Буду твоим единственным

Любовь придавала ее ощущениям небывалую остроту. Она чувствовала полноту своей груди, когда он обхватывал ее ладонями, и мягкий изгиб своего бедра, прижимавшегося к его твердым мускулам. Но больше всего – пульсацию их сердец, бившихся в едином ритме.
Освобождение было таким мощным, что Элизабет едва сдержала крик. Спустя мгновение она разлетелась на кусочки, содрогаясь каждой клеточкой своего стройного тела. Как всегда в такие минуты, она крепко прижала его к себе, не желая разрывать объятия. Она надеялась, что он не догадывается, как глубоко ее отчаяние.
Прошла целая минута, прежде чем она смогла разжать руки. И как только это случилось, Норт молча выскользнул из постели и, голый, прошлепал в гардеробную. Было слышно, как он мылся, а чуть позже вернулся в спальню, неся в руке фарфоровую чашу с водой. Элизабет прикусила губу, стараясь казаться равнодушной, когда он поставил чашу на пол, собираясь смыть с ее тела всякое напоминание о нем.
В пламени свечи ее кожа, покрытая тончайшей пленкой пота, влажно сияла. Взгляд Норта задержался на отметинах, видневшихся на ее шее и нежной груди. Она все еще была слегка припухшей, как и ее губы. Когда он поднес влажную салфетку к плоскому животу, ее мышцы напряглись, и она, вздрогнув, резко втянула воздух.
Норт посмотрел на свою ладонь. Чуть приподнятая салфеткой, она образовала выпуклость, словно живот Элизабет округлился в ожидании ребенка. Норт быстро убрал руку и бросил салфетку в чашу, обрызгав Элизабет водой. Она поежилась и слегка повернулась, чтобы стряхнуть капли со своего тела.
Пламя свечи, капли воды, ее движение – эта причудливая смесь приковала его взор к паутинке серебристых прожилок, покрывавших упругую плоть в нижней части ее живота. Норт, замерев, медленно поднял взгляд на ее испуганное лицо. В этот момент он ясно понял то, что никогда раньше не приходило ему в голову: его жена не хочет иметь детей, потому что она уже рожала.
– Где твой ребенок, Элизабет?
 
Глава 13
Он задал этот вопрос, но вовсе не был склонен слушать ее объяснения. Прежде чем она успела открыть рот, он круто довернулся и устремился в свою гардеробную. Схватив ночную рубашку, она поспешно натянула ее через голову и бросилась за ним.
– Не приближайся ко мне! – рявкнул он. – Иначе я не сдержусь и ударю тебя.
Элизабет отшатнулась, однако не ушла.
– Куда ты собрался?
– Подальше отсюда. – Норт надел брюки и повернулся к ней спиной, застегивая их. – Постарайся убраться из этого дома раньше, чем я вернусь.
– Я предупреждала тебя, – хрипло проговорила она, задыхаясь от сдерживаемых слез. – Я говорила тебе, что так и будет, что ты возненавидишь меня. А теперь, когда это случилось, ты хочешь, чтобы я пряталась от людей, как прокаженная. Этому не бывать, Норт! Ты слышишь? Этому не бывать!
– Тебя слышит вся улица, – брезгливо процедил он.
Он натянул на плечи рубашку и подошел к высокому зеркалу, чтобы заправить ее в брюки. Отражение Элизабет притянуло его взгляд. Выглядела она ужасно. Лицо ее было почти таким же белым, как ее ночная рубашка. Она стояла, прижавшись к косяку двери, со сцепленными за спиной руками. Норт даже подумал, что она держит их там, чтобы не наброситься на него с кулаками. Вид у нее, во всяком случае, был такой, словно она имеет для этого все основания. Он заговорил, чтобы напомнить ей, что это не так:
– Ребенок ведь существует, правда?
Элизабет медлила, не решаясь ответить. За шесть лет лжи она почти убедила себя в том, что это не так.
– Да, – вымолвила она наконец.
– Норт испустил долгий вздох.
– Почему ты не сказала мне о нем раньше?
Вопрос не удивил Элизабет. Она понимала, в чем кроется корень его обиды.
– Я не могла.
Норт повернулся к ней и устало произнес:
– Убирайся, Элизабет. Мне невыносимо видеть тебя.
