовал чужое присутствие, но резко вскинул голову. Улыбнулся - тепло и искренне. В глазах отразилось облегчение и радость, и, видит Бог, больше всего в тот момент Андрею хотелось заключить свое рыжеволосое чудо в объятия и целовать, целовать, целовать до нехватки воздуха, до белых пятен перед веками и дрожащих пальцев. Но пока Андрей был погружен в мечтания, выражение лица Жени изменилось: улыбка медленно угасла, уголки рта опустились, и он часто-часто заморгал, как будто пытаясь не расплакаться. Андрей что-то спрашивал его, не помнил, что именно, но парень проигнорировал все вопросы и тихо выскользнул из кухни, оставляя мужчину в недоумении. Не мог он ведь догадаться о том, что произошло? Или мог? Выяснить это так и не удалось, но отношения их стали еще хуже. Теперь Женя демонстративно игнорировал Андрея, лишь неопределенно пожимая плечами в ответ на любые вопросы. Господи, как же сложно все это…
Андрей тяжело вздохнул, потер глаза и вновь обеспокоенно посмотрел на часы. Почему же так долго? Усевшись на стул, он принялся прожигать взглядом дверь, уже начиная волноваться. Может, зайти и убедиться, что с Женькой все хорошо? Вначале на приемах Андрей был вместе с мальчишкой, но через несколько недель тот заявил, что в состоянии посещать врачей и без сопровождения. По сути, самостоятельность Жени радовала: он потихоньку становился увереннее и больше не спрашивал разрешения даже на самое безобидное действие. Но полностью “отпустить вожжи” Андрей не мог, уж слишком беспокоился о благополучии своего рыжеволосого чуда. Впрочем, вломиться в кабинет ему не позволила сестра, тихо подошедшая сзади и положившая руку Андрею на плечо.
- Оль? Ты чего здесь? У тебя ведь смена закончилась?
- Может, для начала поздороваешься, нет? - сварливо поинтересовалась она, садясь рядом. Мужчина покорно поцеловал подставленную щеку и вопросительно изогнул бровь. Знал, что Оля сама заговорит, когда посчитает нужным. И правда, спустя несколько секунд она заговорила - сосредоточенно и серьезно: - На самом деле я хотела поговорить о мальчике. Я обсуждала его ситуацию с коллегами, ты же знаешь, что его проблемы исключительно психологические. Физически он здоров, и поэтому, учитывая смену условий и образа жизни, а также лечение, которое он проходит, можно предположить, что его шансы вновь заговорить велики. Честно говоря, возможно, он бы уже говорил, если бы не некоторые нюансы.
- Нюансы? - Андрей недоуменно нахмурился. Он, казалось, делал все, что в его силах, дабы Женя поскорее поправился. Чего же еще не хватает?
- Андрей, какие у вас… отношения?
- Я не понимаю причем тут…
- Андрей! Просто ответь! - Оля повысила голос, но сразу же взяла себя в руки. Покосилась на дверь кабинета, потом склонилась к брату ближе, взяла его ладонь в свою и зашептала: - Я это говорю не для того, чтобы устроить тебе скандал. Я никогда бы не подумала, конечно, что у тебя такие… предпочтения… В общем, это мы обсудим как-нибудь в другой раз. Сейчас речь идет о мальчике, Андрюша. Ты, быть может, не видишь, но он же смотрит на тебя глазами преданного щенка. Ты взрослый уже и должен понимать, какую ответственность на себя возложил. Будь с ним честен, хорошо? Думаю, Женя достаточно умный мальчик, чтобы понять все правильно. Главное, чтобы ты сам понимал, чего хочешь и как будешь строить свое собственное будущее.
Оля хотела еще что-то сказать, но не успела. Дверь открылась, и Женя наконец-то вышел из кабинета.
- Наконец-то! Все хорошо? - Андрей поднялся навстречу, пряча взгляд от сестры. Было неловко сейчас смотреть ей в глаза. Неужели все так очевидно? Так легко понять, что Женя для него кто-то значительно больший, чем случайный знакомый, нуждающийся во временной помощи? Решив, что об этом он подумает позже, Андрей перевел внимание на Женю. Тот утвердительно кивнул на его вопрос, улыбнулся на Олино приветствие и немного нахмурился, когда всмотрелся в лицо Андрея. Как-то интуитивно ему всегда удавалось улавливать чужое душевное состояние, и вот сейчас Женя ощущал, что Андрей напряжен. Снова из-за него? Настроение как-то сразу испортилось, и всю дорогу домой Женька старательно отводил взгляд. За последние недели он слишком устал быть обузой. И с этим явно нужно было что-то делать.
