Скандальные наслаждения
А сейчас в середине дня на стройке нет ни одного человека!
– Благодарю вас, мистер Пратт, – сказала Геро и повернулась, собираясь идти обратно к карете. – Разве может один человек сторожить такой большой участок? – тихо спросила она Джорджа.
Джордж сначала опешил от того, что его мнением интересуются, а затем почесал подбородок:
– Нет, миледи, не думаю.
Геро кивнула. Джордж лишь подтвердил ее собственные опасения.
Она должна нанять дополнительных сторожей, и поскорее, если ничего другого сделать не сможет.
Она думала, что Рединг ее покинул, но когда вошла в карету, то увидела, что он сидит, привалившись к спинке сиденья все в той же позе, в какой она его оставила почти час назад. Она села, карета двинулась вперед.
На Рединге были довольно поношенный коричневый фрак и жилет бутылочного цвета, темно-коричневые брюки. Длинные ноги заняли почти все место между сиденьями, и потертые сапоги оказались у нее под сиденьем. Черная шляпа по-прежнему была надвинута на глаза, и Геро только сейчас заметила давно не бритую щетину у него на скулах. Он не пошевелился, и когда она вошла, и когда карета тронулась. И тут Геро услышала слабый храп. Взгляд ее упал на его приоткрытый рот. Во сне нижняя губа казалась полной и… чувственной, особенно в сочетании с темной щетиной вокруг рта.
Геро поспешно отвернулась.
– И что вы решили? – вдруг спросил Рединг, а она от неожиданности вздрогнула. Выходит, он все это время притворялся спящим?
Гриффин сел и лениво потянулся, потом выглянул в окно.
– Едем обратно?
– Да.
– И как у вас обстоят дела?
– Хуже, чем я думала. – Геро помолчала. – Архитектор, судя по всему, скрылся.
Его это, видно, не удивило.
– А как насчет моего предложения?
– Вы хотите сказать – шантажа?
Он пожал плечами:
– Называйте это как хотите, но я стою на своем. Вы будете ездить со мной, либо вообще не будете ездить.
Геро опустила глаза на сложенные на коленях руки и сжала пальцы в кулаки. Она не сомневалась в том, что он действительно все расскажет и брату, и жениху, если она не согласится на «сделку». Мэндевилл будет недоволен, однако именно Максимус положит конец ее поездкам в приют и, возможно, запретит ей быть патронессой. Геро слушалась брата во всем, но не в этом случае. Она вспомнила маленькие трогательные лица, когда дети старательно пели гимн, специально выученный для нее.
Геро подняла голову. Рединг наблюдал за ней с таким видом, словно читал ее мысли.
– Зачем? – спросила она.
– Что зачем?
– Зачем столь неожиданное беспокойство о моей особе? Почему вы хотите заключить эту сделку?
Она ожидала, что он разозлится, но этого не произошло – Гриффин с еле заметной усмешкой снова привалился к мягкой спинке сиденья.
– Вы непредсказуемая женщина, леди Совершенство. Возможно, мое доброе сердце призывает меня спасать безрассудных дам.
– Я вам не верю.
– Вполне разумно. – Он насмешливо смотрел на нее.
Геро выглянула в окно. Какой у нее выбор, если она хочет продолжать свои визиты в приют?
– Хорошо. – Она повернулась к нему. – Вы можете поехать вместе со мной в следующий раз, когда я соберусь в Сент-Джайлз.
– Согласен. – Он зевнул, затем привстал, чтобы постучать в крышу кареты. – Вы можете послать записку ко мне домой в любое время, когда пожелаете. Номер тридцать четыре на Голден-сквер.
– Разве вы не живете в Мэндевилл-Хаусе, когда приезжаете в Лондон? – удивилась Геро.
– Нет. – Губы у него скривились.
Карета остановилась, и он уже в двери повернулся и сказал:
– Я буду у вашего дома завтра в девять утра.
– Но я не собиралась так скоро опять ехать в приют.
– Я думаю, что смогу решить ваши проблемы с архитектором, – пояснил он. – Ровно в девять. Договорились?
Зеленые глаза пронзили ее, и все, что она смогла, это молча кивнуть.
– Хорошо, – произнес он, выскочил из кареты и захлопнул дверцу. Карета рывком двинулась вперед.
