Стальная дуга
— Камерера ко мне.
— Есть!..
Они вместе с замполитом медленно шли вдоль выстроившейся шеренги лётчиков. Запасники смотрели на них кто с надеждой, кто с отчаянием, кто — с любопытством. Молодые и не очень. Разные. Понюхавшие пороху на разных фронтах и необстрелянные «птенчики». Внезапно Владимир словно споткнулся — перед ним вытянулся по стойке «смирно» до боли знакомый…
— Сашка!!!
— Командир!
Полетела ко всем чертям субординация, Столяров и Лискович [6] тискали друг друга в объятиях на глазах у всех.
— Выжил, чертушка! У, тролль летающий! Всё! Замполит, этого парня беру без вопросов! Знакомься, кстати! Это мой ведомый! Мы с ним вместе из Севастополя выходили! — обернулся он к Андре Камереру.
— А Олег где? Здесь?
Александр посуровел и потащил ушанку с головы.
— Сгорел Олег. Под Таганрогом сгорел… Видел…
Владимир тоже снял головной убор и склонил голову.
— Пусть земля ему пухом будет…
Они ехали в тёплой кабине первого «студебеккера» и не могли наговориться. Вспоминали то, что было, рассказывали, что произошло потом, когда расстались в Новороссийске…
Сашке досталось крепко. Воевал на Кавказе. Там авиации не так много было. Потерял шесть машин. Дважды прыгал с парашютом. Получил осколок от зенитки и долго лежал в госпитале. Звания и награды обходили старшего лейтенанта стороной. Потом пришёл персональный вызов из штаба фронта, и его посадили в самолёт и отправили сюда, в ЗАП. Так и не понял, почему, пока не встретился с Владимиром…
— Из машин, строиться!
Новенькие горохом посыпались из кузовов, выстраиваясь в шеренгу под любопытными взглядами ветеранов полка. Начальник строевой части быстро распределил новичков по вакантным должностям и их увели в столовую. Столяров вместе с Лисковичем подошли к застывшим в снежных капонирах самолётам:
— Вот твоя птичка. Не новая, конечно, но летает неплохо. А рядом — моя. Стрелка тебе дам отличного.
— А РСы дополнительные, товарищ подполковник?
Они оба рассмеялись. Вспомнили, как Сашка в сорок первом себе целую кучу 82-миллиметровых снарядов навешал под плоскостями, а потом ругался, что не самолёт, а паровоз получился…
— Дам. Подойдёшь к оружейникам, скажешь, я разрешил.
— Есть! Спасибо тебе, командир… Мне посчитаться есть за кого… И за Олега. И за семью… Сожгли их немцы…
— Как… Сожгли?!
— Вот так и сожгли, командир… Окружили деревню утром, пока все ещё спали. Согнали в амбар… Облили керосином и подожгли… А кто выскакивал из огня — назад закидывали. Простреливали ноги, и назад… Каратели… Всех. И матушку с отцом, и сестрёнку… Я в госпитале был, когда узнал… Сосед мой выжил, не дострелили его сразу. Отлежался и в лес ушёл, партизанить. Там ранили, ну и на Большую землю самолётом. Встретились в госпитале. Он-то всё и рассказал… А соседу моему — шестнадцать лет… [7] Так вот, командир…
Глава 7
— По вагонам!
