Кукольный загробный мир (СИ)
Тут Стаса как ошпарило: Ника родилась уже после дедовых похорон. Он метнулся в зал и принялся рыться в одном из чемоданов, в котором мать хранила все старые письма.
— Стасик, ты чего ищешь? — спросила младшая сестра, покачиваясь на кресле-качалке.
— Документы одни, тебе это неинтересно.
— М-м-м…
Вот давнишние дедовы письма, перевязаны веревочкой, уж сколько лет их никто не трогал. Вернувшись в комнату, он дрожащими руками принялся сравнивать почерк. Вроде похоже… И тут уже нахлынул какой-то иррациональный ужас, мысли спутались в клубок, он совершенно потерял способность понимать хоть что-либо.
— Стасик, документы назад положи, а то мама ругается, — Вероника открыла дверь в его комнату, показав распечатанный петушок на палочке.
Красный-красный петушок на бессмысленной деревянной палке…
* * *Миревич Артем имел свой собственный ключ от кукольного театра, который в шутку называл золотой ключик. Иногда он любил заходить в пустое помещение, когда не было представлений, и подолгу бродил погруженный в разноцветные мысли. Директор театра снисходительно смотрел на это, знал, что Миревичу вполне можно доверять, даже не взыскивал с него за трату электричества. Кстати, девяносто процентов всей электроэнергии брала на себя богатая люстра под потолком похожая на огромное церковное паникадило. Во время спектаклей она озаряла лица смеющихся детей, а в их отсутствие — дугообразные ряды скучающих кресел, пытаясь тусклым светом заполнить их угрюмую пустоту. Шум и смех сюда приходили только по выходным дням, остальные же дни недели, как правило, властвовала ждущая чего-то тишина. Если только день не выпадал на какой-нибудь праздник. Еще два раза в неделю шли репетиции, неприхотливыми зрителями которых являлись те же пустые кресла. Кресла всегда одобрительно молчали, их лакированные деревянные ручки, не способные к аплодисментам, выражали свой восторг переливами отраженного света.
Сегодня Артем находился в особо подавленном состоянии: двойка по поведению за прогулы, мать на него накричала, сказала, что он лоботряс и бездельник. И то, и другое он получил вполне заслуженно, поэтому даже не пытался себя оправдывать. Черная материя, перекрывающая всю сцену, казалась абсолютно беззвездным космосом. Во время представлений он да еще несколько актеров также одевались во все черное, чтобы оставаться наименее заметными на ее фоне, и дергали кукол за привязанные к ним лески. Кривляющимися голосами они пытались изобразить нарисованную жизнь. Ребятам это нравилось.
Артем прошествовал в подсобные помещения, где все полки были заставлены деревянными человечками, их пластмассовыми подругами да плюшевыми зверями. Некоторые из них уже состарились и, возможно, умерли в ожидании своих несбывшихся ролей. Когда куклы остаются одни, они наверняка мечтают о настоящей жизни среди людей. Был уже вечер, и черные игрушечные тени расползались пятнами повсюду. Вот за окном проехал большой грузовик, на пару секунд заслонив собой угасающую картину улицы, стало темно, но потом в мгновение снова просветлело. Артем вздрогнул. На лице одной из кукол игра света и тьмы создала подобие мимического движения, точно кукла ядовито улыбнулась, а затем продолжила разыгрывать обманчивое равнодушие. От рычащего звука грузовика затряслось что-то стеклянное.
— Думаете меня напугать? — обратился он вслух к своим безмолвным подопечным.
Маленькие человечки затаились, никто не хотел казаться живее, чем он есть на самом деле.
Потом люстра в зрительском зале пару раз мигнула и погасла.
Перегорел ее здравый смысл…
{Статус повествования: ГЛАВА НЕЧЕТНАЯ}
Авилекс сидел прямо на траве, схватившись за голову, и никого не хотел слушать. Его мятая шляпа валялась где-то неподалеку, под нее пытался спрятаться кошастый, но она оказалась мала. Да и не до пряток сейчас никому. С горизонтов нарастал тревожный гул, бумажные птицы, истерически хлопая крыльями, кружили над головой и только всех раздражали.