Геро с облегчением выдохнула и в первый раз за всю дорогу спросила себя: «А что Рединг делал в Сент-Джайлзе?»
Геро, нервничая, спустилась по ступеням лестницы. Девять утра – это немыслимо ранний час для поездок любой светской дамы, и кузина Батильда этого не одобрит. И ей просто повезет, если ее не увидят в обществе пресловутого будущего деверя. Оглядев улицу, Геро никого не увидела.
Совсем никого.
У нее даже поникли плечи. Ей придется отпустить карету, поджидавшую перед домом. Да и чего ждать от повесы и распутника? Утренние прогулки с респектабельными дамами, вероятно, не в его правилах.
– Ждете меня?
Мужской голос прозвучал прямо у Геро за спиной, и она от неожиданности вскрикнула и чуть не подскочила. Она сердито посмотрела на Рединга. Он выглядел неопрятным и взъерошенным.
– Вы снова где-то разгуливали всю ночь? – не подумав, спросила она, а когда опомнилась, то краска залила ей шею.
Гриффин засмеялся и помог ей сесть в поджидавшую карету.
– Разумеется. Распутники не спят по ночам, а занимаются более интересными делами.
Геро ничего на это не ответила и опустилась на подушки сиденья. Странно, но, хотя его слова ужасно раздражали, она ощутила… радостное волнение от того, что он все-таки появился, как они договаривались.
– А вы, наоборот, – сказал Рединг, усаживаясь напротив, – выглядите свежей и отдохнувшей. Прелестная утренняя лилия.
Она недоверчиво на него взглянула. То, что можно было расценить как комплимент, в его устах прозвучало как оскорбление.
А Гриффин улыбался как ни в чем не бывало во весь свой большой рот, от чего на щеках у него залегли глубокие складки. Щетина на скулах казалась еще темнее от белого парика.
– А вы с успехом могли бы позировать для гравюры с предостерегающим названием «Распутник», – заметила она что ни на есть нежным голосом.
Рединг расхохотался:
– У моей лилии есть шипы, оказывается.
– У лилии нет шипов, и в любом случае я не ваша лилия.
– Конечно, нет. Вы просто моя дорогая будущая сестрица.
Геро собиралась его одернуть, снова попросить не называть ее своей сестрой, но потом поняла, что любое возражение с ее стороны скорее всего подтолкнет его к еще более вызывающему поведению. Поэтому она лишь вздохнула и поинтересовалась:
– Куда мы едем?
Рединг вытянул ноги, и его башмаки задели подол ее шелкового утреннего платья бледно-желтого цвета.
– У меня есть старый приятель. Хочу вас с ним познакомить.
– Зачем?
– Он архитектор.
– В самом деле? – удивилась Геро. – Где вы его встретили?
Он бросил на нее сердитый взгляд.
– Я раз от разу общаюсь с приличными людьми.
– Я не…
Рединг отмахнулся от ее извинений.
– Я познакомился с Джонатаном Темплтоном в Кембридже.
– Говорили, что вы ушли оттуда, проучившись только год.
– Вы назвали меня легкомысленным, – напомнил ей он, – но не все, с кем я учился в университете, были такими же безответственными. Отец Джонатана – священник с крайне скудными доходами. Ему удалось попасть в Кембридж исключительно потому, что друг их семьи взял на себя расходы по обучению Джонатана. А он отплатил ему за доброту тем, что с утра до ночи усердно занимался.
Геро, склонив голову набок, спросила:
– А что вы изучали в Кембридже?
Он хмыкнул:
– Хотите сказать, помимо шлюх и выпивки?
На этот раз она не попалась на крючок.
Рединг опустил голову и, помолчав, с улыбкой сказал:
– Не поверите – классическую историю.
– И вам это нравилось?
Он пожал плечами:
– Вероятно, не настолько, чтобы остаться там.
– Я читала Геродота [5] на греческом, – вдруг призналась Геро.
Он поднял на нее глаза:
– На самом деле? Вот уж не знал, что нынче греческий входит в курс обучения дебютанток.
– Конечно, не входит. – Зачем она это ему говорит? Геро уставилась себе на руки, сложенные на коленях. Ей надо следить за своим языком!