Строй рассыпался и все бросились занимать места в теплушках. Батальон майор Столярова так и не вернулся в свой полк. Его срочно перебрасывали дальше на юг. Советские войска готовились освободить Харьков, крупный промышленный и политический центр Украины…
Вагон стучал колёсами на разболтанных стыках рельсов. Снаружи было холодно, но в теплушке грела буржуйка. Дневальный по вагону неустанно подкидывал в топку напиленные на полустанках дрова, грел кипяток. Бойцы в основном отсыпались. Кое-кто писал домой письма, другие — просто задумчиво смотрели на пляшущие языки пламени. Редко, когда на войне выдаются такие минуты безмятежного покоя…
Александр в который раз извлёк из офицерской сумки фотографию Бригитты и молча положил перед собой. В далёком уже сорок первом, попав в первый раз в окружение, он убил двух немцев. Её — взял в плен. И отпустил, оставив на память фотографию и адрес. Оставил, чтобы, когда Красная Армия раздавит фашистскую гадину, возьмёт Берлин, наведаться к ней в гости. Спросить, что же она забыла в его мирной стране, зачем они пришли к нам убивать, насиловать, грабить? Жечь мирные города и сёла? Что двигало ими? Он выучил уже наизусть: Фридрихштрассе, дом 72/76, город Эберсвальде, обер-гефрайтер Бригитта Вайс. Высокая, всего лишь чуть ниже его, может, сантиметров на пять. Натуральная блондинка, голубые глаза, точёные черты лица и небольшая, едва заметная родинка над правой бровью…
Майор прикрыл глаза и незаметно для себя задремал. И ему снилось что-то непонятное: незнакомый город с мощёными улицами. Дома с острыми черепичными крышами. Все белые, почему-то с чёрными диагональными полосами. Распахнутые на верхних этажах окошки, обвитые плющом рамы. Он идёт по улице в новенькой форме, на груди — множество орденов и медалей, некоторые из них совсем незнакомые, и ведёт под руку девушку, чьё лицо скрыто вуалью. Она держит его под руку, и видна только узкая кисть с обручальным кольцом, надетым на палец. А жители выглядывают из окошек и приветливо улыбаются и что-то кричат, размахивая белыми платками. Александр поворачивается к девушке, он знает, что на самом деле это его молодая жена, осторожно поднимает тонкую кисею вуали и…
— Товарищ майор! Товарищ майор! Станция! Просыпайтесь!
— А? Чего?..
— Прибываем, товарищ майор. Вы просили предупредить.
— Понятно… Спасибо.
Потянулся, пригладил ладонью взъерошенные со сна волосы. Чёрт! А где карточка?! Александр перерыл всё, но фотографии не было… Кто-то взял? Но зачем? Как жалко-то… Недовольный, майор нахлобучил поглубже шапку, набросил на плечи новенький полушубок, осторожно прошёл к выходу. Вскоре состав замедлил ход, залязгали буфера сцепки, наконец остановился. Проскрежетали ролики отодвигаемой двери — Столяров высунулся на морозный воздух и спросил у пробегающего мимо чумазого смазчика:
— Сколько стоять будем, не знаешь?
— Воду будем брать, товарищ командир. Так что минут, наверное, двадцать.
— Хорошо…
Александр спрыгнул на грязный снег, осмотрелся. Из темноты возникли двое:
— Вы старший вагона?
— Так точно.
— Получите и раздайте бойцам.
Недоумевая, майор взял в руки тонкую стопку отпечатанных на диптографе [8] брошюр, а парочка проследовала дальше. Наверное, опять что-нибудь политическое… Ладно, полистаем на досуге…
На обложке красовался неизвестный ему танк с до боли знакомыми опознавательными знаками. Название гласило: «Немецкий тяжёлый танк T-VI Тигр». Майор торопливо перелистнул страницу и ошарашенно всмотрелся в технические характеристики: пушка — 88 мм, броня — 100 мм, двигатель — 700 лошадей. Дальность прямого выстрела — 2000 метров. Ничего себе! Скорость — сорок километров в час!.. Далее шли технические особенности, уязвимые места, многое другое. Серьёзный противник. Даже очень! Что КВ, что Т-34 — для него не соперники. А что уж говорить про их «Черчилли» или другие ленд-лизовские чудеса! Вроде «братской могилы на пятерых»! [9] Или прочих английских каракатиц? Он вспомнил американский танк, проходивший сравнительные испытания в Абердине вместе с нашими машинами. Да… тяжело придётся нам, если такой зверюга попадётся… Внушает… Почтение… Да и со старыми машинами немцы поработали неплохо — одни только длинноствольные «тройки», а тем более «четвёрки» чего стоят! Сам на такой воевал, так что — сравнить можно…
Александр оставил одну книжечку себе, затем подозвал дневального:
— Раздай всем экипажам, наводчикам и командирам. Изучить как «Отче Наш», это приказ.
— Есть, товарищ майор!..
Столяров полез под подушку, чтобы убрать брошюру, и замер — рука нащупала тонкий картонный квадрат. Фотографию вернули…
— Из вагонов! Всем из вагонов! Начать разгрузку!
Танкисты торопливо заводили двигатели, убирали из-под гусениц чурбаки клиньев. Воздух наполнился рокотом мощных «лейландов». Одна, две, три машины аккуратно перебирая гусеницами соскользнули с платформ на бревенчатый пандус, четвёртая машина, пятая… Есть. Все. Четырнадцать оставшихся в батальоне танков выстроились в колонну.