Одержимая страстью (СИ)

— Госпожа, — позвал голос Амина, и я выдохнула, но подавать признаки того, что не сплю, не стала.
Парнишка еще некоторое время постоял, прислушиваясь к моему громкому искусственному сопению, а потом выскользнул за дверь, закрыв ее так же бесшумно, как и открывал.
Так…
Я перевернулась на бок, больше не решаясь вставать. Сбежать сегодня мне, видимо, не удастся.
Но зато я теперь убедилась наверняка в том, что Амин приставлен возле меня не только как прислужник, но и как засланный казачок. Но даже если и так, то, если бы он хотел меня сдать, давно бы сделал это. Возможно, получится его как-то подкупить или же надавить на жалось.
От перевозбуждения сон вообще пропал, и я, чтобы хоть как-то успокоиться, перевернулась на другой бок, подложив под щеку вспотевшие ладошки.
А в мозгах уже выстраивалась схема побега. Ух, вот не зря я все же смотрела детективы разные и фильмы о побегах из мест не столь отдаленных. Мне кажется, сейчас даже самая малая крупица знаний могла мне помочь.
Рисую в голове, как протягиваю Амину мешочек с деньгами (я почему-то уверена, что они у меня должны быть), он сначала ломается, не берет деньги, и, что самое печальное, отказывается мне помогать, но я молю его и заклинаю всеми богами, и паренек соглашается. Улыбаюсь в темноту.
А потом картинка вдруг резко меняется, и вот я уже вижу лицо Амина все в крови, и Принц стоит с ним рядом, за волосы его держит, и острие ножа приставлено к горлу. Злой оскал исказил его красивое лицо, и он сжимает пятерней волосы мальчика.
— Где она? — рычит он, а Амин опускает глаза.
Тогда Принц кивает в сторону, и моему взору предстают люди, что стоят на коленях в рядочек, по их виду понимаю, что это родители и близкие мальчика.
— Убить, — короткое слово вырывается изо рта мужчины, и в один миг всем пятерым перерезают горло.
«Боже, нет, нет!»
Закрываю рот руками и часто-часто моргаю, чтобы прогнать все эти видения. Нет, я так не смогу поступить с ним никогда. Я…
Сердце стучит так громко, что уши закладывает от этого звука. И конечно же, я понимаю, что мне придется принять свою участь, каковой бы та ни была, хоть и страшно непомерно, но это не то же самое, что сделать людям больно.
Я сцепила зубы и пальцами впилась в край покрывала. Почему я здесь чувствую себя, словно в ловушке? Почему не могу найти выход? Глаза закрылись после еще нескольких десятков вопросов к самой себе, и я провалилась в какую-то густую жижу под названием «сложившаяся ситуация — полное дерьмо, как и новая красивая человеческая шкурка» в которую меня заточили».
— Госпожа, — выдергивает меня горячий шепот Амина из небытия, — вставайте, госпожа, уже пора одеваться, сегодня же вам к Императору идти.
Амин продолжает трясти меня за плечи, и я, как оглашенная, вскакиваю на постели и смотрю на него.
— Что? — выдавливаю из себя.
— Давайте же, вставайте, ида, скоро вам кэро одежду принесет, — он оглядывается на дверь. — Ведите себя, как и раньше, только больше не касайтесь никого, чтобы не выдать себя, — он замолкает. — И даже с Императором ведите себя, как обычно, он не сможет сразу догадаться ни о чем, — шепчет он мне в щеку, так как склонился очень близко.
— Амин, Амин, — я встаю с постели и уже расправляю руки для объятий, как в комнату входит кэро. Я так и застываю с открытыми объятиями и открытым для благодарности ртом.
— Госпожа, вам не следует так допоздна спать, — в голосе Амина нет ни капельки эмоций, которые так и плескались из него мгновение назад, — иначе ваша кожа покроется преждевременными морщинками.
Он расправляет складки  моей прозрачной ночнушке.
— Ты много себе позволяешь говорить, — включаюсь я в игру. — Что застыла на месте, давай платье, сколько еще мне ждать? Пока руки не отвалятся?
Кидаю недовольный взгляд на кэро и вижу, как руки девушки пробивает крупная дрожь. Но я стараюсь на это не обращать внимания, потому что другого варианта нет, и мне приходится вести себя, как маленькая дрянь. Я оглядываю ее лицо. Как ни странно, шрам на щеке практически незаметен, и это меня радует. Получается, то ли ожог несильный был, то ли здесь действительно есть чудодейственные лекарства, от которых раны заживают, как на собаке.