— Ну что-то же можно сделать! — Ингустин всплеснул руками. — Свяжись по ракушке с Ханниолом, пусть переставит эту шестеренку! Что во-о-бще теперь будет?
Звездочет отрешенно покачал головой:
— Сквозь два противоположных потока времени ни один сигнал не пройдет… это конец… нам всем конец…
Винцела вытерла ладонями наворачивающиеся слезы:
— А может, громко позвать Кукловода? Не может же он допустить, чтобы все погибло?!
— Не понимаю, почему нам угрожает опасность? С какой стати? — спросил Исмирал. Дико прозвучит, но он больше сожалел не о чьей-то вероятной гибели, а о своей новой недостроенной ракете. Ее остов, едва получив крепкое деревянное основание, уже возвышался над крышами низкорослых хижин.
Астемида нервно дергала себя за косу и смотрела на север в сторону Желтой свечи. Ее трепыхающийся язычок пламени словно прощался навсегда. Леафани опустила голову, не зная, что сказать. Остальные тоже молчали. Гемма впервые поглядела на свое серое пятно под ногами с абсолютным равнодушием. Кошастый еще некоторое время пытался всем приподнять настроение, кусаясь и царапая одежду, но и он вскоре поддался общей тревоге. Хвост, увенчанный лохматой кисточкой, грустно прижался к траве.
— Туман абстракций разогревается энергетически, скоро начнет рваться ткань пространства. — Звездочет с такой силой ударил себя по лбу, что послышался легкий треск пластмассы. — Один я во всем виноват!
Тут он сорвался с места, забежал в свое жилище и принялся что-то спешно писать на бумаге. Наконечник пера только и успевал окунаться в склянку с чернилами, преобразуя их вязкое естество в небрежные строчки.
— Ты… чего?.. — с опаской спросил подошедший Исмирал, так как со стороны эти странные действия слабо согласовывались со здравым поведением.
— Не мешайте мне!! — неожиданно зло крикнул Авилекс. — Уйдите все!!
Ингустин решил покинуть поляну и спешно направился в сторону юга, через лес прямо к туману абстракций. Да… Авилекс, кажется, прав: такого еще не наблюдалось. Прямо посреди дня туман начал светиться, внутри него что-то искрилось, и какой-то вездесущий гул, не имеющий определенного источника, прессовал слух. Штрихи, коих раньше увидеть было великой редкостью, сейчас возникали чуть ли не ежесекундно. Внутри тумана то там, то здесь появлялось все, что только может взбрести в беспокойную голову: незнакомые лица, кривые и ломаные линии, стулья, ножки от стульев, пятна, кляксы, квадраты, треугольники, облики невиданных зверей, даже целые куклы или их варварски оторванные конечности. Не исключено, в нем возможно когда-то увидеть себя самого. Порой казалось, этот туман воплощает собой хаос неполноценных идей, спонтанно возникающих в чьей-то больной фантазии. В один шальной миг Ингустин заметил, что оттуда выбежало Нечто змееподобное со множеством коротких ножек, покривлялось несколько капля-секунд, а после неведомая сила затянула Нечто обратно. Оно словно растворилось там, чтобы из его естества возникли другие, еще более нелепые абстракции.
Настроение у Ингустина все ухудшалось и ухудшалось. Он медленно двинулся назад к Восемнадцатиугольнику…
Авилекс тем временем исписал уже несколько листов: они, чуть загнутые от чернильной влаги, небрежно складывались в угол стола. Так как дверь в его хижину оставалась открытой, Риатта стояла неподалеку и преданно наблюдала за всеми его действиями. Наверняка звездочет занимается чем-то очень важным. Остальные куклы перешептывались, настороженно смотря в ту же сторону.
— Мы должны прямо сейчас разучить и поставить одну пьесу! — с этими словами Авилекс выбежал на поляну. Его вообще редко видели куда-либо бегущим: степенная неторопливая походка была таким же его свойством, как прилагающиеся к телу аксессуары — шляпа с высокой тульей да изящный кардиган с четырьмя вместительными карманами.
Исмирал непонимающе развел руками:
— А… про грозящую гибель, это все шутка? Настало время веселиться и давать…