Однако не эти слова, а то] что она увидела в его взгляде, заставило ее повернуться и уйти. Она уже однажды видела это выражение. Несколько лет назад ее отец посмотрел на нее с таким же разочарованием, и этот взгляд она запомнила на всю жизнь. И сколько бы она ни представляла себе это выражение на лице Норта, она оказалась к нему не готова.
Она сидела, съежившись на краешке кровати, пока Норт не ушел. Услышав, как за ним закрылась дверь, Элизабет встала, оделась и занялась приготовлениями к отъезду.
Уже наступил полдень, когда Норт наконец вернулся домой. Серые тени под глазами и мятый галстук свидетельствовали о том, что развлечения, которым он предавался последние двенадцать часов, не включали в себя сон. И если этого было мало для полноты картины, то достаточно было приблизиться к нему, чтобы тут же отшатнуться, почуяв стойкий запах табака, джина и пота, впитавшийся в его одежду.
Брилл, увидев хозяина, с трудом взбиравшегося по лестнице, первым делом поспешил приготовить ванну.
– Подать вам утреннее питье, милорд? – спросил он, когда его хозяин опустился в теплую воду.
– Господи, нет! – скривившись, отозвался Норт и наклонился вперед, подставив камердинеру спину. – Терпеть не могу эту гадость. Что ты туда кладешь?
– Это один из моих тщательно охраняемых секретов, милорд.
– Может, оно и к лучшему. – Норт откинулся назад, положив голову на полотенце, заботливо уложенное Бриллом на бортик ванны. – Леди Нортхэм уехала?
– Да, милорд.
Уловив неодобрительные нотки в голосе камердинера, Норт, хотя и не видел нужды оправдываться, решил проверить, насколько убедительно звучит в его устах ложь.
– Она поехала в Роузмонт по просьбе своей мачехи.
– Она так и сказала.
Ну вот, опять. Неодобрение. Норт покосился на Брилла. Его худое лицо заострилось после бессонной ночи, и, глядя снизу вверх, Норт видел только острый подбородок, две аккуратно вырезанные ноздри и нависающую над ним плоскость лба.
– Она говорила с тобой?
– Да, милорд. Я помогал ей собираться.
– Норт потер висок.
– А почему не горничная?
– Ее сиятельство не захотела будить горничную, поскольку не собиралась брать ее с собой. Она случайно встретила меня в коридоре и попросила помочь. Разумеется, я был рад оказать ей эту услугу.
– Конечно, – рассеянно отозвался Норт, не совсем уверенный, что все правильно понял. Зачем вообще нужно было будить горничную? Та всегда вставала раньше хозяйки, готовая приступить к своим обязанностям, как только Элизабет позвонит. – Брилл?
– Да, милорд?
– Когда уехала леди Нортхэм?
– Во втором часу ночи, милорд. Я послал юного Типтона за экипажем примерно в половине второго. Ему потребовалось некоторое время, чтобы найти подходящего извозчика, поскольку я настаивал, чтобы тот был трезвым.
Потоки воды выплеснулись на пол, когда Норт выскочил из ванны и выхватил из рук камердинера полотенце.
– Ты хочешь сказать, что она наняла экипаж? И уехала глубокой ночью? Почему же ты не послал за мной?
Брилл терпеливо протянул другое полотенце, когда Норт отшвырнул первое, после того как судорожно вытер волосы.
– Графиня потребовала именно наемный экипаж. Я, разумеется, дал ей понять, что она может воспользоваться каретой, однако она решительно отказалась. Что касается времени отъезда, то леди Нортхэм заявила, что ей необходимо срочно уехать. И отвечая на ваш последний вопрос, должен сказать, что я предложил послать за вами, хотя и знал, что вы отбыли из дома незадолго до этого. – Брилл кашлянул, скорее подчеркнув, чем скрыв сквозившее в его тоне осуждение. – Леди Нортхэм заверила меня, что в этом нет нужды, поскольку вы не только в курсе ее планов, но даже одобряете их.
Норт фыркнул.
– Неужели ты думаешь, что я позволил бы своей жене уехать из Лондона, ночью, да еще в наемном экипаже?
Брилл не ответил, видимо, посчитав этот вопрос риторическим, и вручил хозяину третье полотенце. Норт отшвырнул его.
– Приготовь мне костюм для верховой езды! Ты, случай но, не слышал, какие указания она дала извозчику?