Король терний

— Поскольку ты не можешь усмирять вулканы, Йорг, тебе нечего делать в Маладоне, — сказал Аларик.
— Разве Ферракайнд не может ради тебя заставить их уснуть? — спросил я. Где-то я вычитал, что вулканы спят, иногда веками.
Густая бровь Аларика выгнулась дугой, Синдри у нас за спиной рассмеялся.
— Сам Ферракайнд их и тревожит, — сказал он. — Боги испортили его.
— И ты это терпишь? — спросил я, глядя на Аларика.
Герцог Маладона повернул голову и стал смотреть в камин, будто враг мог спрятаться, зарывшись в горку пепла.
— Нельзя убить Повелителя огня, тем более если он настоящий повелитель. Он подобен пожару в лесу засушливым летом. Затопчешь огонь в одном месте, и тут же раскаленная земля выплюнет пламя у тебя за спиной.
— Зачем он это делает? — Я допил соленое пиво и поморщился. Такое же отвратительное, как абсент.
Аларик пожал плечами.
— Такова его природа. Если человек слишком долго смотрит на огонь, огонь начинает смотреть на него и выжигает в нем все человеческое. Я думаю, Ферракайнд, глядя в огонь, разговаривает с етуном, планирует второй Рагнарек.
— И ты позволишь ему это сделать? — спросил я. Мне было плевать на етуна и всех прочих духов вместе взятых. Преодолей границу, будь то огня, небес или даже смерти, и ты столкнешься со множеством существ, которые там обитают. Называй их как хочешь. — Я слышал присказку, что дейнц в любом лесу прорубит себе дорогу топором. — Опасное занятие — испытывать смелость человека, тем более в его родных стенах, и тем более викинга, но если где-то нужна была встряска, так именно в этом месте.
— Ты с ним вначале встреться, а потом осуждай нас, Йорг. — Аларик приложился к рогу с элем.
Я ожидал, что он ответит более резко и враждебно. Вид у герцога был уставший, словно и у него внутри что-то выгорело.
— Честно говоря, я приехал сюда, чтобы повидаться с ним, — сказал я.
— Я покажу дорогу, — без колебаний предложил Синдри.
— Нет, — мгновенно отрезал герцог.
— Сколько у тебя сыновей, герцог Маладона? — спросил я.
— Видишь его? — Аларик кивнул в сторону Синдри. — Было четверо. Трое старших сгорели в Химрифте. Тебе лучше вернуться домой, Йорг Анкрат. В горах тебе нечего делать.
  
