Сюрприз для отца-одиночки (ЛП)

— Милая, — говорит мисс Риверс. — Ты более напряжена, чем я, что случилось?
— Я не могу сосредоточиться при таком шуме, — говорю я. — Вы не возражаете, если...
— Давай, — говорит она. — А я пока тут отдохну.
Я выхожу из фургона и направляюсь прямо к Тео. У него в руках какой-то шлифовальный станок, и он работает на моей стороне недавно возведенного забора.
Он смотрит на меня и выключает шлифовальную машину.
— Ты на моей территории, — говорю я.
— Неа, — говорит он. — Я построил забор на несколько метров вглубь своего участка, так что технически я все еще на своей территории.
— Это чтобы ты мог шпионить за мной?
— Зачем мне это делать? — спрашивает он.
— Забудь, — рявкаю я. — У меня там клиент, не мог бы ты отложить на время электроинструменты?
— Я могу потребовать с тебя деньги за этот забор, — говорит он. — Это выгодно нам обоим.
— Я не просила тебя его строить его, Тео.
— Я тоже не говорил, что собираюсь брать с тебя деньги, — говорит он. — Я просто говорю, что могу.
— Отлично. Огромное спасибо, — говорю я со всем сарказмом, на который только способна.
— Ага, — говорит он, — Всегда пожалуйста. Наверное, я его чуть позже отшлифую.
Он поднимает шлиф машинку, хватает свой ящик с инструментами и начинает перелезать на забор.
— Пока, я так полагаю, — шепчу я, когда он исчезает за забором.
— Ты все еще стоишь на моей территории! — кричит он через забор.
— Придурок, — кричу я в ответ и возвращаюсь к своему фургону еще более злой, чем когда-либо.
* * *
Через несколько дней, ближе к вечеру, я слышу стук в дверь.
Я открываю ее и очень удивляюсь, увидев Эмили. Одну.
— Эмили? — спрашиваю я. — Как ты тут оказалась?..
— Рядом с забором есть дерево. Я на него залезла, — говорит она как ни в чем не бывало.
— О.
— Папа опять ворчит, — говорит она, надув губы.
Я прикусываю губу.
— Эмили, я знаю, что обещала, что мы снова поиграем, но не думаю, что твой отец хочет, чтобы я играла с тобой.
— Я знаю, — говорит она.
— Откуда? — спрашиваю я.
— Потому что, когда я спрашиваю, он всегда говорит: «Я не хочу, чтобы ты играла с ней».
Я смеюсь.
— Думаю, это довольно ясный ответ, да?
Она кивает.
Я понимаю, что теперь, когда Эмили пришла навестить меня, у меня будут большие неприятности с этим ворчуном. Я могла бы попросить ее сохранить это в тайне, перелезть обратно и вернуться домой... но это почему-то кажется безответственным. Что, если она поранится, пытаясь перелезть обратно?
— Думаю, мне нужно отвезти тебя домой, — говорю я.
— Может, поиграем здесь? — спрашивает она с надеждой. — Я не принесла Элизабет, Лео или льва-девочку, но мы можем притвориться, что они здесь. Они все равно не настоящие.
— Помнишь, как ты сказала, что твой папа ворчун? — спрашиваю я.
Она кивает.
— Ну, я не хочу, чтобы он на меня злился, поэтому я отвезу тебя домой.
— Ладно, — говорит она, разочарованно опустив голову.
Я помогаю ей сесть на пассажирское сиденье и завожу внедорожник.
Пока мы ехали, она произнесла фразу: «моя мама умерла».
— Соболезную, — говорю я, толком не зная, что еще можно сказать.
Я ловлю себя на мысли, что задаюсь вопросом, не потому ли Тео такой брюзга.
— Все нормально, — говорит Эмили. — У меня есть папа. Мама умерла, когда я была совсем маленькой. Я даже не помню ее.
Это почему-то кажется мне еще более печальным, но Эмили не кажется расстроенной. Хотя я не совсем понимаю, зачем она мне это рассказывает.
— Я надеялась, что вы с папой поладите... — говорит она, но тут же замолкает. Она сжимает руки вместе и прижимает подбородок к груди.
Мне не нужно, чтобы она заканчивала фразу. Я знаю, что она собиралась сказать.
Я подумываю о том, чтобы сказать что-нибудь в защиту Тео, но я действительно не хочу ввязываться во что-то подобное. Только не с Тео.
