Ты станешь моей
— я налетел на него как ураган, навис сверху чёрной тучей, у пацана колени подкосились от моей доминирующей энергии и внушительного роста.— Прекрати немедленно, — Ника встала между нами стеной. — Выйди на улицу, подыши, успокойся. Ты не в себе.
— Верно, — ухмыльнулся. Рывок вперёд, я наклонился катастрофически близко к девушке. — С тех пор как увидел тебя.
Буркнув эту правду в лицо красотке, я развернулся вокруг своей оси и направился в сторону балкона. Она права, надо охладиться. Ибо нервы совсем ни к черту. Не хочется расстраивать Олега Петровича и превращать корпоратив в боксёрский клуб.
Пупс, ты играешь с огнём, когда ты уже поймёшь наконец?
Сопротивляться бесполезно. Ты всё равно станешь моей.
ГЛАВА 16
— Проходи. Сейчас я дам тебе тапочки.
Клацнув замком, я вошла в квартиру, за мной, морщась и оглядываясь по сторонам, шагал Волкан.
— Да, это конечно не Дубай, но мне здесь нравится. Уютно и со вкусом. Мы с папой сами клеили обои и делали ремонт. Вообще, могли купить новую квартиру ближе к центру, но я отказалась. Из-за воспоминаний. Связанных с мамой. Здесь прошло моё детство. Я очень люблю этот дом, поэтому ничего не хочу менять.
Захлопнув дверь, я поставила перед гостем папины любимые домашние тапочки. Фыркнув, он сунул в них ноги. Вот только с размером не угадала. Его пятки так и остались «висеть» на краю тапок. Меня это развеселило. Забавно!
Как обычно, ни одного благодарственного слова. Где его воспитывали? На заводе робототехники? Где же манеры?
— Имей в виду, стены в квартире тонкие, соседи услышат, если ты вдруг… решишь меня расчленить, — погрозила пальцем этому взбалмошному «Рэмбо». Ох, как же яро он махал кулаками, как вспомню, так зубы сводит от зрелища. Ну точно дикое, необузданное животное.
Волкан, когда зол, сама ненависть в чистом виде.
— Расчленить? — араб усмехнулся.
— Ну да. Ты ведь маньяк? Почему ты, кстати, меня преследуешь?
На этот вопрос я, к сожалению, не получила ответа. Мужчина просто зашагал в сторону кухни, при этом он наклонялся вниз, когда проходил сквозь дверные проемы из-за своего внушительного роста.
— Папа скоро приедет. Руки распускать не советую
Он остановился, обернулся. Вальяжно закатил глаза:
— Ты лучше о ранах моих позаботься. Из-за тебя ведь пострадал.
Нет, ну вы только посмотрите!
Ага, то есть как обычно виновата Я!
— Шуруй давай на кухню. Сейчас возьму вату и перекись.
Или лучше соли? С уксусом. Чтобы как следует посыпать ими раны зазнавшегося гада.
***
— Сначала ты. Поухаживай за мной, — хрипло прошептал Волк, наблюдая за тем, как я усаживаюсь напротив него на табуретку.
Сердце в груди начинает биться на рекордно быстрой скорости, а во рту пересыхает. Что на меня вдруг нашло? Почему я пригласила Волкана домой? Кто бы объяснил. Эта идея возникла сама по себе. Спонтанно. Вырвалась наружу прежде, чем я хорошенько успела её обдумать. Я была не я. Мной управлял чёрт знает кто.
— Давай сюда свои руки, боец, — выдохнула я.
Он послушно вытянул вперёд сбитые до мяса костяшки. Грудь будто проткнуло иглой. От жалости, наверное. Как будто это были не его руки, а мои. И я чувствовала всю его боль. Как свою. Я осторожно мазнула ватой по руке. Волк наиграно дёрнулся.
— Больно? — вздрогнула.
— Очень, — отозвался мужчина, гипнотизируя меня своими насыщенными чёрными омутами с кипящей в них лавой.
Я засуетилась, начала дуть на ранки. Как вдруг он схватил меня за затылок, и... приложил мои губы к ране.
— Ты что? — я опешила. Отскочила назад с такой скоростью, что табуретка на пол упала. С грохотом.
— Когда я ранился в детстве, мама всегда целовала мои ранки.
— Я не твоя мама, а ты больше не ребенок.
Хотя нет, ребенок! В душе. Волкан, которому не так давно стукнуло двадцать восемь, ведет себя как мальчишка во время полового созревания, у которого бурлят гормоны.
Ну вот, наверное, я его обидела. В его глазах вместо стального холода появилась странная грусть. Аж неловко стало от своих слов. Интересно, когда он надо мной подшучивает, вряд ли ему становится не по себе, а мне… вот очень странно! Хочу нагрубить, обозвать, но в душе почему-то жалею, испытываю неприятный дискомфорт. И кстати!
— Почему ты до сих пор в шапке?
— А, не знаю. Нравится очень. Забавные у вас вещи. Я жутко замёрз. Ненавижу холод. Никак не согреюсь. Да и некому, — поёжился, потерев плечи ладонями. — Как насчет тебя, пупс?
— Пф! — я попятилась назад, чуть не упала, зацепившись за край паласа. — Я сделаю вид, что не расслышала последнее предложение. Особенно слово «пупс».
Не имеет право меня так называть! Гадёныш.
Я покраснела от смущения. Даже уши. И волосы, наверное, тоже.
Волкан так и не снял ту дурацкую меховую ушанку и, честно, очень шкодливо в ней выглядел. Араб в шапке. С мехом. Традиционной, русской. Вот ведь милота! Ему идет. Прям не налюбуюсь.
Весёлые мысли прервались прохладным баритоном:
— Дай мне свою руку.
— Чего? — вздрогнула.
— Где у тебя бо-бо?
Я подошла вплотную к столу и вытянула руку вперёд, продемонстрировав мужчине свой посиневший ноготь. Жуткая жуть! Только ногти отрастила после неудачного маникюра. И тут такое! Как же я боюсь всяких там ссадин и царапин.
Он бережно взял мою руку. Ласково провёл указательным пальцем по моему травмированному среднему пальцу. Медленно, чувственно. Так волшебно, что боль навсегда исчезла. Меня повело, как во время похмелья, от мимолётного прикосновения. Кожа к коже. Мурашки рассыпались по всему телу. Волоски на руках вздыбились.
Его кожа — смуглая, как бронза, и моя — белая, как снег. Удивительный контраст. Пришлось схватиться за край стола второй рукой. Свободной. Чтобы не упасть, не дай бог.
Ну что же он делает со мной! А я? Ну почему я так реагирую? Как во время болезни. Испытываю все ее симптомы, когда ОН находится со мной рядом. Тем более когда ОН ко мне прикасается.
— Я сожалею.
Внезапно Волкан поднёс мой ушибленный палец к своим губам и нежно поцеловал чуть ниже места ушиба.
Перед глазами шарахнула молния. В ушах засвистело.
Ка-пец.
***
Его губы, они такие… слегка прохладные. Мягкие. Настойчивые. Во рту разлился терпкий привкус мармелада.
Это что? Это что, блин, было? Извинился? И… поцеловал. Не верится!
Воздух в кухне накалился до отметки «опасно для жизни», как будто здесь случился невидимый взгляду пожар. Задрожав, я растерялась. Мечтая как можно скорей поменять тему разговора, я промямлила пересохшими губами:
— Пойдём, я т-тебе комнату, что ли, свою покажу.
Вот глупая! Вот ведь дурочка!
Наверное, Волкан воспринял моё нелепое предложение как повод начать с ним отношения. Ох! Клянусь, да я и думать не