Зеркала и лица: Солнечный Зайчик (СИ)

 – Петтигрю, Питер…
Лили передёрнулась от отвращения. Бывают же такие неприятные люди. Мальчик шёл, втягивая в плечи голову, и почему–то все время заискивающе улыбался. Глазки его беспрестанно бегали, будто он наврал и боялся, что вот–вот его поймают на жаренном. Передвигался он нелепыми семенящими скачками.
«Настоящая крыса», – скривилась Лили.
 – Гриффиндор!.
 – Снейп, Северус…
Девочка вся подобралась. «Равенкло, – жарко обращалась она к кому–то невидимому, – пожалуйста, пусть будет Равенкло!».
Шляпа скрыла лицо друга.
А потом прогремел её приговор:
– Слизерин!
Зал на мгновение размылся перед глазами. То были слезы. Лили зло смахнула их с ресниц.
Северус радостно сорвал шляпу с головы.
Лили видела, как сверкает из полумрака ослепительная улыбка Люциуса Малфоя. Как он что–то говорит красивой девушке рядом с собой. Как в следующее мгновение стол змееносцев буквально взрывается от оваций. Как на всегда бледных щеках её друга вспыхивает болезненно–яркий румянец.
Сердце больно кольнула игла.
Северус не просто уходит. Он уходит с удовольствием! Он рад оставить её ради этих своих колдунов чистокровных!
Блэк, вокруг которого по-прежнему было пустое кольцо, поднял голову и посмотрел вслед Снейпу тяжелым долгим взглядом.
– Эванс, Лили…
Ноги её плохо слушались. Лили казалось, что она рухнет по дороге к расшатанному табурету.
Шляпа застила глаза. Мир сузился до черной пахнущей плесенью изнанки.
– Гриффиндор! – прокричала шляпа.
Радостный гул и приветливые улыбки со стороны стола, который занимали те, кто на ближайшие семь лет станет её семьёй, немного согрели душу.
Бросив взгляд на Сева, Лили прочитала на его лице тоску. Он тоже страдает! Значит, любит её так же, как и она – его. На самом деле, конечно же, он ни в чем не виноват, он не бросал её. Это просто старый заколдованный кусок фетра, чтоб ему однажды сгореть!
Лили грустно улыбнулась Севу и, достигнув гриффиндорского стола, уселась на свободное место рядом с Блэком. Тот не бросил в её сторону даже мимолетного взгляда. А лицо какое? Строгое–строгое, холодное, надменное, но до чего ж красивое!
Тем временем МакГонагалл скатала свиток с фамилиями и унесла табурет с артефактом.
Альбус Дамблдор, директор Хогвартса, поднялся из–за стола.
 – Добро пожаловать, – раскинул он руки, словно обнимая всех присутствующих, – добро пожаловать. И пусть Хогвартс станет для вас всех вторым домом, где каждому будет светло и радостно. А теперь приступайте к трапезе!
В следующую секунду стол, словно волшебная скатерть–самобранка, оказался загруженным едой. Ростбиф, жареные цыплята, свиные и телячьи отбивные! Сосиски, бекон, стейк, жареная картошка, вареная картошка, картофель фри, йоркширский пудинг, горошек, морковка, подливка, кетчуп и, по каким–то непонятным соображениям, мятные леденцы.
 – Потрясающе! Потрясающе! – восхищалась Алиса МакМиллан.
Питер Петтигрю громогласно сокрушался по поводу того, что тарелки для еды слишком маленькие.
 – А ты ешь небольшими порциями, – посоветовала старшая девочка с насмешливыми черными глазами и рыжими волосами.
 – Тогда я не успею все попробовать… – сетовал мальчишка.
 – Оно и к лучшему, – ржал Поттер. – Ты же рискуешь лопнуть, обжора.
Лили, опасаясь, как бы её тоже не обозвали обжорой, довольствовалась жаренной картошкой и цыплятами.
Покосившись на тарелку Блэка, она заметила, что та находится в первозданной чистоте.
 – Ешь, – услышала она шепот мальчика, с серыми, цветом похожими на прогоревший пепел, волосами. Кажется, Ремуса Люпина? – Тебе нужно поесть. Съешь хоть что–нибудь…
 – Не тебе решать, что мне нужно, а что нет, – высокомерно прозвучало в ответ.
 Неприятный все–таки тип этот Блэк.
Лили покосилась на слизеринский стол.