— Мне просто нравится играть с тобой, — говорит Эмили. — Может ты спросишь папу, можем ли мы играть вместе. Вы с ним не должны играть вместе, только мы — ты и я.
Я чувствую, как горят мои щеки. Знает ли Эмили, что это значит для взрослых — играть вместе — или она просто говорит это совершенно невинно.
— Может быть, — говорю я.
К этому времени я уже подъезжаю к дому Тео. Его грузовик стоит на подъездной дорожке.
— Я сама могу туда пойти, — говорит она, — не хочу, чтобы у тебя были неприятности.
— Думаю, мне следует проводить тебя до двери, — говорю я.
— Наоми, — говорит она. — Тогда у меня могут быть неприятности.
— Знаю, милая. Я постараюсь помочь тебе не попасть в беду, когда скажу ему. Хорошо?
Она кивает.
Дверь открывается прежде, чем я успеваю постучать. Он смотрит на нас с Эмили.
— Она перелезла через забор? — спрашивает он меня.
Я киваю.
— Эмили, ну же, — говорит он, качая головой. — Что я тебе говорил?
— Ты говорил мне не делать этого, — говорит она.
— Иди в свою комнату, — говорит он, — я позову тебя, когда ужин будет готов.
— Но...
— Иди, — говорит он, указывая на лестницу.
Она проходит мимо него, низко опустив голову. Он смотрит, а затем переводит взгляд на меня.
— Полегче с ней, — говорю я.
— Я знаю, как воспитывать свою дочь, — говорит он. — Прости, что она тебя побеспокоила.
— Она не беспокоила меня. Она такая милая девочка.
— Да, — говорит он. — Я хорошо ее воспитал.
Я фыркаю через нос. Он пытается полностью взять на себя ответственность за то, что является — насколько я могу судить по темпераменту Тео и Эмили — полностью генетикой ее матери.
— Забор выглядит неплохо, — говорю я.
— Да? — спрашивает он. — Клиенты комментируют мастерство специалиста?
— Не думаю, что кто-то из них его заметил.
— Хороший забор должен быть незаметным, — говорит он, — как и хороший актер.
— Я почти уверена, что люди замечают хороших актеров. Ты когда-нибудь замечал, что их имена выделяют на плакатах и в трейлерах, и люди всегда говорят о них?
Тео пренебрежительно отмахивается.
— Это громкие голливудские имена, они не очень хорошие актеры. Хорошие актеры —это те, кто делает свою работу, не привлекая внимания. Как и мой забор.
— Как скажешь, — и я понимаю, что улыбаюсь.
И он тоже.
— Могу я попросить прощения? — спрашиваю я.
— За что?
— Кто знает? — говорю я. — Я чувствую, что мы не с того начали, и если это что-то, что сделала я, то мне жаль.
— Ты извиняешься за то, что разрушила мое уединение и строишь SPA-салон прямо на краю моего участка? — спрашивает он меня, положив руку на дверной косяк и наклоняясь ко мне.
— Неужели ты серьезно? — спрашиваю я.
— Ну а как иначе? — говорит он.
Я вздыхаю, не смея говорить о маме Эмили. Я пытаюсь придумать что-нибудь, что могу сказать, чтобы деликатно решить эту проблему. Даже если этот человек никогда не посмотрит на меня так, я хочу, чтобы он, по крайней мере, не всегда был со мной в контрах.
— Мы можем быть друзьями? — спрашиваю я. — Строительство SPA закончат, и я практически целыми днями буду торчать за забором. Думаю, будет лучше, если мы будем в хороших отношениях друг с другом.
Он пожимает плечами.
— Думаю, ты права.
— Поэтому, что бы я ни делала, что беспокоит тебя... я просто не буду этого делать.
Он смотрит мне прямо в глаза.
Мне кажется, я знаю, что это такое. Я не осмеливаюсь сказать ему об этом. Думаю, он беспокоится, что я стану для Эмили кем-то вроде матери. Он беспокоится, что если я буду слишком хорошо ладить с Эмили, то это может испортить то, чего он достиг, будучи отцом-одиночкой. И даже если он заинтересован во мне больше, чем в друге, он беспокоится, что преследование чего-то подобного смутит Эмили.
— Просто друзья, — повторяю я. — Я могу одолжить твою бензопилу, а ты можешь воспользоваться моей сауной.