18
 
ЧЕТЫРЬМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ
 
Синдри нагнал нас, не успели мы отъехать от крепости его отца и пяти миль. Макина я оставил с Алариком. У Макина был талант находить общий язык и выстраивать дружеские взаимоотношения. Райка я тоже оставил — не хотел слушать его стоны и жалобы, пока мы будем подниматься в горы, и еще потому, что если и мог кто-то показать дейнцам истинный дух берсерка, так это Райк. И Красного Кента оставил, так как по отцовской линии у него в венах текла кровь викингов, кроме того, он захотел, чтобы ему сделали хороший топор.
— Доброго здравия, — сказал я, когда Синдри выехал из-за сосен. Я нимало не сомневался, что он пустится за нами вдогонку. Он нашел нас, когда мы оставили позади пологие склоны и густой лес.
— Я вам понадоблюсь, — сообщил он. — Я знаю эти горы.
— Ты нам действительно нужен, — поддержал я его.
Синдри улыбнулся, снял шлем и вытер со лба пот — утомился, пока догонял нас.
— Говорят, ты разрушил чуть ли не половину Геллета, — сказал он. На лице его отпечаталось недоверие.
— Пятую часть. Слухи, как всегда, преувеличивают, — внес ясность я.
Синдри нахмурился:
— Сколько тебе лет?
Я почувствовал, как братья напряглись. Когда твое окружение думает, что ты готов убить любого, кто косо на тебя посмотрит, это будет раздражать кого угодно.
— Достаточно взрослый, чтобы играть с огнем, — ответил я, показывая на самую высокую вершину впереди. — Это вулкан. Выдает себя дымом. А где еще три?
— Дымит сейчас Лоргхольт. Остальные тоже проявляли активность, — сказал Синдри и показал, называя один за другим, все три вулкана: — Локи, Минхир, Валлас. — Над западными склонами Валласа поднимались тончайшие струйки не то дыма, не то пара. — В древних Эддах говорится, что отец вулканов — Халрадра, а это его четыре сына. — Синдри показал на приплюснутую вершину Халрадра. — Но он спит уже несколько сот лет.
— Давайте с него начнем, — сказал я. — Хочу взглянуть на спящего гиганта, а уж потом растолкаю чуть дремлющего сына.
«Они не люди, Йорг, — сказал мне Макин, когда мы покидали крепость Аларика. — Они не враги. Ты не можешь сражаться с ними».
Он не знал, что я стремлюсь найти, блуждая по просторам земли. Я и сам этого не знал, но всегда стоит пристально посмотреть вокруг себя. И если я мысленно возвращаюсь к своим успехам и победам, какими бы они ни были, они, как правило, оказываются результатами простого соединения двух несовместимых обстоятельств, что превращает их в оружие. Я разрушил Геллет посредством двух фактов. Если один факт поместить поверх другого, получится нечто опасное. Подобное же составляет сердцевину оружия Зодчих: две глыбы магии, безопасные сами по себе, соединенные вместе образуют критическую массу.
Халрадра ростом уступал своим сыновьям, но все же поражал высотой. У основания время сгладило склоны, состоявшие преимущественно из крупнозернистого кремнистого песчаника черного цвета, он хрустел и трескался под копытами лошадей, пузыристая вулканическая порода легко крошилась в руках. Вулкан потух очень давно, даже запах дыма выветрился. Среди пепла и мелких камней буйно рос иван-чай, Rosebay Willowherb — так он именовался в книге наставника Лундиста. Он первым появился там, где огонь все выжег. Даже спустя четыре столетия ничего не хотело расти на черных, покрытых пеплом камнях.
— Видишь их? — пророкотал у меня за плечом Горгот. Его глубокий густой голос всегда поражал меня.
— Если ты имеешь в виду горы, то да, если что-то другое — нет.
Горгот вытянул руку с толстым пальцем, почти таким же, как рука Гога.
— Пещеры.
Пришлось долго приглядываться, и наконец я их увидел — отверстия зияли у основания крутого склона, весьма сходные с родным домом Горгота под горой Хонас.
— Да, вижу.
Мы направились к пещерам. Склон делался все круче и стал слишком опасным для лошадей. Мы оставили их с Грумлоу и Симом и дальше пошли пешком по тонкому слою оледенелого снега. Пики сыновей Халрадры торчали зазубренными обломками, выкованными неистовой силой. Старик же, напротив, казался обычной горой, никакого намека на кратер, и только когда мы перебрались через заваленную снегом лощину, перед нами вдруг открылось озеро.
— Счастлив сейчас? — Синдри поднялся за мной, осмотрелся и встал на камень, с которого ветер сдул снег. В противовес его тону, вид у него был счастливый.
— Красивый пейзаж, — сказал я.
Подошел Горгот с Гогом на плече.
— Мне нравится эта гора, — сказал Гог. — У нее есть сердце.
— У озера такой странный синий цвет, — сказал я. — Вода в нем ядовитая, что ли?
— Это лед, — пояснил Синдри. — Талая вода стекает со склона вулкана. Впадина глубиной около ярда, вода в ней промерзает, озеро так и стоит круглый год.
— Красота, — сказал я. Два факта опасно сходились.
Мы присели на корточки за камнями с подветренной стороны недалеко от края кратера, смотрели на странно синее озеро и ели остывшую еду, которую нам приготовили в дорогу на кухне Аларика.
— Какое сердце у этой горы, Гог? — Я отбросил в сторону куриные кости и облизал жирные пальцы.
Гог закрыл глаза и задумался.
— Старое, медленное, теплое.
— Оно бьется? — спросил я.
— Четыре удара, — посчитал Гог.
— Это с того момента, как мы начали подъем?
— С того момента, как мы увидели дым, — ответил Гог.
— Орел, — Роу воздел палец в подернутую дымкой голубизну над головой и немедля потянулся за луком.
— Ну и острый же у тебя глаз, Роу. — Я поймал его за руку. — Пусть птица летает.
— Ну и что дальше? — спросил Синдри, его наскоро заплетенные косички трепал ветер.
— Хочу заглянуть в пещеры, — сказал я. Находка Горгота вдруг стала для меня чем-то значительным. Даже ценным.