Северус сидел рядом с Малфоем, в стороне от других первоклассников, сгрудившихся на краешке стола. Блистательный Люциус что–то с улыбкой ему говорил. Что–то важное, верно, раз Северус так внимательно слушает его? По своей привычке глядя не на собеседника, а прямо перед собой.
 – Это же Блэк! – слышит Лили шепоток слева. – Древнейший род… Спесивые и капризные, как сам Салазар Слизерин.
 – Мой папа говорит, что их замок стоит на человеческих костях.
 – Они практикуют магию крови дольше, чем иные фамилии себя помнят!
 – Да ну? Правда, что ли? Жертвоприношения?..
 – Они всегда горой стоят за чистоту крови!
 – Как так могло получиться, что Блэка распределили к нам на факультет?
 – Я слышал, он такой же псих, как эта шалая Белла.
 – Тьфу, тьфу! – сплюнул кто–то, словно боясь сглаза. – Не дай бог!
Лили с любопытством покосилась на соседа. У того было такое лицо – мороз по коже продирал. В нем читалась не угроза и не злость. Презрение и какое–то… отчаяние, что ли? Безнадежность.
И сердце Лили снова сжалось. То ли от восхищения этим красивым мальчиком, то ли от того, что в его возрасте не должно быть таких холодных и печальных глаз, скорбно поджатых губ.
На другом конце стола раздался громкий гогот. Лягушонок Поттер уже нашёл благодарные уши и вливал в них новую порцию нескончаемых дурацких шуток.
 – Я слышала, как папа говорил, что наследник Блэков очень сильный колдун, но с просто ужасным характером…
 – А что вы хотите? – перекрыл общий гул голосов басок Поттера. – Блэк – это же не фамилия. Это – диагноз. Блэк – значит псих. Так, Сириус?
Блэк повернул голову, послав придурку Поттеру ухмылку.
– Так, Джеймс. И я с удовольствием оторву твою патлатую голову, чтобы это продемонстрировать. Все равно ты не умеешь ею пользоваться.
– Об этом поговорим позже, – с широкой улыбкой пообещал Поттер.
Снейп по-прежнему беседовал с Малфоем, и блондин не сводил с друга Лили холодных блестящих глаз.
Обычная еда сменилась десертом и Лили, обожающая сладкое, не хуже Петтигрю была готова посетовать на маленькую тарелку. Сладости выглядели очаровательными, аппетитными и все, как не старайся, ни за что не перепробуешь.
Когда трапеза, наконец, закончилась, они прошли по Мраморной лестнице. Лили с восторгом ахала, наблюдая, как люди на портретах передвигаются, шепчутся, пока не наткнулась на презрительный взгляд Блэка.
«И что в этом особенного?» – будто говорил он.
Ну конечно, для него – ничего!
Когда все остановились перед портретом Толстой Тети, парень с рыжими волосами произнёс:
 – «Поросенок тихо сдох», – и портрет отошел в сторону, пропуская их в уютную круглую комнату, уставленную мягкими креслами.
 – А при чём тут поросенок? – полюбопытствовала Лили.
 – Да, при чем тут поросенок? – подхватил Поттер.
 – Это пароль, – рассмеялся рыжий. – Все, теперь по спальням. Завтра первый учебный день. Первоклассники, чтобы не плутать по замку в одиночестве, будьте любезны спуститься сюда в половине восьмого. Завтрак – в восемь.
Поднявшись по винтовой лестнице, Лили вместе с другими девочками, одной из которых оказалась Алиса МакМиллан, вошли в спальню. В ней было пять кроватей под алыми балдахинами с золотыми кистями.
«У Северуса, наверное, такие же. Только зеленое с серебром», – с грустью подумала она.
И поймала себя на мысли, что зелено-серебряное кажется ей менее претенциозным, чем алое с золотом.
 – Смотрите! – вскричала одна из девочек. – А белье уже постелено! Здорово, правда? Кстати, мы ведь ещё не познакомились. Я – Мэри Макдональд…
 – Лили Эванс.
 – Алиса Маккмилан.
 – Дороти Крэг.
 – Прю Литлхэм.
 – Вот и познакомились, – улыбнулась Мэри. – Ну что? Будем ложиться спать?
 – Еда отличная, – заметила Дороти, спешно переодеваясь.
Она явно стеснялась, что приходится это делать сообща. Лили стало смешно. Спрашивается, чего стесняться? Что тут особенного? Они всегда переодевались с Петунией вместе…
Нет, это не та тема, о которой стоит вспоминать.
 – Отличная–то отличная, только если мы все время будем так есть, то точно лопнем, как предсказывал Поттер, – возразила Мэри.