***
Женя спал плохо. Впрочем, это было совсем неудивительно, потому что крепкий сон в его жизни всегда был чем-то недостижимым, исключая те несколько волшебных ночей, когда Андрей позволял ему спать вместе с ним. Вот тогда было спокойно, никакие сновидения, навязчивые образы и тяжелые воспоминания не терзали, а человеческое тепло рядом умиротворяло и успокаивало. Но, к сожалению, после того неудачного совместного визита на работу, Андрей стал совсем другим. Нет, он, конечно, заботился о нем: возил по врачам и художественным выставкам, покупал одежду, кормил, позволял жить с собой - его помощь невозможно было переоценить. Но все же это не было то, в чем Женька больше всего нуждался. Сейчас уже и не верилось, что еще совсем недавно казалось, будто Андрей любит его. И неважно, в чем проявлялась эта любовь - в теплом взгляде, искренней улыбке, одобряющем похлопывании по плечу, мягких поцелуях или жарких ласках. Теперь не было ничего. Только сострадание и напряжение, насквозь пропитавшее воздух в небольшой квартирке.
Сначала Женя ждал. Думал, что, возможно, что-то сделал не так, обидел или огорчил. Если бы можно было спросить! Ведь писать о таком - так неловко и нельзя потом сказать, что оговорился или что-то перепутал. Написанные фразы проявили бы все скрытые страхи и потаенные мечты, а Женя не знал, имеет ли право мечтать или перекладывать свои опасения на чужие плечи. Поэтому он молчал, лишь иногда неловко прижимаясь щекой к плечу и утыкаясь носом в шею, словно нашкодивший щенок, который не может извиниться иначе. Но Андрей не обнимал, не прижимал замерзшего Женьку поближе к своему горячему боку, а наоборот напрягался, выпрямлялся, словно Женя опасный и может чем-то навредить. А потом Андрей говорил, что на плите что-то не выключил (хотя Женька-то знал, что все он выключил!) и уходил. Сидел потом на кухне, курил и пил свой черный горький кофе, дожидаясь, когда Женя уснет.
Со временем Женя заставил себя принять непреложный факт - он обуза. Так же, как это было с мамой. И значит ему нужно перестать мучить человека, который стал дорог, и уйти, не вынуждая Андрея озвучивать эту просьбу. И всякий раз он откладывал тяжелый момент. То ждал понедельника, то оправдывал задержку новой выставкой, уроком, приемом у врача, очень интересным фильмом по телевизору и еще десятками более нелепых причин. Позавчера же произошло и вовсе странное событие: он проснулся от поцелуя - глубокого, сильного, настоящего поцелуя. Конечно, Женя испугался и первые несколько секунд не мог понять, почему это вообще происходит, и значит ли это, что Андрей сменил гнев на милость? Но пока Женя собирался с мыслями, Андрей ушел и из комнаты, и из квартиры. А когда вернулся… Лучше и вовсе не вспоминать! Взъерошенный, с шальными глазами, зацелованными губами и алыми метками на шее. Женя видел мать в таком состоянии десятки раз, и как бы мало о жизни он не знал, понять, что Андрей был с кем-то оказалось несложным.
Даже тогда Женя не ушел. Страдал, отводил взгляд, кусал губы, чтобы не расплакаться от отчаянья и обиды, но не уходил. И чего ждал, спрашивается? Каких-то перемен? Серьезного разговора? Окончательной точки? Наверное, просто надежда еще теплилась где-то глубоко в сердце, вынуждая остаться еще хотя бы чуть-чуть. А вдруг все переменится? Вдруг…
Но сегодня что-то в Жене сломалось. Напряженный взгляд Андрея на сестру, задумчивость и уже привычная отстраненность - все это сыграло роль соломинки, под весом которой вся надежда рассыпалась. Скоро ему восемнадцать, и он сможет жить сам. Даже если не заговорит, даже если никогда больше не сможет верить людям - какая разница? Ведь тысячи людей живут - существуют! - так, а значит и он сможет, куда денется? Выбора ведь нет. Он - обуза. И ничего с этим не поделаешь.