Девушка подходит к нам и за несколько шагов замирает на месте, не решаясь еще приблизиться.
— Нет, это невозможно! — возмущаюсь я и, отстраняя руки Амина, подхожу к прислужнице.
У той краска отлила от лица, и кожа стала мертвенно бледной.
— Отдай, — выдираю платье, — и уйди отсюда, не могу видеть твое страшное лицо.
На пятках разворачиваюсь к девушке спиной, а у самой в груди сердце заходится от тех слов, что кидаю несчастной служанке. Но мне очень нужно, чтобы она ушла отсюда, и нужна не менее важная причина, по которой она это сделает.
— Простите, госпожа, шрама почти нет, и я думала, вас это никак не оскорбит, — плаксивые нотки слышны в ее голосе. — Я… я приду тогда завтра, Госпожа.
По меняющемуся голосу я поняла, что она головой машет и отходит к двери.
— Если ты будешь такая же, как прежде, то можешь прийти, — кидаю я ей через плечо прежде, чем она закрыла за собой дверь.
— Госпожа…
— Ничего, отойдет, Амин, — говорю мальчишке и наконец-то могу выдохнуть. — Ну, а как, по-твоему, мне ее спровадить?
Мальчишка молчит.
— Вот и я не знаю, — пожимаю плечами. — Амин, расскажи, расскажи, что еще мне нужно сделать и, наоборот, не делать?
Глава 11
Рассказать Амин мне так ничего и не смог, так как вместо кэры появилась новая, незнакомая мне прислужница. Я подозрительно глянула на девчонку и поняла, что и сегодня мне придется действовать по наитию, так как поговорить с Амином мне навряд ли еще удастся. Но хоть за эти несколько предупреждений спасибо пареньку. Прислужница расставила завтрак на столе, но мне и в горло ничего не лезло, только смогла выпить несколько глотков сока. Одеваться мне помогал Амин, а я наблюдала за девчонкой, которая с любопытством поглядывала на нас из-под полуопущенных ресниц. Коза мелкая, подослана, видимо, вместо кэры, и здесь можно провести одну жирную линию и догадаться о том, что мэрои Лисан что-то заподозрила.
Язык держать пришлось за зубами вплоть до самых императорских дверей.
— Я боюсь, Амин, а если… — я недоговорила, потому что голос сорвался.
Я оглянулась на Амина, но его как будто подменили, он словно повзрослел за последние сутки на несколько лет. Заострившиеся черты лица и залегшие под глазами тени придавали ему взрослости, и у меня защемило в груди. Знаю, что всему причиной я. Бедного мальчика совсем замучила.
— Прости меня, Амин, за то, что в последние дни покоя тебя лишила, — плаксивым голосом проговорила я, как будто прощаясь.
Лишь краем глаза заметила, как лицо мальчишки приобрело совсем серый оттенок, и подбородок его дрогнул, но он так и не сказал ни слова. Я толкнула дверь и, глубоко вдохнув, вошла внутрь.
Как и в прошлый раз, комната светилась своей стерильной белизной, и от этого я на несколько секунд потеряла зрение. А потом… Потом я сильно-сильно зажмурила глаза и открывать их уже не хотела, потому что почувствовала в этой комнате ЕГО. Запах Принца пронзил мои легкие и пульсирующими импульсами прошил голову, как будто острыми копьями. Я не могла в это поверить. Неужели мой конец уже настал?
— Лейалана, — проникновенный голос Императора, как и в прошлый раз, окутал меня своей теплотой и чувствительностью.
Я распахнула глаза и увидела Правителя, сидящего в массивном белом кресле, больше похожем на трон, с высокой спинкой, верх которой был декорирован золотом. Мне почему-то казалось, что это именно оно, а не жалкое напыление, которое применяется в современных мне технологиях.
— Ваше величество, — склонилась я в поклоне.
— Подойди.
Я вскинула голову и, встретившись с Императором взглядом, поняла, что мне пришел «полный писец». В его глазах сгустились грозовые тучи, которые беспрестанно метали в мою сторону молнии, и те пронзали меня в самое сердце, отчего ноги, превратившись в протезы, совсем не хотели слушаться. Но я каким-то чудом все же смогла переставлять их, ежесекундно сокращая расстояние между нами. Когда я наконец-то подошла практически вплотную к Императору, то нечаянно (зачем я это сделала, так и не поняла) бросила взгляд на Принца. Он стоял чуть поодаль и внимательно наблюдал за происходящим. На его лице не было ни капли сожаления, а чуть вздернутая вверх бровь выдавала всю несерьезность, с которой он относится к тому, что может сейчас со мной произойти.